Мне жаль его предков.
Брикетайль схватился за кинжал, но Карпилло его остановил.
— Оставьте мне петушка, я тут кое-что ему приготовил получше. Югэ втащили в карету. Карпилло что-то шепнул Сангвинетти, который быстро направился к гостинице, сел в карету и скомандовал кучеру:
— В Париж!
Брикетайль поскакал верхом рядом с каретой.
За это время Коклико, ждавший Монтестрюка в гостинице, счел, что время тянется слишком медленно. Он вышел из гостиницы и направился к монастырю. По пути мимо него промчалась карета, окруженная всадниками. Это усилило его беспокойство. Он прибавил шаг и вскоре подошел к монастырской стене. Здесь он наткнулся на раненого Дитриха («друзья», конечно, его бросили). Коклико приподнял его. Рыжая борода умирающего была залита кровью. Такой результат удара шпагой показался ему знакомым. Раненый же ничего не смог ему сообщить. Спустя пару минут тело его резко потяжелело. Коклико оставил мертвого Дитриха и стал изучать местность дальше. По измятой возле деревьев траве было ясно, что здесь шла борьба. Однако не было больше ни раненых, ни мертвых, ни следов крови.
— Проклятье! — вскричал Коклико. — Они его увезли! Он бросился обратно к «Трем голубям». Но вскоре он столкнулся с бежавшим навстречу Угренком, едва переводившим дух.
— Что ещё случилось? — Коклико уже не мог сдержать испуга при виде мальчика. Угренок рассказал, что ждал у дверей гостиницы, когда к ней подъехало человек пять подозрительных людей, несших какой-то узел.
— Они о чем-то говорили между собой. Я расслышал только одно слово: «поймали».
— Так и есть. Западня! И он в неё попался, — произнес Коклико. — Дальше!
— Трое остались снаружи. По-моему, они кого-то подстерегают.
— Да нас же с тобой, милый!
— Я успел заглянуть снаружи в комнату нашего графа. Шкафы в ней были открыты и пусты.
— Обыск! Да попадись мне кто-нибудь из них… Убью!
— Мне кажется, нам лучше пока ни с кем пока не встречаться. Иначе мы никогда не сможем помочь нашему господину.
— Похоже ты прав, а я … это …болван. Пойдем куда-нибудь и обсудим.
— К принцессе Мамьяни, я думаю.
— Опять ты, чертенок, прав. Она ведь уже нас выручала, выручит и сейчас.
Итак банда Карпилло обшарила комнату Монтестрюка, захватила его вещи и помчалась с добычей в Париж. Несколько часов спустя Монтестрюк был отведен в тюрьму Шатле, а Брикетайль и Карпилло отправились к графу Шиврю. Разумеется, у него был и Лудеак. Он-то и захлопал первый в ладоши:
— Он в тюрьме по обвинению в убийстве! Неплохо для начала но нужно ещё что-нибудь.
— А вот что мы ещё нашли.
И перед Сезаром и Лудеаком легли на стол некие бумаги. Увидев их, они обменялись взглядом. Карпилло заметил это и самодовольно добавил:
— Вижу вы поняли, какую пользу можно извлечь из этих бумаг.
— Он был безумно рад.
— Мы побеспокоились, чтобы этими бумагами завладел человек, облеченный правом выступать в суде.
— Да, железо горячо, — удовлетворенно заметил Лудеак.
Разумеется, Сезар, не теряя времени отправился к графине Суассон.
— Все идет прекрасно, — заметила эта особа, — отшельничество, столь любимое модам Лавальер, на этот раз ей дорого обойдется. Ведь баронесса фон Штейнфельд утверждена королем для участия в балете вместе с его величеством. Он сам выбрал ей модель костюма и велел доставить ей необходимые для его пошива материалы. Еще несколько дней, и у короля будет новая фаворитка вместо Лавальер. Но это будет уже наша фаворитка. И для нас все будет возможно.
— Ей Богу, вам служит сам дьявол, — восхищенно заметил Лудеак, тоже присутствовавший при этой беседе.
— Пусть лучше вас услышит Господь Бог, — проникновенно молвил Сезар.
19. Комедия и комедиантка
Привезенный в Шатле Монтестрюк подвергся первому допросу, проведенному помощником судьи по уголовным делам. Югэ сидел на скамейке перед помощником. Сбоку приютился секретарь для ведения протокола. В зале были ещё охранники.
— Ваше имя?
— Югэ де Монтестрюк, граф де Шарполь.
— Звание?
— Капитан королевской службы.
— Вы даете клятву говорить только правду?
— Клянусь не говорить ничего, кроме правды.
— Откуда прибыли?
— Из Венгрии. У меня поручение от тамошнего главнокомандующего графа де Колиньи.
— Видимо, поэтому вы оказались вблизи Шельского аббатства?
Монтестрюк ничего не ответил.
— Запишите: обвиняемый отвечать отказался.
Перо заскрипело с особой яростью.
— Итак, продолжим. Передо мной на столе лежит донесение, что прошлой ночью вы совершили убийство.
