«Бери, если по вкусу пришлась вещь. Моя соседка Майорова, швея первого класса, мигом прострочит, где нужно».
Пока хозяйка переделывала пиджак, Николай Иванович показывал мне иллюстрированные технические журналы на немецком языке, зачитывал подписи и тут же переводил их. Пояснял, какую роль играет эта техника в хозяйстве.
В одном из журналов Николай Иванович показал мне строй военных и среди них Гитлера:
– Вот человек, который метит в диктаторы всего мира. Это наиболее оголтелый цепной пес империализма. И видно, что Англия, Франция и США хотят натравить этого пса на нашу страну. Разве не о том говорит их сговор в Мюнхене?… Я думаю, что Гитлер, если не укротить его аппетит, может натворить много бед. Надо быть готовым ко всему.
Не все понимали стремления Николая Ивановича в совершенстве овладеть немецким языком. Брат Виктор спрашивал:
– Ну, зачем тебе этот немецкий? Ты и меня уже начинаешь обучать, но я со своим образованием лучше русский буду глубже осваивать.
На это старший брат отвечал:
– Ты видишь, мы приглашаем иностранных специалистов. Мало у нас еще своих инженеров. Но придет время – и не мы будем учиться у немцев, американцев, а они у нас! А пока… немцы – высокотехническая нация. Мы учимся у них. Инженер должен знать, как разрабатывают ту или иную проблему за рубежом? Иначе будешь изобретать самовар! Как лучше черпать знания с помощью переводчиков или самому?
Многие знакомые порой сурово осуждали Николая за дружбу и встречи с иностранными специалистами.
Начальник конструкторского отдела Г. Н. Голосной, обеспокоенный тем, что Кузнецов проводит с «иноспециалистами» вечера, выходные дни, спрашивал его:
– Почему вы так часто встречаетесь со спецами? Они на удочку вас не зацепили? Смотрите, как бы плохо не кончилось!
– Не волнуйтесь, Георгий Никифорович, – отвечал Кузнецов. – Я ж не зря ношу голову на плечах. Я лишь практикуюсь. Положение с Германией у нас не весьма приятное. Может, придется воевать с фашистами. Знание немецкого языка пригодится. Я не стар и воевать мне придется.
«Ну, зачем тебе эти немцы?!» – волновались и недоумевали родные и близкие, а Николай со свойственным ему спокойствием отвечал:
– Придет время, и все это пригодится, когда нас позовет Родина.
А сестре Лидии и брату Виктору он не раз говорил:
– Вам за меня краснеть перед Родиной не придется!..
И в манере одеваться, – вспоминают многие сослуживцы, – Николай Иванович был большим оригиналом. Он мог одеться «под немца»: серый плащ с большим количеством деталей отделки из черной лакированной кожи, серая шляпа, брюки-бриджи или короткие брюки «на планку», ботинки и гетры.
Предыстория этой «моды» такова. О ней Николай Иванович рассказывал позже Виктору:
– Когда я впервые в обществе немцев и американцев попробовал заговорить на отвлеченные темы, они холодно приняли меня в своей компании. Как потом объяснил мне знакомый инженер Затлер, высокомерных иностранных спецов шокировал, в первую очередь, мой «славянский костюм», слишком провинциальный для изощренных в модах европейцев. И я решил доказать всем этим чванливым Мунгам, Миттам, Постам, Бухерам, что могу выучить и в совершенстве овладеть не только их родным языком, но и показать, что я лучше их знаю историю и культуру немецкого народа, знаю творения Шиллера и Гете, Лессинга и Гейне, а опилишь ходячие сухие формулы инженерного дела.
Так началось это состязание патриота с буржуазными предрассудками специалистов цивилизованного Запада. Не обращая внимания на критику «за дружбу» с иностранными специалистами, Кузнецов продолжал встречаться с ними. В это время он почти в совершенстве изучил манеру немецких инженеров одеваться, их психологию, привычки, вкусы, нравы. И те из иностранцев, кто не был знаком с Кузнецовым, узнав его, не хотели верить, что перед ними не немец, а обыкновенный русский парень.
Весной 1936 года перед отъездом в родную страну, немецкие инженеры пожелали на прощание еще раз взглянуть на достопримечательности края и попросили Николая Ивановича сопровождать их в качестве гида.
