Кузнецов заметил на передней площадке немецких инженеров. Николай Иванович чуть ли не с ходу умело, дипломатично включился в их разговор. Но, вероятно, из-за неправильного построения фраза у него получилась двусмысленной. Вижу: немцы от души смеются, а Кузнецов, нисколько не смущаясь, опять к ним: «А как правильно?» И снова повторяет.
Когда я в другой раз задал вопрос, зачем он столь глубоко изучает иностранный язык, для чего это ему нужно, он ответил: «Для современного культурного человека недостаточно знать только свою родную речь, только нравы и обычаи своего народа. Знать два мировых языка – прожить две жизни…»
Инженер А. А. Яровой в своих воспоминаниях пишет:
«Здоровый и жизнерадостный, начитанный молодой человек, Николай был интересным и приятным в обществе, хорошим собеседником. Он умел находить общие темы, интересно вел беседу. Кузнецов был всегда желанным в дамском обществе и пользовался успехом. Он быстро ориентировался в обстановке, был находчив в ответах, как говорится, в карман за словом не лез.
Изучению немецкого языка Николай Иванович уделял много внимания. Он доставал у немцев книги и основательно штудировал. От него я узнал о существовании нескольких наречий немецкого языка».
Летом, в хорошую погоду, сотрудники конструкторского отдела в воскресные дни выезжали на экскурсии в лес, на рудники.
«Постоянным участником и энтузиастом этих мероприятий был Николай Иванович, – пишет инженер Людмила Сергеевна Сатовская. – Он поражал всех своей образованностью и неутомимой энергией. Уже тогда Кузнецов хорошо владел немецким языком. Иногда, отличаясь эксцентричностью, он в разговоре неожиданно переходил на немецкую речь. Он был для нас милым товарищем, интересным человеком и загадкой…»
Об этом же говорит и инженер-конструктор Л. К. Грабовский: «Николай Иванович имел жизнерадостный, веселый характер, был хорошим собеседником, можно сказать, он обладал искусством вести беседу. Эта черта, мне кажется, очень помогла ему в его работе разведчика».
А вот, что пишет в своих воспоминаниях экономист отдела главного конструктора Уралмашзавода Вера Всеволодовна Ларионова:
«В 1935 году к нам в отдел пришел молодой человек, это был Кузнецов. Мне запомнилась его внешность: широкоплечий, высокого роста, блондин со светло-серыми глазами… Поражала его аккуратность. Кузнецов всегда приходил на работу в белоснежной накрахмаленной сорочке, тщательно выбрит.
В конструкторском отделе наши столы стояли рядом. Однажды вечером (это было поздней осенью) начальник бюро послал меня с Николаем Ивановичем в цеха исправлять техническую документацию. На заводской площадке нам пришлось переходить канаву, покрытую льдом. Не желая терять времени, мы решили идти прямиком. Лед не выдержал. И тут Николай Иванович подхватил меня на руки и, проваливаясь по колено в студеную воду, вынес меня на сушу. Его элегантный костюм вымок, но он не обратил на это внимания.
Любимым писателем Николая Ивановича был Горький. Кузнецов часто говорил нам: «Девушки, любите Горького!» Наши модницы в ответ нет-нет и сострят: «А тебя?…» Он смеется: «Можно!».
По условиям работы нам часто приходилось задерживаться вечерами. Сидим, бывало, иногда за полночь уставшие, и вдруг встанет Николай Иванович и начнет декламировать «Песню о Соколе». Усталость сразу пропадала».
Образ Николая Кузнецова ярко запечатлелся в памяти старшего техника-конструктора С. В. Инфантьевой. Она видела Николая Ивановича на работе, встречалась в театре, на концертах…
Однажды весенним вечером С. В. Инфантьева со своими знакомыми ехала в филармонию. На дворе стояла распутица. Весна на Урале нередко бывает с капризами. Растает снег, зазеленеет трава, распустится деревья. Весна! И вдруг… выпадет снег.
Так было и в тот далекий холодный вечер. С грохотом подошел трамвай к остановке «Площадь Пятилетки», и пассажиры, вытаскивая увязающие в глине и снегу ноги, со смехом и шумом поспешили к вагонам.
– Вон ваш немец сидит, – шепнула Инфантьевой приятельница. – Пройдем быстрее к выходу, чтоб он не заметил, а то неудобно: залопочет по-немецки, красней тут перед всеми. И что это он! Хоть бы с нами-то говорил по-русски. Знает ведь, что мы ничего не понимаем.