— Никакого убийства я не совершал, — ответил Югэ. — На меня в темноте кто-то набросился со шпагой в руке. Я вынужден был защищаться.
— Убитый вами человек — это дозорный солдат, бывший на своем посту вблизи Шельского аббатства. Что вы там делали в столь поздний час?
Югэ снова промолчал.
— Хорошо. Надеюсь, мы все же узнаем, зачем вы приходили туда. Есть более важное обстоятельство. Вот бумаги, захваченные в вашей комнате в гостинице. Кое-какие бумаги обнаружены у вас в кармане. Вы их узнаете?
— Одежду узнаю, бумаги — нет.
— Но вот эти написаны вашей рукой.
Югэ присмотрелся.
— Почерк мой, но я их не писал.
— Значит, по-вашему, они подложные?
— Не иначе, ибо повторяю: я их не писал.
— Так. Суд разберется. Хотите их прочесть?
— К чему? Это все клевета и отвратительная подлость.
— Ваш отказ будет записан. Можете идти.
Допрос был окончен. Монтестрюка увели.
Между тем Коклико с Угренком добрались до Парижа и отправились к принцессе Мамьяни.
Она проводила время в уединении. Готовясь отправиться навсегда в Италию, она мечтала ещё раз встретиться с Югэ, питая лишь самые скромные надежды. Выслушав же сообщение Коклико, она быстро поняла, чьи руки провели эту дьявольскую операцию. Ибо она хорошо знала и Суассон, и Шиврю.
— Боже мой, Коклико, — воскликнула она, — у нас очень ужасные противники!
— Вы отчаиваетесь, герцогиня?
— Мне это чувство незнакомо, но нам предстоит очень трудная борьба. Надо узнать, где твой господин.
— Я буду стараться за троих — прибавьте Кадура, которого уже нет в живых, и графа де Колиньи, которого нет в Париже. Но нужны деньги.
— Вот мой кошелек, возьми. Ты будешь искать внизу, а я — сверху. А ты что же, не боишься?
— Как же не бояться! Но я уже научился делать кое-что из Коклико — скомороха, тряпичника, солдата, коробейника… Они расстались, условившись согласовывать свои действия.
Первым делом принцесса отправилась к Суассон. Но хитрая обергофмейстерша притворилась, что ничего не знает. Когда же принцесса выразила по этому поводу удивление, она ответила вопросом:
— Вас это удивляет?
— Признаться, да.
— Ну, я ведь женщина, всего лишь женщина. Да, я любила графа де Монтестрюка, но любовь, как и ненависть, живут в моем сердце, как маргаритки на лугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Брикетайль схватился за кинжал, но Карпилло его остановил.
— Оставьте мне петушка, я тут кое-что ему приготовил получше. Югэ втащили в карету. Карпилло что-то шепнул Сангвинетти, который быстро направился к гостинице, сел в карету и скомандовал кучеру:
— В Париж!
Брикетайль поскакал верхом рядом с каретой.
За это время Коклико, ждавший Монтестрюка в гостинице, счел, что время тянется слишком медленно. Он вышел из гостиницы и направился к монастырю. По пути мимо него промчалась карета, окруженная всадниками. Это усилило его беспокойство. Он прибавил шаг и вскоре подошел к монастырской стене. Здесь он наткнулся на раненого Дитриха («друзья», конечно, его бросили). Коклико приподнял его. Рыжая борода умирающего была залита кровью. Такой результат удара шпагой показался ему знакомым. Раненый же ничего не смог ему сообщить. Спустя пару минут тело его резко потяжелело. Коклико оставил мертвого Дитриха и стал изучать местность дальше. По измятой возле деревьев траве было ясно, что здесь шла борьба. Однако не было больше ни раненых, ни мертвых, ни следов крови.
— Проклятье! — вскричал Коклико. — Они его увезли! Он бросился обратно к «Трем голубям». Но вскоре он столкнулся с бежавшим навстречу Угренком, едва переводившим дух.
— Что ещё случилось? — Коклико уже не мог сдержать испуга при виде мальчика. Угренок рассказал, что ждал у дверей гостиницы, когда к ней подъехало человек пять подозрительных людей, несших какой-то узел.
— Они о чем-то говорили между собой. Я расслышал только одно слово: «поймали».
— Так и есть. Западня! И он в неё попался, — произнес Коклико. — Дальше!
— Трое остались снаружи. По-моему, они кого-то подстерегают.
— Да нас же с тобой, милый!
— Я успел заглянуть снаружи в комнату нашего графа. Шкафы в ней были открыты и пусты.
— Обыск! Да попадись мне кто-нибудь из них… Убью!
— Мне кажется, нам лучше пока ни с кем пока не встречаться. Иначе мы никогда не сможем помочь нашему господину.
— Похоже ты прав, а я … это …болван. Пойдем куда-нибудь и обсудим.
— К принцессе Мамьяни, я думаю.
— Опять ты, чертенок, прав. Она ведь уже нас выручала, выручит и сейчас.
