А. Углановым, стал настаивать на ином: пусть государство купит за рубежом 80 – 100 миллионов пудов зерна, истратив 200 миллионов золотых рублей. Да, такое решение вынудит сократить импорт для промышленности, снизит темпы выполнения плана индустриализации года на два – ничего от этого не изменится.
Бухарин настаивал на своем предложении, хотя знал: весной 1929 года заготовки снизились по сравнению с прошлогодними, и без того низкими, чуть ли не в шесть раз. Было ясно, что создавшееся положение вскоре приведет к нехватке хлеба в городах, заставит ввести карточную систему.
Мало того, Бухарин, как общепризнанный лидер «правых», начал переговоры со сторонниками Зиновьева. А это уже угрожало властному положению группы Сталина тем, что она может разделить судьбу троцкистов: будет изгнана из Политбюро, правительства, окажется на задворках политической жизни.
Казалось, у Сталина не осталось выхода: либо придется согласиться с доводами Бухарина, либо самому заключить союз с «левыми».
Сталин сумел найти третий путь.
В канун открытия XVI партконференции, 22 апреля 1929 года, на пленуме ЦК Сталин четко обозначил собственный курс. Он открыто порвал с «правыми», но взял под защиту основную массу крестьян – бедняков, середняков и не пошел на компромисс с «левыми», хотя остался верен идее необходимости скорейшей индустриализации.
Практически не упоминая о пятилетке в своем выступлении, Сталин назвал текущий этап экономической жизни «периодом реконструкции» – реконструкции как промышленности, так и сельского хозяйства. В его изложении пятилетка стала выглядеть затеянной ради тех же крестьян, ради модернизации отсталого сельского хозяйства страны.
«Снабжать деревню машинами и тракторами, – сказал Сталин, – невозможно, не развивая индустрии ускоренными темпами». Следовательно, в интересах самого крестьянства всячески способствовать выполнению пятилетнего плана, для чего крайне необходимы регулярные поставки хлеба в надлежащих размерах. Но это в настоящее время зависит от кулачества. И тут же заметил: «Смешно было бы теперь надеяться, что можно взять хлеб у кулака добровольно».
Развивая мысль, Сталин заставил согласиться слушателей с тем, что кулачество стало «классовым врагом», а проводимый им саботаж – «обострением классовой борьбы». Потому-то, по его словам, при сложившихся обстоятельствах остается одно-единственное решение: раскулачивание и насильственное, принудительное изъятие недостающих 150 – 200 миллионов пудов зерна.
Однако, продолжал он, и это еще не разрешит проблему в целом, окажется лишь временной полумерой. Ведь мелкие слабые крестьянские хозяйства никогда не смогут стать производителями товарного хлеба. Значит, надо начать их слияние в более крупные – в сельскохозяйственные артели, колхозы. Эти новые хозяйства, получив необходимую технику, прежде всего тракторы, комбайны, и сумеют заменить кулачество.
Пленум поддержал Сталина – хотя все выглядело так, будто Сталин возвратился к идеям «левых», Преображенского, решив сделать главным источником финансирования индустриализации столь ненавистное троцкистам своей мелкобуржуазной сущностью крестьянство.
Казалось бы, подтверждали такое представление и последовавшие вскоре кадровые перестановки в верхах. В апреле освободили от обязанностей кандидата в члены Политбюро Н. А. Угланова, перевели, фактически сослав, в Астрахань. В ноябре вывели из Политбюро Н. И. Бухарина, поручили ему малозначительную работу в ВСНХ. Приняли добровольную, даже демонстративную отставку М. П. Томского с поста председателя ВЦСПС, утвердив его в должности заместителя председателя ВСНХ – руководителя Всесоюзного объединения химической промышленности. Сняли и М. И. Фрумкина, заместителя наркома финансов, назначили председателем Госрыбсиндиката. Свой прежний пост сохранил только А. И. Рыков.
Вдохновленные переменами, «левые» приободрились и поспешили возобновить пропаганду своих радикальных воззрений. В журналах и газетах они стали преподносить индустриализацию совсем не так, как она задумывалась. «Левые» внушали читателям, что выполнение пятилетки не просто превратит отсталую, аграрную страну в передовую, промышленно развитую, но якобы приведет наконец к достижению цели, намеченной еще Марксом и Энгельсом. Этой целью, движение к которой начал Ленин в октябре 1917 года, было построение социализма в его классической форме – без собственности, государства, даже без семьи.
