В тайниках души я чувствовал облегчение, когда наступала полночь и меня сменяли.
На четвертый день многим из колонистов стало казаться, что их страхи были напрасны и что, быть может, нам удастся избегнуть нападения испанцев. Мишель Берр, без всякого сомнения, исчез. Я думал, что он присоединился к нашему флоту, и высказал это Мартину, однако, он мне на это ничего не ответил.
Этой ночью дождь лишь накрапывал, ветер стих: безмолвный мрак, казалось, был полон угрозами, неведомыми опасностями, смертью. Но ничего дурного не случилось. Тем не менее, я был доволен, когда в полночь мое дежурство кончилось. Я присоединился к Мартину, и мы молча под моросившим дождиком с большим трудом добрались к нашему жилищу. Мартин сбросил свои мокрые тяжелые кожаные одежды и заменил их сухими.
— Эту ночь мы будем спать одним глазом, мой друг, — сказал он коротко в ответ на мой вопрос, растирая правую руку, что у него уже вошло в привычку. Я привык уважать советы Мартина и поэтому также переменил одежду. Я уснул с мыслью не. об испанцах и не о сражении, а о Марии де ла Коста, сожалея, что род де Брео обладает таким характером, который послужил причиной ссоры с ней.
Я проснулся, когда первые слабые лучи серого рассвета появились на окнах. Снаружи царила тишина, глубокая, зловещая тишина, которая, казалось моим напряженным нервам, таила в себе тысячу невидимых ужасов. Волосы стали у меня дыбом, я весь задрожал. Дождь прекратился, и ветер уже не стонал у нашего домика; в другом конце комнаты лежал, спокойно дыша, Мартин. Я намеревался разбудить его, так как был уверен, что нам грозит какая-то опасность; но затем обругал себя старой бабой, пугающейся собственной тени, и остался на месте. Так лежал я в тревоге, насторожившись, и ждал, сам не зная чего.
Тусклый рассвет сменился светлым утром. Я с радостью подумал о том, что, если что-либо случится, я, быть может, сумею отчасти отплатить Мартину за его непрестанные заботы, так как в первый раз за время нашего знакомства я проснулся раньше него. Вдруг с южной стороны раздался долгий, трепещущий крик, от которого у меня кровь застыла в жилах. Затем сразу прекратился, как будто кричащий был сражен чьей-то безжалостной рукой.
Я вскочил на ноги, схватив шпагу, и подошел к Мартину.
— Мартин! Мартин! — кричал я, но слова были заглушены страшным взрывом, от которого содрогнулся наш домик.
Мартин сразу вскочил, схватил оружие, подбежал к дверям и выглянул наружу.
— Нельзя терять времени, — сказал он своим хладнокровным тоном. — Они пришли через южные ворота. Идемте. Я не намерен умереть здесь, как крыса в ловушке.
— Но Мария! Я должен спасти ее! — закричал я. — Иначе жизнь не будет иметь для меня никакого значения.
— Хорошо сказано, сын мой, — ответил Мартин. — Ведите! Я следую за вами.
Выбежав на улицу, я услыхал шум у южных ворот форта; портал был полон волнующейся толпы. Ворвавшиеся испанцы уже рассеялись по форту между строениями, и крики мужчин и вопли женщин огласили воздух. Какой-то старик в одной только сорочке, со сбитым на бок ночным колпаком на седой голове, выбежал из домика вблизи ворот, размахивая шпагой, но в одно мгновение был убит; женщину, следовавшую за ним, ударили прикладом мушкета по голове. Все это я видел, когда бежал через главную площадь. Позади слышны были легкие шаги следовавшего за мною Мартина.
Когда мы подбежали к дому де ла Коста, я увидел его в сорочке и чулках, окруженного тремя испанцами, четвертый в это время скрылся внутри дома. Широкое красное пятно расползалось по сорочке де ла Коста, но глаза его сверкали, и он с таким искусством и ловкостью действовал шпагой, что более молодые люди могли бы ему позавидовать. Он казался совсем другим человеком, чем мы его знали, с его пустыми речами и пылкими планами. Но, по-видимому, он уже стал слабеть, огромный испанец выбил у него шпагу и варварски ударил его по голове. Старик упал на колени, и свет угас в его глазах. После второго удара он распростерся на земле, представляя собою жалкую окровавленную фигуру с лицом в грязи; все его честолюбивые планы потонули в море крови.
— Найдите девушку, — закричал Мартин. — Я позабочусь об этих молодцах.
В это время из дома раздался пронзительный крик. Пока я бежал до дверей, я слышал позади себя звук стали и резкий голос Мартина, насмехавшегося над испанцами.