Отправились к знаменитому столбу на границе Европы и Азии. Осмотрев окрестности, специалисты устроили привал, который превратился в пикник. Засели прочно и надолго – с пивом, «шнапсом» и другими горячительными напитками. Когда все захмелели, один из инженеров (человек желчный и неприятный) подсел к Николаю Ивановичу и, перемежая немецкую речь фразами на русском языке, заговорил:
– И все же, герр Кузнецов, вернувшись на родину, я должен буду еще раз сказайт дома общеизвестный истина: русские большевики есть большие мечтатели! Они думают сделайт за один-другой десяток лет то, на что у цивилизованных наций ушло не одно столетие!.. Это есть фикция. Пуф-пуф… Это есть ошень плехо: есть земные богатства – нет печей, чтобы варьить сталь, есть машины – нет дорог. – И, показывая на столб границы частей света, ехидно заметил: – Там Азия, здесь Азия!.. Вы, лично, не думаль, к какой берег лючше прибивайт? Вы умный человек. Мы могли бы с большой обоюдной пользой сотрудничать…
Когда Кузнецов услыхал сравнение своей родины с отсталой Азией, он едва сдержал готовый прорваться гнев. Но приглашение к «чужому берегу» вывело его из равновесия. «Ага, думаешь, клюнет? А мы на гнилую приманку не идем!» Побледневший, голосом, прерывающимся от волнения, Николай Иванович сказал желчному типу:
– Вы, герр Мунг, забыли то, о чем немцам наказывал помнить железный канцлер Бисмарк: «Русские медленно запрягают, зато быстро ездят!» А Советский Союз научился и быстро запрягать и быстро ездить! Так что держись теперь ваша хваленая Европа!.. А насчет «берега» запомните: советские патриоты не продаются! Говорю я по-немецки, а мыслю чисто по-русски!..
…Благодаря настойчивости Николай Иванович так хорошо овладел немецким языком, что в 1936 году сумел защитить на нем диплом инженера. Экзаменационная комиссия индустриального института была поражена Не столько обширными и прочными знаниями Кузнецова, сколько тем, что защита диплома проходила на безукоризненном немецком языке.
Николай вернулся с защиты домой в прекрасном настроении, и восторгам его не было конца.
Однако тут же сказал брату:
– Вот я уже инженер, но учиться все равно нужно еще очень много.
«Летом 1936 года, – вспоминает мастер Уралмашзавода А. В. Конев, – мы встретились с Николаем Ивановичем в сквере, напротив заводоуправления. Он протянул мне газету «За тяжелое машиностроение». Я быстро пробежал глазами отчеркнутую заметку. В ней говорилось о том, что Кузнецов защитил диплом инженера на немецком языке. Помнится, я спросил его: «Что, тебе не хватило своего, русского языка для объяснения?» Николай ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Пока хозяйка переделывала пиджак, Николай Иванович показывал мне иллюстрированные технические журналы на немецком языке, зачитывал подписи и тут же переводил их. Пояснял, какую роль играет эта техника в хозяйстве.
В одном из журналов Николай Иванович показал мне строй военных и среди них Гитлера:
– Вот человек, который метит в диктаторы всего мира. Это наиболее оголтелый цепной пес империализма. И видно, что Англия, Франция и США хотят натравить этого пса на нашу страну. Разве не о том говорит их сговор в Мюнхене?… Я думаю, что Гитлер, если не укротить его аппетит, может натворить много бед. Надо быть готовым ко всему.
Не все понимали стремления Николая Ивановича в совершенстве овладеть немецким языком. Брат Виктор спрашивал:
– Ну, зачем тебе этот немецкий? Ты и меня уже начинаешь обучать, но я со своим образованием лучше русский буду глубже осваивать.
На это старший брат отвечал:
– Ты видишь, мы приглашаем иностранных специалистов. Мало у нас еще своих инженеров. Но придет время – и не мы будем учиться у немцев, американцев, а они у нас! А пока… немцы – высокотехническая нация. Мы учимся у них. Инженер должен знать, как разрабатывают ту или иную проблему за рубежом? Иначе будешь изобретать самовар! Как лучше черпать знания с помощью переводчиков или самому?
Многие знакомые порой сурово осуждали Николая за дружбу и встречи с иностранными специалистами.
Начальник конструкторского отдела Г. Н. Голосной, обеспокоенный тем, что Кузнецов проводит с «иноспециалистами» вечера, выходные дни, спрашивал его:
– Почему вы так часто встречаетесь со спецами? Они на удочку вас не зацепили? Смотрите, как бы плохо не кончилось!
– Не волнуйтесь, Георгий Никифорович, – отвечал Кузнецов. – Я ж не зря ношу голову на плечах. Я лишь практикуюсь. Положение с Германией у нас не весьма приятное. Может, придется воевать с фашистами. Знание немецкого языка пригодится. Я не стар и воевать мне придется.
«Ну, зачем тебе эти немцы?!» – волновались и недоумевали родные и близкие, а Николай со свойственным ему спокойствием отвечал:
– Придет время, и все это пригодится, когда нас позовет Родина.