Итак банда Карпилло обшарила комнату Монтестрюка, захватила его вещи и помчалась с добычей в Париж. Несколько часов спустя Монтестрюк был отведен в тюрьму Шатле, а Брикетайль и Карпилло отправились к графу Шиврю. Разумеется, у него был и Лудеак. Он-то и захлопал первый в ладоши:
— Он в тюрьме по обвинению в убийстве! Неплохо для начала но нужно ещё что-нибудь.
— А вот что мы ещё нашли.
И перед Сезаром и Лудеаком легли на стол некие бумаги. Увидев их, они обменялись взглядом. Карпилло заметил это и самодовольно добавил:
— Вижу вы поняли, какую пользу можно извлечь из этих бумаг.
— Он был безумно рад.
— Мы побеспокоились, чтобы этими бумагами завладел человек, облеченный правом выступать в суде.
— Да, железо горячо, — удовлетворенно заметил Лудеак.
Разумеется, Сезар, не теряя времени отправился к графине Суассон.
— Все идет прекрасно, — заметила эта особа, — отшельничество, столь любимое модам Лавальер, на этот раз ей дорого обойдется. Ведь баронесса фон Штейнфельд утверждена королем для участия в балете вместе с его величеством. Он сам выбрал ей модель костюма и велел доставить ей необходимые для его пошива материалы. Еще несколько дней, и у короля будет новая фаворитка вместо Лавальер. Но это будет уже наша фаворитка. И для нас все будет возможно.
— Ей Богу, вам служит сам дьявол, — восхищенно заметил Лудеак, тоже присутствовавший при этой беседе.
— Пусть лучше вас услышит Господь Бог, — проникновенно молвил Сезар.
19. Комедия и комедиантка
Привезенный в Шатле Монтестрюк подвергся первому допросу, проведенному помощником судьи по уголовным делам. Югэ сидел на скамейке перед помощником. Сбоку приютился секретарь для ведения протокола. В зале были ещё охранники.
— Ваше имя?
— Югэ де Монтестрюк, граф де Шарполь.
— Звание?
— Капитан королевской службы.
— Вы даете клятву говорить только правду?
— Клянусь не говорить ничего, кроме правды.
— Откуда прибыли?
— Из Венгрии. У меня поручение от тамошнего главнокомандующего графа де Колиньи.
— Видимо, поэтому вы оказались вблизи Шельского аббатства?
Монтестрюк ничего не ответил.
— Запишите: обвиняемый отвечать отказался.
Перо заскрипело с особой яростью.
— Итак, продолжим. Передо мной на столе лежит донесение, что прошлой ночью вы совершили убийство.
— Никакого убийства я не совершал, — ответил Югэ. — На меня в темноте кто-то набросился со шпагой в руке. Я вынужден был защищаться.
— Убитый вами человек — это дозорный солдат, бывший на своем посту вблизи Шельского аббатства. Что вы там делали в столь поздний час?
Югэ снова промолчал.
— Хорошо. Надеюсь, мы все же узнаем, зачем вы приходили туда. Есть более важное обстоятельство. Вот бумаги, захваченные в вашей комнате в гостинице. Кое-какие бумаги обнаружены у вас в кармане. Вы их узнаете?
— Одежду узнаю, бумаги — нет.
— Но вот эти написаны вашей рукой.
Югэ присмотрелся.
— Почерк мой, но я их не писал.
— Значит, по-вашему, они подложные?
— Не иначе, ибо повторяю: я их не писал.
— Так. Суд разберется. Хотите их прочесть?
— К чему? Это все клевета и отвратительная подлость.
— Ваш отказ будет записан. Можете идти.
Допрос был окончен. Монтестрюка увели.
Между тем Коклико с Угренком добрались до Парижа и отправились к принцессе Мамьяни.
Она проводила время в уединении. Готовясь отправиться навсегда в Италию, она мечтала ещё раз встретиться с Югэ, питая лишь самые скромные надежды. Выслушав же сообщение Коклико, она быстро поняла, чьи руки провели эту дьявольскую операцию. Ибо она хорошо знала и Суассон, и Шиврю.
— Боже мой, Коклико, — воскликнула она, — у нас очень ужасные противники!
— Вы отчаиваетесь, герцогиня?
— Мне это чувство незнакомо, но нам предстоит очень трудная борьба. Надо узнать, где твой господин.
— Я буду стараться за троих — прибавьте Кадура, которого уже нет в живых, и графа де Колиньи, которого нет в Париже. Но нужны деньги.
— Вот мой кошелек, возьми. Ты будешь искать внизу, а я — сверху. А ты что же, не боишься?
— Как же не бояться! Но я уже научился делать кое-что из Коклико — скомороха, тряпичника, солдата, коробейника… Они расстались, условившись согласовывать свои действия.
Первым делом принцесса отправилась к Суассон. Но хитрая обергофмейстерша притворилась, что ничего не знает. Когда же принцесса выразила по этому поводу удивление, она ответила вопросом:
— Вас это удивляет?
— Признаться, да.
— Ну, я ведь женщина, всего лишь женщина. Да, я любила графа де Монтестрюка, но любовь, как и ненависть, живут в моем сердце, как маргаритки на лугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45