Или ваши чувства разошлись с вашими принципами?
— Это причиняет мне боль, — тихо сказал Турнон. — Если бы это было не ради спасения наших так долго вынашиваемых планов…
— Ради спасения вашей похоти к его смазливой племяннице! — слова Картье громом прокатились по комнате. — Боже правый! Сделать его вице-королем вместо меня! Вы, мой друг…
— Ты мог бы управлять колонией из каторжников, Жак? — вежливо поинтересовался Турнон. — И если бы не его племянница, у нас вовсе не было бы колонии и флота…
Роберваль, казалось, очнулся от комы, охватившей его, как это и раньше часто бывало, когда он слышал поток слов. Он смертельно боялся слов — этого хитрого оружия, оружия его жены, которое вредило ему больше, чем он мог повредить своей жене кулаками.
— И не было бы генерала! — заорал он, устремляясь вперед.
Картье положил руку на рукоять шпаги, но Турнон встал между противниками, делая знак Картье.
— Иди, Жак. Увидимся позже.
Закрыв за Картье дверь, он прислонился к ней, повернувшись лицом к Робервалю.
— Я отправлюсь к королю, — кричал Роберваль. — Он никуда не поплывет, говорю тебе!
— Его Величество уверится, что его суждение о тебе было ошибочным, если ты пожалуешься на Картье, — мягко сказал Турнон. — Лучше молись, чтобы Картье не пожаловался королю на тебя.
— На меня? — на лице Роберваля отразилось искреннее удивление. А маркиз взял Роберваля за руку и подвел его к камину.
— Мой дорогой дядя, с тобой неожиданно произошло слишком много чудесных перемен. За какую-то ночь ты превратился в одно из влиятельнейших лиц Франции.
Гнев Роберваля поутих, хотя он все еще вытирал пот с лица. Он постоял, размышляя и взвешивая услышанное, а потом медленно покачал головой, став похожим на китайского болванчика.
— Но вот так… — Турнон взмахнул рукой, — все это может быть отброшено, и ты снова станешь мессиром де Робервалем, комической фигурой, слишком размечтавшейся о величии.
— Но я заплатил свои деньги…
— Деньги твоей племянницы, которых ты бы не увидел, будь на то воля ее мужа…
Роберваль замолк. Опять было слишком много слов. Неужели этот урод пытается заманить его в ловушку? Не хотел ли он напомнить, что Роберваль всем был обязан Турнону, и что у него не было выбора? Присвоив приданое, Турнон делал невозможным замужество Маргерит с кем-нибудь другим.
Внезапно глаза Роберваля под белесыми бровями просияли, а загребущие руки опустились. Оно было таким маленьким, это существо, которого он боялся. А его можно было так легко убрать! «Однажды, — подумал Роберваль, — он расскажет мне все, что знает, и тогда я смогу избавиться от него».
Голова Турнона склонилась набок.
— Дядя, ты очень порочный человек и у тебя такие безнравственные мысли. Давай не будем ссориться или пугать друг друга. И прежде всего, давай доверять друг другу… и Картье. Вы оба должны понять, что нужны друг другу!
— Он оскорбил меня! — мрачно сказал Роберваль.
Турнон вздохнул.
— Оскорбил. Но он ущемлен тем, что ты, новичок, поставлен во главе всего дела, которому он отдал много лет жизни.
— Да… Завистник.
Турнон пожал плечами.
— Обыкновенные человеческие переживания. Ты должен посочувствовать ему. Теперь, дядя, я вынужден признать, что твой сегодняшний план был хорош.
Турнон играл Робервалем так искусно, как Альберто де ла Риппо, придворный музыкант, играл на своей лютне. Он создавал настроение Роберваля.
— Хорош? — высокомерно спросил Роберваль. — Какой план?
— Что Картье и я отправимся вперед с галеонами, а ты приведешь барки и привезешь колонистов позднее.
— Да, — сказал Роберваль. Он составил этот план потому, что командование барками казалось ему более величественным. Он считал, что глаза всей Франции будут сосредоточены на отбытии колонистов. — Да. Он кажется более подходящим.
— А что с Маргерит?
Взгляд Роберваля стал подозрительным. Маргерит была его королевой, которую нужно было слегка продвигать вперед, но каждую минуту быть готовым отвести назад при каком-нибудь скрытом изменении на доске. Как бы то ни было, именно Турнон напомнил ему, что его блистательный титул все еще не был в безопасности.
— Ей нечего там делать в первые дни. Вы подготовитесь к ее встрече, а я привезу ее с собой.
Турнон задумался. Никто лучше него не знал неудобств жизни на корабле, а строительство домов только началось. Как бы он ни хотел быть рядом с невестой в долгом плавании и вместе увидеть на горизонте зеленые острова, он понимал, что не мог требовать от нее этого. К тому же, ему нечего было возразить.
