- К тому же
Аларих нашел храм, который хочет снести, и нам понадобятся твои сильные
руки.
Беовин поднял глаза:
- Сейчас. Хочу закончить.
Он установил бюст слегка под углом, так, чтобы линия шеи и
вертикальная грань камня составляли одну прямую. Беовин скептически
измерил угол.
- Все должно быть точно, - заметил он, приподняв боевой топор и
выставив вперед лезвие. Если бы самому Родерику понадобилось расколоть
статую, он ударил бы с размаху, не утруждая себя стаскиванием статуи с
пьедестала. Хватило бы одного хорошего удара, чтобы все сооружение
содрогнулось. А если нужно разбить нос, как это делает Беовин, то можно
просто ударить сбоку.
- Почему тебя так занимают лица римлян? - спросил как-то Родерик у
друга. - И почему именно носы, а не, скажем, глаза, уши или губы?
Беовин помолчал, обдумывая ответ.
- Однажды кто-то найдет эти статуи, - наконец ответил он, - может
быть, то будет друг или родственник, а может быть кто-то, ничего о них не
знающий... Представь себе всех этих цезарей с отбитыми носами, - Беовин
сжал пальцами нос. - И ТАГДА АНИ БУДУТ ГАВАРИТЬ ТАК, - воин убрал руку и
шумно рассмеялся.
Беовин, несомненно, воображал, что эти каменные изваяния незримыми
нитями связаны с прахом мертвых. Возможно, римляне придерживались такой же
точки зрения, иначе зачем бы им понадобилось создавать статуи в таком
многообразии. Настанет день, когда души умерших воскреснут и окажутся с
испорченными чертами лица. Именно поэтому Беовин и превратился в виртуоза
по части разбивания носов.
Всякий раз он снимал бюст с пьедестала и ставил на землю, тщательно
проверяя все углы и подпирал изваяние камнем, напоминая греческого
философа с циркулем и линейкой. Сейчас варвар склонился над ухом статуи.
Широким концом Беовин дотронулся до кончика белого холодного носа и,
описав топором высокую дугу, нанес удар.
...Над изваянием поднялось облако белой пыли, а между щек возникла
глубокая трещина. Беовин плюнул в дырку и ударил по изваянию ногой,
оставив его валяться в пыли. "На его месте я бы выставил голову для
всеобщего обозрения", - подумал Родерик.
- Так ты говоришь, храм? - Беовин ухмыльнулся, - а нет ли там
хорошеньких прислужниц?
- Боюсь, что все разбежались... Но Аларих считает, что они могли
спрятать золото на чердаке..
- Ну ладно, а жрецов там тоже нет? Их мужчины неженки и не отличаются
силой.
- Тоже исчезли.
- Проклятье.
Беовин, однако ж, последовал за Родериком, но лишь до того момента,
пока не увидел другую статую с неразбитым носом. Родерик тщетно пытался
привлечь внимание друга, но, отчаявшись, двинулся к храму один, оставив
Беовина со статуей, которую тот пытался снять с постамента. Было ясно, что
он горит желанием явить миру еще одну безносую статую.
Весь мир был в движении. Аларих со своей бандой готов, вандалы,
ломбардцы, саксы и еще дюжина племен, о которых Родерик знал только
понаслышке, расползлись по виноградникам и садам, которые слишком долго
берегли для себя прежние хозяева.
Родерик ясно понимал, что Беовин просто дурак, тратящий время на
возню с носами статуй. Как глупо тратить время на мраморных истуканов и
нелепые домыслы о том, что подумают друзья умершего римлянина, застав его
"без своего носа".
Нужно было хватать золото, драгоценности, если таковые попадались,
металлическую тарелку или чашку, оружие подходящее всаднику, и мчаться
дальше. К черту мебель, к черту статуи, переспать ночь с первой попавшейся
женщиной, бросить ее и мчаться дальше.
Родерик знал, что в мире существуют вещи похуже изнасилований и
грабежей. Вслед за вандалами и готами, дыша в затылок саксам и кельтам,
двигались иные люди. Одетые в черное степные всадники. Люди из земель, где
восходит солнце, маленькие человечки с кривыми ногами, привыкшие по
неделям не сходить с седла. Люди, живущие в кожаных шатрах и ничего не
ведающие о золоте, не мыслящие в женщинах, но готовые убить любого, кто
имел неосторожность попасться им на пути, просто ради удовольствия убить.
Люди, пьющие кровь своих врагов, разговаривающие на языке, непонятном
другим и не останавливающиеся ни перед чем.
Единственный разумный выход для варваров, подобных Алариху с его
бандой, был награбить сокровищ, на которые можно было наложить лапу, взять
на неделю еды и мчаться прочь. Где-то, скорее всего, на юге, им может
посчастливиться найти убежище, но до той поры задерживаться здесь значило
подвергать себя опасности, а тратить время на порчу статуй - чистой воды
безумие.