На столь утопические обещания первыми откликнулись комсомольцы. Еще не имея ничего – ни жилья, ни вещей, они стали «коллективизировать» свой быт, создавать коммуны, где все уже было общим. К весне 1930 года только в Ленинграде появилось 110 таких коммун с 10 тысячами коммунаров.
Столь же всерьез восприняли наступление социализма через пять лет в «штабе индустриализации», как тогда называли ВСНХ. Именно этот гигантский наркомат в конце 1929 года подготовил, а в начале следующего года провел конкурс проектов «социалистических городов»: Нижнего Новгорода, где уже возводился автомобильный завод, будущих Магнитогорска, Запорожья, Кузнецка, строившихся металлургических комбинатов.
Все это скорее напоминавшее сеанс массового гипноза, нежели трезвое, тщательное и всестороннее составление проектного задания.
Мечта о социализме оказалась столь притягательной и непреодолимой, а желание самим воочию увидеть светлое будущее человечества таким заразительным, что в грезы леворадикалов-утопистов уверовали слишком многие. Даже такие, казалось бы, трезвые люди, как В. В. Куйбышев, направлявший деятельность ВСНХ вот уже четыре года и принимавший самое активное участие в составлении пятилетнего плана, и его заместители: С. С. Лобов, до перехода в ВСНХ руководивший топливным главком Ленинградской области; М. Л. Рухимович, возглавлявший последовательно трест Донуголь и Совнархоз Украины; И. В. Косиор, восстанавливавший грозненские нефтепромыслы.
Все они, да и остальные члены президиума ВСНХ, сами, без давления с чьей-либо стороны весьма своеобразно определили задачи архитекторов. Последним требовалось учесть наиглавнейшее: к окончанию строительства планируемых городов в стране уже настанет социализм. Значит, не будет и семьи.
Архитекторы без возражений приняли условия ВСНХ и спроектировали города, в которых вместо обычного жилья предстояло возводить дома-коммуны, вернее, дома гостиничного типа. В них вместо привычных квартир – жилые ячейки в одну или две комнаты, только для сна и работы. Все остальное – общее для всех жильцов. Столовая, которую должна была снабжать городская фабрика-кухня, прачечная, парикмахерская, помещения для отдыха, индивидуальных и групповых занятий, спортзал, клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Бухарин настаивал на своем предложении, хотя знал: весной 1929 года заготовки снизились по сравнению с прошлогодними, и без того низкими, чуть ли не в шесть раз. Было ясно, что создавшееся положение вскоре приведет к нехватке хлеба в городах, заставит ввести карточную систему.
Мало того, Бухарин, как общепризнанный лидер «правых», начал переговоры со сторонниками Зиновьева. А это уже угрожало властному положению группы Сталина тем, что она может разделить судьбу троцкистов: будет изгнана из Политбюро, правительства, окажется на задворках политической жизни.
Казалось, у Сталина не осталось выхода: либо придется согласиться с доводами Бухарина, либо самому заключить союз с «левыми».
Сталин сумел найти третий путь.
В канун открытия XVI партконференции, 22 апреля 1929 года, на пленуме ЦК Сталин четко обозначил собственный курс. Он открыто порвал с «правыми», но взял под защиту основную массу крестьян – бедняков, середняков и не пошел на компромисс с «левыми», хотя остался верен идее необходимости скорейшей индустриализации.
Практически не упоминая о пятилетке в своем выступлении, Сталин назвал текущий этап экономической жизни «периодом реконструкции» – реконструкции как промышленности, так и сельского хозяйства. В его изложении пятилетка стала выглядеть затеянной ради тех же крестьян, ради модернизации отсталого сельского хозяйства страны.
«Снабжать деревню машинами и тракторами, – сказал Сталин, – невозможно, не развивая индустрии ускоренными темпами». Следовательно, в интересах самого крестьянства всячески способствовать выполнению пятилетнего плана, для чего крайне необходимы регулярные поставки хлеба в надлежащих размерах. Но это в настоящее время зависит от кулачества. И тут же заметил: «Смешно было бы теперь надеяться, что можно взять хлеб у кулака добровольно».
Развивая мысль, Сталин заставил согласиться слушателей с тем, что кулачество стало «классовым врагом», а проводимый им саботаж – «обострением классовой борьбы». Потому-то, по его словам, при сложившихся обстоятельствах остается одно-единственное решение: раскулачивание и насильственное, принудительное изъятие недостающих 150 – 200 миллионов пудов зерна.