У Николая была излюбленная манера одеваться под иностранца. На нем было серое полупальто с широким поясом, желтые краги, американские полуботинки. Шляпа слегка сдвинута на затылок. Из-под серого кашне в крупную зеленую клетку виднелись накрахмаленный необыкновенной белизны воротничок, красивый галстук, яркий свитер. Слегка улыбаясь, Николай глянул в сторону знакомых, блеснув очками в роговой оправе. В одном из боковых карманов его пальто виднелся немецкий журнал, в руках – газета.
Инфантьевой хотелось пройти по трамваю незамеченной. Но как только она поравнялась с ним, Николай вскочил с места и предложил:
– Садитесь, пожалуйста, – и повторил приглашение по-немецки.
Молодой женщине как-то неудобно было воспользоваться его любезностью. Она смутилась и готова была выйти из трамвая…
– Помню, – рассказывает С. В. Инфантьева, – той же весной мы спешили на вечерний концерт в филармонию. При входе в вестибюль нас заметил Николай. Он вежливо уступил дорогу и предупредительно распахнул дверь. Этим он привлек к себе внимание. В нем было много необычного, что отличало его от знакомых молодых людей.
Николай Иванович был человеком большой души и мягкого сердца, веселым, находчивым. Кто думал тогда, что Николаю Ивановичу суждено будет стать героем, гордостью нашей Родины!..
Летом тридцать четвертого года Кузнецов, прогуливаясь в Свердловске по Набережной Труда, встретил своего приятеля по Кудымкару А. С. Кылосова.
– О, Андриас-Андрико! – воскликнул он. – Гора с горой не сходится, а друзья летят навстречу друг другу! Привет горячий покорителю муз! Читал-читал заметку в газете о твоих успехах. Отличный скрипичный мастер! А что я говорил в Кудымкаре: «О нас еще услышат!»
В тот день они долго прогуливались по набережной, делясь своими мыслями и планами.
– Когда я часто стал видеть Николая Ивановича с немцами, – рассказывает А. С. Кылосов, – я говорил ему с упреком: «Зачем ты связываешься с иностранцами? Ты видишь: время неспокойное, нередко берут на «заметку» сомнительных людей. Надо тебе порвать эту дружбу». А он смеется в ответ и напоминает старое: «О нас еще заговорят и напишут! О тебе вот уже написали, может, и я заслужу такую честь». Потом серьезно: «Не волнуйся, Андрико! Я патриот, а к патриотам грязь не пристанет».
Мне особенно запечатлелась еще одна встреча. Я покупал в комиссионном костюм. Вдруг слышу рядом: «О, Андриас!..» Это был Николай Иванович. Узнав, что костюму требуются «поправки» с учетом моего роста, он предложил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Когда я в другой раз задал вопрос, зачем он столь глубоко изучает иностранный язык, для чего это ему нужно, он ответил: «Для современного культурного человека недостаточно знать только свою родную речь, только нравы и обычаи своего народа. Знать два мировых языка – прожить две жизни…»
Инженер А. А. Яровой в своих воспоминаниях пишет:
«Здоровый и жизнерадостный, начитанный молодой человек, Николай был интересным и приятным в обществе, хорошим собеседником. Он умел находить общие темы, интересно вел беседу. Кузнецов был всегда желанным в дамском обществе и пользовался успехом. Он быстро ориентировался в обстановке, был находчив в ответах, как говорится, в карман за словом не лез.
Изучению немецкого языка Николай Иванович уделял много внимания. Он доставал у немцев книги и основательно штудировал. От него я узнал о существовании нескольких наречий немецкого языка».
Летом, в хорошую погоду, сотрудники конструкторского отдела в воскресные дни выезжали на экскурсии в лес, на рудники.
«Постоянным участником и энтузиастом этих мероприятий был Николай Иванович, – пишет инженер Людмила Сергеевна Сатовская. – Он поражал всех своей образованностью и неутомимой энергией. Уже тогда Кузнецов хорошо владел немецким языком. Иногда, отличаясь эксцентричностью, он в разговоре неожиданно переходил на немецкую речь. Он был для нас милым товарищем, интересным человеком и загадкой…»
Об этом же говорит и инженер-конструктор Л. К. Грабовский: «Николай Иванович имел жизнерадостный, веселый характер, был хорошим собеседником, можно сказать, он обладал искусством вести беседу. Эта черта, мне кажется, очень помогла ему в его работе разведчика».
А вот, что пишет в своих воспоминаниях экономист отдела главного конструктора Уралмашзавода Вера Всеволодовна Ларионова:
«В 1935 году к нам в отдел пришел молодой человек, это был Кузнецов. Мне запомнилась его внешность: широкоплечий, высокого роста, блондин со светло-серыми глазами… Поражала его аккуратность. Кузнецов всегда приходил на работу в белоснежной накрахмаленной сорочке, тщательно выбрит.