А сестре Лидии и брату Виктору он не раз говорил:
– Вам за меня краснеть перед Родиной не придется!..
И в манере одеваться, – вспоминают многие сослуживцы, – Николай Иванович был большим оригиналом. Он мог одеться «под немца»: серый плащ с большим количеством деталей отделки из черной лакированной кожи, серая шляпа, брюки-бриджи или короткие брюки «на планку», ботинки и гетры.
Предыстория этой «моды» такова. О ней Николай Иванович рассказывал позже Виктору:
– Когда я впервые в обществе немцев и американцев попробовал заговорить на отвлеченные темы, они холодно приняли меня в своей компании. Как потом объяснил мне знакомый инженер Затлер, высокомерных иностранных спецов шокировал, в первую очередь, мой «славянский костюм», слишком провинциальный для изощренных в модах европейцев. И я решил доказать всем этим чванливым Мунгам, Миттам, Постам, Бухерам, что могу выучить и в совершенстве овладеть не только их родным языком, но и показать, что я лучше их знаю историю и культуру немецкого народа, знаю творения Шиллера и Гете, Лессинга и Гейне, а опилишь ходячие сухие формулы инженерного дела.
Так началось это состязание патриота с буржуазными предрассудками специалистов цивилизованного Запада. Не обращая внимания на критику «за дружбу» с иностранными специалистами, Кузнецов продолжал встречаться с ними. В это время он почти в совершенстве изучил манеру немецких инженеров одеваться, их психологию, привычки, вкусы, нравы. И те из иностранцев, кто не был знаком с Кузнецовым, узнав его, не хотели верить, что перед ними не немец, а обыкновенный русский парень.
Весной 1936 года перед отъездом в родную страну, немецкие инженеры пожелали на прощание еще раз взглянуть на достопримечательности края и попросили Николая Ивановича сопровождать их в качестве гида.
Отправились к знаменитому столбу на границе Европы и Азии. Осмотрев окрестности, специалисты устроили привал, который превратился в пикник. Засели прочно и надолго – с пивом, «шнапсом» и другими горячительными напитками. Когда все захмелели, один из инженеров (человек желчный и неприятный) подсел к Николаю Ивановичу и, перемежая немецкую речь фразами на русском языке, заговорил:
– И все же, герр Кузнецов, вернувшись на родину, я должен буду еще раз сказайт дома общеизвестный истина: русские большевики есть большие мечтатели! Они думают сделайт за один-другой десяток лет то, на что у цивилизованных наций ушло не одно столетие!.. Это есть фикция. Пуф-пуф… Это есть ошень плехо: есть земные богатства – нет печей, чтобы варьить сталь, есть машины – нет дорог. – И, показывая на столб границы частей света, ехидно заметил: – Там Азия, здесь Азия!.. Вы, лично, не думаль, к какой берег лючше прибивайт? Вы умный человек. Мы могли бы с большой обоюдной пользой сотрудничать…
Когда Кузнецов услыхал сравнение своей родины с отсталой Азией, он едва сдержал готовый прорваться гнев. Но приглашение к «чужому берегу» вывело его из равновесия. «Ага, думаешь, клюнет? А мы на гнилую приманку не идем!» Побледневший, голосом, прерывающимся от волнения, Николай Иванович сказал желчному типу:
– Вы, герр Мунг, забыли то, о чем немцам наказывал помнить железный канцлер Бисмарк: «Русские медленно запрягают, зато быстро ездят!» А Советский Союз научился и быстро запрягать и быстро ездить! Так что держись теперь ваша хваленая Европа!.. А насчет «берега» запомните: советские патриоты не продаются! Говорю я по-немецки, а мыслю чисто по-русски!..
…Благодаря настойчивости Николай Иванович так хорошо овладел немецким языком, что в 1936 году сумел защитить на нем диплом инженера. Экзаменационная комиссия индустриального института была поражена Не столько обширными и прочными знаниями Кузнецова, сколько тем, что защита диплома проходила на безукоризненном немецком языке.
Николай вернулся с защиты домой в прекрасном настроении, и восторгам его не было конца.
Однако тут же сказал брату:
– Вот я уже инженер, но учиться все равно нужно еще очень много.
«Летом 1936 года, – вспоминает мастер Уралмашзавода А. В. Конев, – мы встретились с Николаем Ивановичем в сквере, напротив заводоуправления. Он протянул мне газету «За тяжелое машиностроение». Я быстро пробежал глазами отчеркнутую заметку. В ней говорилось о том, что Кузнецов защитил диплом инженера на немецком языке. Помнится, я спросил его: «Что, тебе не хватило своего, русского языка для объяснения?» Николай ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50