Русский необязателен даже тогда, когда это явно нарушает его интересы. Ключевое условие деловой активности "работает" в России нестандартным образом. Человек-тормоз, русский одержим своим внутренними идеями, чувствами, настроениями, что создает впечатление ушибленного сознания. Помимо того, русскому постоянно что-то мерещится. Все это сводится к неуравновешенному, разбалансированному поведению. Самое простое дело вырастает в проблему.
С русским, когда вступаешь в беседу, это совсем не так, как с иностранцем. У них обычно отделываются доброжелательством, а у нас -- нужно ключ подбирать. Один известный немец рассказывает в своем московском дневнике -х годов, как не мог договориться со швейцарами гостиницы, чтобы его разбудили. Если проснемся, разбудим, а не проснемся, не разбудим.
В чем суть анекдота, который вызывает у русских улыбку бурного понимания? Швейцары отказались быть швейцарами. Их профессиональная роль подмята другими соображениями.
"Ну его на фиг, этого немца!" -- думали швейцары. -- Сдался он нам! Пошел в болото!"
Швейцары продемонстрировали свое человеческое измерение. Русский ущемленно воспринимает себя как функцию. Он хочет, чтобы его воспринимали интегрально. Это надо заложить в голову. Но что толку, если неизвестно, разбудят тебя или нет? От русского жди всего. Среди прочего открыт простор для редкого бескорыстия.
Во-вторых, швейцары уклонились от личной ответственности на случай, если они не проснутся. Кроме того, показали себя важными людьми, от которых что-то зависит. Они сорвали немцу моментальную уютность жизни и полу
чили удовольствие от глумления над ним. Все это могло произойти как осознанно, так и бессознательно.
"Чтобы заставить швейцаров работать, -- в свою очередь думал Сталин, -есть три пути:
Провести с ними индивидуальную работу, установить человеческий контакт и выйти на "понимание".
Пообещать непомерные чаевые (развить инстинкт собственника).
Сильно испугать".
Сталинизм был неизбежен.
укус
В крови -- инстинктивный империализм, но также и вечная забывчивость по этому поводу. Невеста прокусила мне руку до крови. Русский не может без идеалов. След зубов сохранился. Идеал -- очень русское слово. Родное мессианство построено на "плавающей" идее: русская форма существования оправдана наиболее божественным образом. Нация-солянка из золотых рыбок. Что общего у меня с тамбовским мужиком?
грибница
Россию заговорили до дыр. Отечественная техника самоанализа оформилась в образы, от Обломова -- через Платона Каратаева, Остапа Бендера, Василия Теркина -- до ученого алкоголика из Петушков. Всякий раз культовые герои были односторонни. Обломов хорош -- но Каратаев не хуже. Речь же идет не о типе, даже не об архетипе, а о гении места, грибнице, на которой растут и Обломовы, и Василии Теркины. Эта грибница и есть Серый.
сумбур вместо музыки
Гений места оказался без места. Неукорененность в бытии приближает Серого к духам мятежным. Лежать на печи -- это тоже бродяжничать. Иван-дурак и Обломов -- бродяги. Не говоря уже об Остапе Бендере. Советский туризм с гитарой -- тоже бродяжничество. Нигде нет покоя. Оторвались от одних богов, не прописались к другим, к другому. Не потому что места много, в сущности, не настолько уж и больше, чем у китайцев, а потому что принципиально не обживается. Если безбытийность, то тогда никакой загадочности, совмещается несовместимое, пятое с десятым, целки с блядством. И потому христианство не укоренилось.
Безбытийность -- это еще и потерянность. Отсюда прилипчивость общих экзистенциальных идей. Русские задолго до Сартра -- прирожденные тошнотворцы, но разница в том, что на Западе богооставленность -- энтропия богов, а в России -- нутряное богоотчуждение. Сегодня церковь ставят, завтра -- атеизм безбоязненный.
Нация бомжей. Бродяжничать -- доблесть. Это идет на укрепление общего безделья. Дом -- против такого устава. Дом -- беззаконен. Семья -необязательна. Баба -- обуза. Дети -- зачем? Опять-таки перепутали с христианством. Обознались. И многие, из простых, приняли за чистую монету и даже стали святыми по недоразумению. И как результат бродяжничества -тюрьма. Вечный конфликт с государством.
Народ рвется бродяжничать. Не ногами, так головой. Марксизм и пьянство -- бродяжничать головой. Но бродяжничать -- не кочевать. Кочевники -трудяги. Бродяги -- попрошайки. Мы -- нация попрошаек. Бродяги -- воры. Крадут, что плохо лежит. Они -- не убийцы по страсти, но мо
гут. Бродяга -- это воображение. Это -- смекалка. Бродяга -- грязен. Мы -- не цыгане. Там -- уклад. Но косимся на них -- романтически -- с приязнью. Отсюда вечная неприязнь к мещанству. К фикусу. Черный передел -- народная память. Россия всегда взрывоопасна. Потому что собственность -- ворованная. Значит: любовь к блатному. Бог не освятил труд в России.
Как все бросились к Горькому! Русский бестселлер! Это -- наше. Да еще -- во славу! Оправдание бродяжничества. И, как один развернувшись: а почему это безбытийственность? Может быть, это и есть бытийственность?
Но как же у нас все подгнило! Народной подстилки под жизнь нет. Было -сгнило. И мы -- безбытийственная страна. Стержня нет. И пока не впишемся в бытие -- ничего не будет. Но как же вписаться, если мы не знаем, что у нас его нет? Оттого так сильны консервативные идеи. Либерализм -- вся жижа потечет. И точно -- течет. И так будет всегда. И так было всегда. Ничему никогда не научимся. А как же бытие? Если тыща лет -- без него. Значит -будем неприкаянными. Вот наша прозрачность. А все хором: не понять, не разобраться. Да понятно. Но только страшно. Во-первых, обидно. Как же так: все с бытием, а мы -- без. Во-вторых, несправедливо. И потому искоренение нации Сталиным было делом правым: всех бродяг в ГУЛАГ.
-- Я, -- признался мне Серый, -- отрезан. Отрезанная пуговица. Вот такой как есть, такого меня и бери.
Мне стало не по себе. Так значит -- бежать отсюда. Куда глаза глядят. Вон! А сюда все равно идет очередной Сталин, всем свинтит голову, иначе развалимся. Но почему мне не хочется отсюда, когда так все прозрачно, бежать? Да, как на вулкане. Да, народ -- мутный. Но здесь весело! Здесь гульба. Но гульба -- это же плохо. Значит, я тоже бродяга. Зна
чит, это моя земля. А вдруг проскочим? Никогда не проскакивали, а тут проскочим. Но мы не проскочим. Надежда в России умирает первой.
зеркало
Серый подошел к зеркалу и долго стоял, недоверчиво почесывая щетину. Показал зеркалу обложенный язык, повинтил пальцем у виска.
-- Ничего не показывает, -- сказал он, обернувшись ко мне.
-- Что не показывает?
-- Меня не показывает. Не отражаюсь.
-- Не может быть, -- не поверил я. Я подошел. Серый виделся в зеркале.
-- Ну, чего придумываешь? Вот ты.
-- Где? -- он потрогал себя за нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44