— Ты снова прав. Но мы должны пожениться, как и планировали — до отплытия.
— Да, — неохотно признал Роберваль. — Мы можем это сделать.
— И сделаем! Для всеобщего спокойствия. Когда она приедет?
— Со дня на день, — коротко ответил Роберваль. — Может быть, завтра.
Так долго племянница принадлежала ему, была составной частью его планов, но больше это не могло тянуться, потому что Турнон слишком страстно желал ее. Каждое напоминание о расставании навевало на него чувство невосполнимой утраты. Подсознательно он верил, что удача будет сопутствовать ему, пока рядом с ним Маргерит. Его собственная судьба могла обернуться по-другому, но он все же собирался оттягивать свадьбу сколько мог.
ГЛАВА 26
Мадам вице-королева колонии сидела в маленькой комнате на первом этаже, принимая лейтенанта своего мужа, монсеньера де Бомона. Она видела злое лицо Картье, когда он выходил из дома.
— Мой Бог, лейтенант! — воскликнула она. — Вы смелый человек, если собираетесь предстать сейчас перед моим мужем с вашими новостями.
Тот стоял прямой и гордый, положив руку на эфес шпаги.
— Я не боюсь ни вашего мужа, ни любого другого мужчины.
Она была восхищена его мужеством и неустрашимой молодостью. Лейтенант был привлекателен. Она подумала о широких плечах и сильных руках своего супруга. Возможно, монсеньер де Бомон был более искусен во владении шпагой или кинжалом, но она не хотела смерти Роберваля… «Может быть, не сейчас», — подумала она, удивившись сама себе. Похоже, что она вообще не хотела его смерти. Возможно, ей не будет так же хорошо без Роберваля, как ему без нее.
Элен взяла Бомона за руку и позволила своей руке скользнуть дальше, пока не обняла его за талию. Повела его обратно к стулу.
— Сядьте, монсеньер. Вы не знаете моего мужа. Когда он слышит что-нибудь об этом непослушном ребенке, он ломает все, что попадется под руку. У него ужасный характер, монсеньер. Он так выкрутил мне руку, что синяки не сходят несколько недель, — она засучила рукав, обнажив тонкую, жилистую руку.
— Эта девушка удивительно красива, мадам. Я сомневаюсь, что когда-нибудь видел более красивую даму, даже при дворе. И я восхищаюсь силой ее духа, когда она стояла на парапете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Это причиняет мне боль, — тихо сказал Турнон. — Если бы это было не ради спасения наших так долго вынашиваемых планов…
— Ради спасения вашей похоти к его смазливой племяннице! — слова Картье громом прокатились по комнате. — Боже правый! Сделать его вице-королем вместо меня! Вы, мой друг…
— Ты мог бы управлять колонией из каторжников, Жак? — вежливо поинтересовался Турнон. — И если бы не его племянница, у нас вовсе не было бы колонии и флота…
Роберваль, казалось, очнулся от комы, охватившей его, как это и раньше часто бывало, когда он слышал поток слов. Он смертельно боялся слов — этого хитрого оружия, оружия его жены, которое вредило ему больше, чем он мог повредить своей жене кулаками.
— И не было бы генерала! — заорал он, устремляясь вперед.
Картье положил руку на рукоять шпаги, но Турнон встал между противниками, делая знак Картье.
— Иди, Жак. Увидимся позже.
Закрыв за Картье дверь, он прислонился к ней, повернувшись лицом к Робервалю.
— Я отправлюсь к королю, — кричал Роберваль. — Он никуда не поплывет, говорю тебе!
— Его Величество уверится, что его суждение о тебе было ошибочным, если ты пожалуешься на Картье, — мягко сказал Турнон. — Лучше молись, чтобы Картье не пожаловался королю на тебя.
— На меня? — на лице Роберваля отразилось искреннее удивление. А маркиз взял Роберваля за руку и подвел его к камину.
— Мой дорогой дядя, с тобой неожиданно произошло слишком много чудесных перемен. За какую-то ночь ты превратился в одно из влиятельнейших лиц Франции.
Гнев Роберваля поутих, хотя он все еще вытирал пот с лица. Он постоял, размышляя и взвешивая услышанное, а потом медленно покачал головой, став похожим на китайского болванчика.
— Но вот так… — Турнон взмахнул рукой, — все это может быть отброшено, и ты снова станешь мессиром де Робервалем, комической фигурой, слишком размечтавшейся о величии.
— Но я заплатил свои деньги…
— Деньги твоей племянницы, которых ты бы не увидел, будь на то воля ее мужа…
Роберваль замолк. Опять было слишком много слов. Неужели этот урод пытается заманить его в ловушку? Не хотел ли он напомнить, что Роберваль всем был обязан Турнону, и что у него не было выбора? Присвоив приданое, Турнон делал невозможным замужество Маргерит с кем-нибудь другим.