В комнате Мария боролась с четвертым испанцем; ее нежное тело было прижато к его груди, покрытой сталью; он громко хохотал над ее усилиями вырваться от него; она была полуодета, ее маленькие, белые ножки были босы, и она бешено колотила ими по его сильным ногам; лицо ее исказилось от страха, расширенные глаза безумно глядели на бородатое лицо солдата. Увидев ее, которую в глубине души я считал своей, в руках мрачного убийцы, я пришел в бешенство. Страстное желание убить его охватило меня жгучим пламенем, кровь ударила мне в голову. В этот момент мне не страшны были все испанцы мира.
Он, должно быть, прочел свой приговор в моих глазах, потому что отпустил девушку и схватился за шпагу. Но я не дал ему возможности действовать ею, черт возьми! — Негодяй не заслужил этого! После трех ударов я загнал его в угол комнаты, где в беспорядке стояли стулья и разные другие вещи. Испанец с отчаянием боролся за свою жизнь. Он был очень бледен, и смертельный страх глядел из его черных, блестящих глаз. Седьмым ударом я уложил его на пол мертвым с распоротым горлом.
Мария лежала на том же месте, где упала; с ужасом устремила она свои испуганные глаза на человека, который в страшных судорогах расставался с жизнью. Я осторожно поднял ее; она продолжала смотреть на мертвого уже испанца, и с большим усилием ей удалось оторвать от него свой взгляд.
— Блэз! Блэз! — всхлипывала она жалобно. — Я думала, что вы забыли меня!
— О, милая, никогда не думайте так! — закричал я. — Я никогда не забуду вас. Мы будем жить и умрем вместе, моя родная! Мария, мы должны бежать, чтобы спасти свою жизнь.
Снаружи раздавались звуки борьбы, и победоносные крики испанцев наполняли воздух. Я побежал к дверям. Число противников Мартина увеличилось еще на два. Он сражался с хладнокровием и ловкостью; глаза его сузились, и хотя лицо было холодно и бесстрастно, он дрался бешено, с еле заметной улыбкой на сжатых губах. Два раза они отбросили его, два раза он бросался на них со своими ловкими приемами. Никогда я не видел такой борьбы. Гордость охватила меня, когда я побежал и занял место рядом с ним. Спокойные, легкие, свободные приемы Мартина поставили в тупик испанцев, которые сражались по рутине, механически, резко и грубо. Они еще ни разу не задели его, в то время как он уже троих из них ранил.
Когда я вступил в борьбу, на мою долю пришлись высокий испанец, убивший де ла Коста, и другой, поменьше ростом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
На четвертый день многим из колонистов стало казаться, что их страхи были напрасны и что, быть может, нам удастся избегнуть нападения испанцев. Мишель Берр, без всякого сомнения, исчез. Я думал, что он присоединился к нашему флоту, и высказал это Мартину, однако, он мне на это ничего не ответил.
Этой ночью дождь лишь накрапывал, ветер стих: безмолвный мрак, казалось, был полон угрозами, неведомыми опасностями, смертью. Но ничего дурного не случилось. Тем не менее, я был доволен, когда в полночь мое дежурство кончилось. Я присоединился к Мартину, и мы молча под моросившим дождиком с большим трудом добрались к нашему жилищу. Мартин сбросил свои мокрые тяжелые кожаные одежды и заменил их сухими.
— Эту ночь мы будем спать одним глазом, мой друг, — сказал он коротко в ответ на мой вопрос, растирая правую руку, что у него уже вошло в привычку. Я привык уважать советы Мартина и поэтому также переменил одежду. Я уснул с мыслью не. об испанцах и не о сражении, а о Марии де ла Коста, сожалея, что род де Брео обладает таким характером, который послужил причиной ссоры с ней.
Я проснулся, когда первые слабые лучи серого рассвета появились на окнах. Снаружи царила тишина, глубокая, зловещая тишина, которая, казалось моим напряженным нервам, таила в себе тысячу невидимых ужасов. Волосы стали у меня дыбом, я весь задрожал. Дождь прекратился, и ветер уже не стонал у нашего домика; в другом конце комнаты лежал, спокойно дыша, Мартин. Я намеревался разбудить его, так как был уверен, что нам грозит какая-то опасность; но затем обругал себя старой бабой, пугающейся собственной тени, и остался на месте. Так лежал я в тревоге, насторожившись, и ждал, сам не зная чего.
Тусклый рассвет сменился светлым утром. Я с радостью подумал о том, что, если что-либо случится, я, быть может, сумею отчасти отплатить Мартину за его непрестанные заботы, так как в первый раз за время нашего знакомства я проснулся раньше него. Вдруг с южной стороны раздался долгий, трепещущий крик, от которого у меня кровь застыла в жилах. Затем сразу прекратился, как будто кричащий был сражен чьей-то безжалостной рукой.
Я вскочил на ноги, схватив шпагу, и подошел к Мартину.