Ибо мир сошел с ума.
Эдуард-исповедник
Вильгельм-завоеватель
Генрих-мореплаватель
Елизавета Великая
ЛОНДОН, 1688 Г.
Лорд Эффенберри уже и так успел вложить достаточно денег в морскую
торговлю и не видел никакого смысла тратить еще.
- Милорд, но подумайте о благе отечества! - воскликнул Шедуэлл.
- Как бы не так, - проворчал Эффенберри.
- Милорд, вы богатый человек и можете позволить себе риск утрат в
морском путешествии. Естественные убытки от штормов и бурь, а также
непредвиденных обстоятельств, таких как пираты или вероломство туземных
царьков.
- Естественно, - ответил Эффенберри. - Это разумно, ибо большой
прибыли нельзя получить без соответствующего риска.
- Но в этом-то и суть предложения господина Ллойда. Все мы вкладываем
капиталы в заморскую торговлю, и каждый, рискуя, достиг критической
отметки. Кое-кто, чьи денежки очень пригодились бы при снаряжении новых
кораблей, больше не даст ни пенни - и все из-за боязни.
- А я никогда не утверждал, что торговля с Америкой - удел слабых, -
гордо вскинул голову лорд.
- В этом-то все и дело! Если мы уменьшим риск вдвое, вчетверо,
оставив десятые и двадцатые доли, тогда мы сможем снова вовлечь робких в
дело. Нам нужны люди. Вообще говоря, если вы откажетесь участвовать, то
окажетесь вне игры и можете много потерять.
Эффенберри не понравился такой поворот разговора. Ему еще и
угрожают..
- Объясните-ка мне еще раз, - только и смог вымолвить он.
- Все достаточно просто, милорд. Владелец корабля обратился к нашему
Обществу с предложением вступить в долю, не с целью получения прибыли, но
для выплаты денег за груз и корпус корабля в случае повреждения. Он
сообщает нам общую стоимость корабля с грузом и просит нас взять
обязательство покрыть убытки при кораблекрушении. Итак, поскольку каждый
из нас рискует лишь частью от общей стоимости и поскольку вероятность
того, что судно благополучно вернется в порт, велика, риск при заморской
торговле значительно снизится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Аларих нашел храм, который хочет снести, и нам понадобятся твои сильные
руки.
Беовин поднял глаза:
- Сейчас. Хочу закончить.
Он установил бюст слегка под углом, так, чтобы линия шеи и
вертикальная грань камня составляли одну прямую. Беовин скептически
измерил угол.
- Все должно быть точно, - заметил он, приподняв боевой топор и
выставив вперед лезвие. Если бы самому Родерику понадобилось расколоть
статую, он ударил бы с размаху, не утруждая себя стаскиванием статуи с
пьедестала. Хватило бы одного хорошего удара, чтобы все сооружение
содрогнулось. А если нужно разбить нос, как это делает Беовин, то можно
просто ударить сбоку.
- Почему тебя так занимают лица римлян? - спросил как-то Родерик у
друга. - И почему именно носы, а не, скажем, глаза, уши или губы?
Беовин помолчал, обдумывая ответ.
- Однажды кто-то найдет эти статуи, - наконец ответил он, - может
быть, то будет друг или родственник, а может быть кто-то, ничего о них не
знающий... Представь себе всех этих цезарей с отбитыми носами, - Беовин
сжал пальцами нос. - И ТАГДА АНИ БУДУТ ГАВАРИТЬ ТАК, - воин убрал руку и
шумно рассмеялся.
Беовин, несомненно, воображал, что эти каменные изваяния незримыми
нитями связаны с прахом мертвых. Возможно, римляне придерживались такой же
точки зрения, иначе зачем бы им понадобилось создавать статуи в таком
многообразии. Настанет день, когда души умерших воскреснут и окажутся с
испорченными чертами лица. Именно поэтому Беовин и превратился в виртуоза
по части разбивания носов.
Всякий раз он снимал бюст с пьедестала и ставил на землю, тщательно
проверяя все углы и подпирал изваяние камнем, напоминая греческого
философа с циркулем и линейкой. Сейчас варвар склонился над ухом статуи.
Широким концом Беовин дотронулся до кончика белого холодного носа и,
описав топором высокую дугу, нанес удар.
...Над изваянием поднялось облако белой пыли, а между щек возникла
глубокая трещина. Беовин плюнул в дырку и ударил по изваянию ногой,
оставив его валяться в пыли. "На его месте я бы выставил голову для
всеобщего обозрения", - подумал Родерик.