Внезапно глаза Роберваля под белесыми бровями просияли, а загребущие руки опустились. Оно было таким маленьким, это существо, которого он боялся. А его можно было так легко убрать! «Однажды, — подумал Роберваль, — он расскажет мне все, что знает, и тогда я смогу избавиться от него».
Голова Турнона склонилась набок.
— Дядя, ты очень порочный человек и у тебя такие безнравственные мысли. Давай не будем ссориться или пугать друг друга. И прежде всего, давай доверять друг другу… и Картье. Вы оба должны понять, что нужны друг другу!
— Он оскорбил меня! — мрачно сказал Роберваль.
Турнон вздохнул.
— Оскорбил. Но он ущемлен тем, что ты, новичок, поставлен во главе всего дела, которому он отдал много лет жизни.
— Да… Завистник.
Турнон пожал плечами.
— Обыкновенные человеческие переживания. Ты должен посочувствовать ему. Теперь, дядя, я вынужден признать, что твой сегодняшний план был хорош.
Турнон играл Робервалем так искусно, как Альберто де ла Риппо, придворный музыкант, играл на своей лютне. Он создавал настроение Роберваля.
— Хорош? — высокомерно спросил Роберваль. — Какой план?
— Что Картье и я отправимся вперед с галеонами, а ты приведешь барки и привезешь колонистов позднее.
— Да, — сказал Роберваль. Он составил этот план потому, что командование барками казалось ему более величественным. Он считал, что глаза всей Франции будут сосредоточены на отбытии колонистов. — Да. Он кажется более подходящим.
— А что с Маргерит?
Взгляд Роберваля стал подозрительным. Маргерит была его королевой, которую нужно было слегка продвигать вперед, но каждую минуту быть готовым отвести назад при каком-нибудь скрытом изменении на доске. Как бы то ни было, именно Турнон напомнил ему, что его блистательный титул все еще не был в безопасности.
— Ей нечего там делать в первые дни. Вы подготовитесь к ее встрече, а я привезу ее с собой.
Турнон задумался. Никто лучше него не знал неудобств жизни на корабле, а строительство домов только началось. Как бы он ни хотел быть рядом с невестой в долгом плавании и вместе увидеть на горизонте зеленые острова, он понимал, что не мог требовать от нее этого. К тому же, ему нечего было возразить.
— Ты снова прав. Но мы должны пожениться, как и планировали — до отплытия.
— Да, — неохотно признал Роберваль. — Мы можем это сделать.
— И сделаем! Для всеобщего спокойствия. Когда она приедет?
— Со дня на день, — коротко ответил Роберваль. — Может быть, завтра.
Так долго племянница принадлежала ему, была составной частью его планов, но больше это не могло тянуться, потому что Турнон слишком страстно желал ее. Каждое напоминание о расставании навевало на него чувство невосполнимой утраты. Подсознательно он верил, что удача будет сопутствовать ему, пока рядом с ним Маргерит. Его собственная судьба могла обернуться по-другому, но он все же собирался оттягивать свадьбу сколько мог.
ГЛАВА 26
Мадам вице-королева колонии сидела в маленькой комнате на первом этаже, принимая лейтенанта своего мужа, монсеньера де Бомона. Она видела злое лицо Картье, когда он выходил из дома.
— Мой Бог, лейтенант! — воскликнула она. — Вы смелый человек, если собираетесь предстать сейчас перед моим мужем с вашими новостями.
Тот стоял прямой и гордый, положив руку на эфес шпаги.
— Я не боюсь ни вашего мужа, ни любого другого мужчины.
Она была восхищена его мужеством и неустрашимой молодостью. Лейтенант был привлекателен. Она подумала о широких плечах и сильных руках своего супруга. Возможно, монсеньер де Бомон был более искусен во владении шпагой или кинжалом, но она не хотела смерти Роберваля… «Может быть, не сейчас», — подумала она, удивившись сама себе. Похоже, что она вообще не хотела его смерти. Возможно, ей не будет так же хорошо без Роберваля, как ему без нее.
Элен взяла Бомона за руку и позволила своей руке скользнуть дальше, пока не обняла его за талию. Повела его обратно к стулу.
— Сядьте, монсеньер. Вы не знаете моего мужа. Когда он слышит что-нибудь об этом непослушном ребенке, он ломает все, что попадется под руку. У него ужасный характер, монсеньер. Он так выкрутил мне руку, что синяки не сходят несколько недель, — она засучила рукав, обнажив тонкую, жилистую руку.
— Эта девушка удивительно красива, мадам. Я сомневаюсь, что когда-нибудь видел более красивую даму, даже при дворе. И я восхищаюсь силой ее духа, когда она стояла на парапете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78