— Мартин! Мартин! — кричал я, но слова были заглушены страшным взрывом, от которого содрогнулся наш домик.
Мартин сразу вскочил, схватил оружие, подбежал к дверям и выглянул наружу.
— Нельзя терять времени, — сказал он своим хладнокровным тоном. — Они пришли через южные ворота. Идемте. Я не намерен умереть здесь, как крыса в ловушке.
— Но Мария! Я должен спасти ее! — закричал я. — Иначе жизнь не будет иметь для меня никакого значения.
— Хорошо сказано, сын мой, — ответил Мартин. — Ведите! Я следую за вами.
Выбежав на улицу, я услыхал шум у южных ворот форта; портал был полон волнующейся толпы. Ворвавшиеся испанцы уже рассеялись по форту между строениями, и крики мужчин и вопли женщин огласили воздух. Какой-то старик в одной только сорочке, со сбитым на бок ночным колпаком на седой голове, выбежал из домика вблизи ворот, размахивая шпагой, но в одно мгновение был убит; женщину, следовавшую за ним, ударили прикладом мушкета по голове. Все это я видел, когда бежал через главную площадь. Позади слышны были легкие шаги следовавшего за мною Мартина.
Когда мы подбежали к дому де ла Коста, я увидел его в сорочке и чулках, окруженного тремя испанцами, четвертый в это время скрылся внутри дома. Широкое красное пятно расползалось по сорочке де ла Коста, но глаза его сверкали, и он с таким искусством и ловкостью действовал шпагой, что более молодые люди могли бы ему позавидовать. Он казался совсем другим человеком, чем мы его знали, с его пустыми речами и пылкими планами. Но, по-видимому, он уже стал слабеть, огромный испанец выбил у него шпагу и варварски ударил его по голове. Старик упал на колени, и свет угас в его глазах. После второго удара он распростерся на земле, представляя собою жалкую окровавленную фигуру с лицом в грязи; все его честолюбивые планы потонули в море крови.
— Найдите девушку, — закричал Мартин. — Я позабочусь об этих молодцах.
В это время из дома раздался пронзительный крик. Пока я бежал до дверей, я слышал позади себя звук стали и резкий голос Мартина, насмехавшегося над испанцами.
В комнате Мария боролась с четвертым испанцем; ее нежное тело было прижато к его груди, покрытой сталью; он громко хохотал над ее усилиями вырваться от него; она была полуодета, ее маленькие, белые ножки были босы, и она бешено колотила ими по его сильным ногам; лицо ее исказилось от страха, расширенные глаза безумно глядели на бородатое лицо солдата. Увидев ее, которую в глубине души я считал своей, в руках мрачного убийцы, я пришел в бешенство. Страстное желание убить его охватило меня жгучим пламенем, кровь ударила мне в голову. В этот момент мне не страшны были все испанцы мира.
Он, должно быть, прочел свой приговор в моих глазах, потому что отпустил девушку и схватился за шпагу. Но я не дал ему возможности действовать ею, черт возьми! — Негодяй не заслужил этого! После трех ударов я загнал его в угол комнаты, где в беспорядке стояли стулья и разные другие вещи. Испанец с отчаянием боролся за свою жизнь. Он был очень бледен, и смертельный страх глядел из его черных, блестящих глаз. Седьмым ударом я уложил его на пол мертвым с распоротым горлом.
Мария лежала на том же месте, где упала; с ужасом устремила она свои испуганные глаза на человека, который в страшных судорогах расставался с жизнью. Я осторожно поднял ее; она продолжала смотреть на мертвого уже испанца, и с большим усилием ей удалось оторвать от него свой взгляд.
— Блэз! Блэз! — всхлипывала она жалобно. — Я думала, что вы забыли меня!
— О, милая, никогда не думайте так! — закричал я. — Я никогда не забуду вас. Мы будем жить и умрем вместе, моя родная! Мария, мы должны бежать, чтобы спасти свою жизнь.
Снаружи раздавались звуки борьбы, и победоносные крики испанцев наполняли воздух. Я побежал к дверям. Число противников Мартина увеличилось еще на два. Он сражался с хладнокровием и ловкостью; глаза его сузились, и хотя лицо было холодно и бесстрастно, он дрался бешено, с еле заметной улыбкой на сжатых губах. Два раза они отбросили его, два раза он бросался на них со своими ловкими приемами. Никогда я не видел такой борьбы. Гордость охватила меня, когда я побежал и занял место рядом с ним. Спокойные, легкие, свободные приемы Мартина поставили в тупик испанцев, которые сражались по рутине, механически, резко и грубо. Они еще ни разу не задели его, в то время как он уже троих из них ранил.
Когда я вступил в борьбу, на мою долю пришлись высокий испанец, убивший де ла Коста, и другой, поменьше ростом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51