Однако, продолжал он, и это еще не разрешит проблему в целом, окажется лишь временной полумерой. Ведь мелкие слабые крестьянские хозяйства никогда не смогут стать производителями товарного хлеба. Значит, надо начать их слияние в более крупные – в сельскохозяйственные артели, колхозы. Эти новые хозяйства, получив необходимую технику, прежде всего тракторы, комбайны, и сумеют заменить кулачество.
Пленум поддержал Сталина – хотя все выглядело так, будто Сталин возвратился к идеям «левых», Преображенского, решив сделать главным источником финансирования индустриализации столь ненавистное троцкистам своей мелкобуржуазной сущностью крестьянство.
Казалось бы, подтверждали такое представление и последовавшие вскоре кадровые перестановки в верхах. В апреле освободили от обязанностей кандидата в члены Политбюро Н. А. Угланова, перевели, фактически сослав, в Астрахань. В ноябре вывели из Политбюро Н. И. Бухарина, поручили ему малозначительную работу в ВСНХ. Приняли добровольную, даже демонстративную отставку М. П. Томского с поста председателя ВЦСПС, утвердив его в должности заместителя председателя ВСНХ – руководителя Всесоюзного объединения химической промышленности. Сняли и М. И. Фрумкина, заместителя наркома финансов, назначили председателем Госрыбсиндиката. Свой прежний пост сохранил только А. И. Рыков.
Вдохновленные переменами, «левые» приободрились и поспешили возобновить пропаганду своих радикальных воззрений. В журналах и газетах они стали преподносить индустриализацию совсем не так, как она задумывалась. «Левые» внушали читателям, что выполнение пятилетки не просто превратит отсталую, аграрную страну в передовую, промышленно развитую, но якобы приведет наконец к достижению цели, намеченной еще Марксом и Энгельсом. Этой целью, движение к которой начал Ленин в октябре 1917 года, было построение социализма в его классической форме – без собственности, государства, даже без семьи.
На столь утопические обещания первыми откликнулись комсомольцы. Еще не имея ничего – ни жилья, ни вещей, они стали «коллективизировать» свой быт, создавать коммуны, где все уже было общим. К весне 1930 года только в Ленинграде появилось 110 таких коммун с 10 тысячами коммунаров.
Столь же всерьез восприняли наступление социализма через пять лет в «штабе индустриализации», как тогда называли ВСНХ. Именно этот гигантский наркомат в конце 1929 года подготовил, а в начале следующего года провел конкурс проектов «социалистических городов»: Нижнего Новгорода, где уже возводился автомобильный завод, будущих Магнитогорска, Запорожья, Кузнецка, строившихся металлургических комбинатов.
Все это скорее напоминавшее сеанс массового гипноза, нежели трезвое, тщательное и всестороннее составление проектного задания.
Мечта о социализме оказалась столь притягательной и непреодолимой, а желание самим воочию увидеть светлое будущее человечества таким заразительным, что в грезы леворадикалов-утопистов уверовали слишком многие. Даже такие, казалось бы, трезвые люди, как В. В. Куйбышев, направлявший деятельность ВСНХ вот уже четыре года и принимавший самое активное участие в составлении пятилетнего плана, и его заместители: С. С. Лобов, до перехода в ВСНХ руководивший топливным главком Ленинградской области; М. Л. Рухимович, возглавлявший последовательно трест Донуголь и Совнархоз Украины; И. В. Косиор, восстанавливавший грозненские нефтепромыслы.
Все они, да и остальные члены президиума ВСНХ, сами, без давления с чьей-либо стороны весьма своеобразно определили задачи архитекторов. Последним требовалось учесть наиглавнейшее: к окончанию строительства планируемых городов в стране уже настанет социализм. Значит, не будет и семьи.
Архитекторы без возражений приняли условия ВСНХ и спроектировали города, в которых вместо обычного жилья предстояло возводить дома-коммуны, вернее, дома гостиничного типа. В них вместо привычных квартир – жилые ячейки в одну или две комнаты, только для сна и работы. Все остальное – общее для всех жильцов. Столовая, которую должна была снабжать городская фабрика-кухня, прачечная, парикмахерская, помещения для отдыха, индивидуальных и групповых занятий, спортзал, клуб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78