В конструкторском отделе наши столы стояли рядом. Однажды вечером (это было поздней осенью) начальник бюро послал меня с Николаем Ивановичем в цеха исправлять техническую документацию. На заводской площадке нам пришлось переходить канаву, покрытую льдом. Не желая терять времени, мы решили идти прямиком. Лед не выдержал. И тут Николай Иванович подхватил меня на руки и, проваливаясь по колено в студеную воду, вынес меня на сушу. Его элегантный костюм вымок, но он не обратил на это внимания.
Любимым писателем Николая Ивановича был Горький. Кузнецов часто говорил нам: «Девушки, любите Горького!» Наши модницы в ответ нет-нет и сострят: «А тебя?…» Он смеется: «Можно!».
По условиям работы нам часто приходилось задерживаться вечерами. Сидим, бывало, иногда за полночь уставшие, и вдруг встанет Николай Иванович и начнет декламировать «Песню о Соколе». Усталость сразу пропадала».
Образ Николая Кузнецова ярко запечатлелся в памяти старшего техника-конструктора С. В. Инфантьевой. Она видела Николая Ивановича на работе, встречалась в театре, на концертах…
Однажды весенним вечером С. В. Инфантьева со своими знакомыми ехала в филармонию. На дворе стояла распутица. Весна на Урале нередко бывает с капризами. Растает снег, зазеленеет трава, распустится деревья. Весна! И вдруг… выпадет снег.
Так было и в тот далекий холодный вечер. С грохотом подошел трамвай к остановке «Площадь Пятилетки», и пассажиры, вытаскивая увязающие в глине и снегу ноги, со смехом и шумом поспешили к вагонам.
– Вон ваш немец сидит, – шепнула Инфантьевой приятельница. – Пройдем быстрее к выходу, чтоб он не заметил, а то неудобно: залопочет по-немецки, красней тут перед всеми. И что это он! Хоть бы с нами-то говорил по-русски. Знает ведь, что мы ничего не понимаем.
У Николая была излюбленная манера одеваться под иностранца. На нем было серое полупальто с широким поясом, желтые краги, американские полуботинки. Шляпа слегка сдвинута на затылок. Из-под серого кашне в крупную зеленую клетку виднелись накрахмаленный необыкновенной белизны воротничок, красивый галстук, яркий свитер. Слегка улыбаясь, Николай глянул в сторону знакомых, блеснув очками в роговой оправе. В одном из боковых карманов его пальто виднелся немецкий журнал, в руках – газета.
Инфантьевой хотелось пройти по трамваю незамеченной. Но как только она поравнялась с ним, Николай вскочил с места и предложил:
– Садитесь, пожалуйста, – и повторил приглашение по-немецки.
Молодой женщине как-то неудобно было воспользоваться его любезностью. Она смутилась и готова была выйти из трамвая…
– Помню, – рассказывает С. В. Инфантьева, – той же весной мы спешили на вечерний концерт в филармонию. При входе в вестибюль нас заметил Николай. Он вежливо уступил дорогу и предупредительно распахнул дверь. Этим он привлек к себе внимание. В нем было много необычного, что отличало его от знакомых молодых людей.
Николай Иванович был человеком большой души и мягкого сердца, веселым, находчивым. Кто думал тогда, что Николаю Ивановичу суждено будет стать героем, гордостью нашей Родины!..
Летом тридцать четвертого года Кузнецов, прогуливаясь в Свердловске по Набережной Труда, встретил своего приятеля по Кудымкару А. С. Кылосова.
– О, Андриас-Андрико! – воскликнул он. – Гора с горой не сходится, а друзья летят навстречу друг другу! Привет горячий покорителю муз! Читал-читал заметку в газете о твоих успехах. Отличный скрипичный мастер! А что я говорил в Кудымкаре: «О нас еще услышат!»
В тот день они долго прогуливались по набережной, делясь своими мыслями и планами.
– Когда я часто стал видеть Николая Ивановича с немцами, – рассказывает А. С. Кылосов, – я говорил ему с упреком: «Зачем ты связываешься с иностранцами? Ты видишь: время неспокойное, нередко берут на «заметку» сомнительных людей. Надо тебе порвать эту дружбу». А он смеется в ответ и напоминает старое: «О нас еще заговорят и напишут! О тебе вот уже написали, может, и я заслужу такую честь». Потом серьезно: «Не волнуйся, Андрико! Я патриот, а к патриотам грязь не пристанет».
Мне особенно запечатлелась еще одна встреча. Я покупал в комиссионном костюм. Вдруг слышу рядом: «О, Андриас!..» Это был Николай Иванович. Узнав, что костюму требуются «поправки» с учетом моего роста, он предложил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50