- Так ты говоришь, храм? - Беовин ухмыльнулся, - а нет ли там
хорошеньких прислужниц?
- Боюсь, что все разбежались... Но Аларих считает, что они могли
спрятать золото на чердаке..
- Ну ладно, а жрецов там тоже нет? Их мужчины неженки и не отличаются
силой.
- Тоже исчезли.
- Проклятье.
Беовин, однако ж, последовал за Родериком, но лишь до того момента,
пока не увидел другую статую с неразбитым носом. Родерик тщетно пытался
привлечь внимание друга, но, отчаявшись, двинулся к храму один, оставив
Беовина со статуей, которую тот пытался снять с постамента. Было ясно, что
он горит желанием явить миру еще одну безносую статую.
Весь мир был в движении. Аларих со своей бандой готов, вандалы,
ломбардцы, саксы и еще дюжина племен, о которых Родерик знал только
понаслышке, расползлись по виноградникам и садам, которые слишком долго
берегли для себя прежние хозяева.
Родерик ясно понимал, что Беовин просто дурак, тратящий время на
возню с носами статуй. Как глупо тратить время на мраморных истуканов и
нелепые домыслы о том, что подумают друзья умершего римлянина, застав его
"без своего носа".
Нужно было хватать золото, драгоценности, если таковые попадались,
металлическую тарелку или чашку, оружие подходящее всаднику, и мчаться
дальше. К черту мебель, к черту статуи, переспать ночь с первой попавшейся
женщиной, бросить ее и мчаться дальше.
Родерик знал, что в мире существуют вещи похуже изнасилований и
грабежей. Вслед за вандалами и готами, дыша в затылок саксам и кельтам,
двигались иные люди. Одетые в черное степные всадники. Люди из земель, где
восходит солнце, маленькие человечки с кривыми ногами, привыкшие по
неделям не сходить с седла. Люди, живущие в кожаных шатрах и ничего не
ведающие о золоте, не мыслящие в женщинах, но готовые убить любого, кто
имел неосторожность попасться им на пути, просто ради удовольствия убить.
Люди, пьющие кровь своих врагов, разговаривающие на языке, непонятном
другим и не останавливающиеся ни перед чем.
Единственный разумный выход для варваров, подобных Алариху с его
бандой, был награбить сокровищ, на которые можно было наложить лапу, взять
на неделю еды и мчаться прочь. Где-то, скорее всего, на юге, им может
посчастливиться найти убежище, но до той поры задерживаться здесь значило
подвергать себя опасности, а тратить время на порчу статуй - чистой воды
безумие.
Ибо мир сошел с ума.
Эдуард-исповедник
Вильгельм-завоеватель
Генрих-мореплаватель
Елизавета Великая
ЛОНДОН, 1688 Г.
Лорд Эффенберри уже и так успел вложить достаточно денег в морскую
торговлю и не видел никакого смысла тратить еще.
- Милорд, но подумайте о благе отечества! - воскликнул Шедуэлл.
- Как бы не так, - проворчал Эффенберри.
- Милорд, вы богатый человек и можете позволить себе риск утрат в
морском путешествии. Естественные убытки от штормов и бурь, а также
непредвиденных обстоятельств, таких как пираты или вероломство туземных
царьков.
- Естественно, - ответил Эффенберри. - Это разумно, ибо большой
прибыли нельзя получить без соответствующего риска.
- Но в этом-то и суть предложения господина Ллойда. Все мы вкладываем
капиталы в заморскую торговлю, и каждый, рискуя, достиг критической
отметки. Кое-кто, чьи денежки очень пригодились бы при снаряжении новых
кораблей, больше не даст ни пенни - и все из-за боязни.
- А я никогда не утверждал, что торговля с Америкой - удел слабых, -
гордо вскинул голову лорд.
- В этом-то все и дело! Если мы уменьшим риск вдвое, вчетверо,
оставив десятые и двадцатые доли, тогда мы сможем снова вовлечь робких в
дело. Нам нужны люди. Вообще говоря, если вы откажетесь участвовать, то
окажетесь вне игры и можете много потерять.
Эффенберри не понравился такой поворот разговора. Ему еще и
угрожают..
- Объясните-ка мне еще раз, - только и смог вымолвить он.
- Все достаточно просто, милорд. Владелец корабля обратился к нашему
Обществу с предложением вступить в долю, не с целью получения прибыли, но
для выплаты денег за груз и корпус корабля в случае повреждения. Он
сообщает нам общую стоимость корабля с грузом и просит нас взять
обязательство покрыть убытки при кораблекрушении. Итак, поскольку каждый
из нас рискует лишь частью от общей стоимости и поскольку вероятность
того, что судно благополучно вернется в порт, велика, риск при заморской
торговле значительно снизится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93