«Этот человек просил читать ему Библию. Он не хотел умирать. Его убийца действовал хладнокровно». Сиделка указала также на то, что Джо Рафферти, которая не читала Библию, постоянно была у Дэвида. Репортер, похоже, счел ее свидетельство очень важным и завершил эту часть передачи нарочито тихим голосом, и мне захотелось, съехав на обочину, расправиться с радиоприемником.
С другой стороны, здесь были такие люди, как, например, Руперт, которые явно симпатизировали Джо, выказывали ей молчаливую поддержку. Макс стоял рядом с ней и своим громадным телом, словно щитом, закрывал ее от любопытных взоров.
– Мисс Шелли, мы счастливы, что вы так быстро явились сюда по нашей просьбе. – Какой-то мужчина протянул мне руку. Как и Макс, он был в костюме, но больше напоминавшем униформу, и это давало повод думать, что он не имеет отношения к телевидению. – Меня зовут Нельсон Грабаевич. Мы с трудом нашли ваш номер телефона. А мисс Рафферти я знаю с давних времен. Очень рад снова встретиться с вами – хотя, насколько я понимаю, вы теперь миссис Хоровиц?
Подруга улыбнулась:
– Я по-прежнему Джо, как и в старые времена, когда была рабочей лошадкой, а не женой-трофеем. Рада вас видеть, Нельсон.
Грабаевич повел нас в небольшой конференц-зал, быстро наполнявшийся людьми; многие из них принадлежали к миру мыльных опер. Все это казалось продолжением коктейльной вечеринки Рекса и Триши, хотя их самих здесь не было. Мы нашли свободные места, и тут в зал вошла какая-то пара, встреченная всеми с почтением. Джо подошла к ним и обняла, затем снова села рядом со мной.
– Брат Дэвида, Чарлз, – прошептала она, – с женой Агнес.
– Спасибо всем, что пришли, – сказал Нельсон, выходя вперед. – Особенно мы благодарны Чарлзу и Агнес, которые приехали из Пасо-Роблеса. Как многим из вас известно, Дэвид знал, что умирает, хотя, разумеется, не мог предвидеть, что смерть ему уготована столь трагичная и… преждевременная. Хорошая новость, если можно так выразиться, состоит в следующем: Дэвид успел привести в порядок все свои дела и очень четко изложил посмертную волю. Это облегчает мою работу, хотя смерть такого клиента и друга, как Дэвид, – очень тяжелый удар.
Мне показалось, будто Нельсону не хватает слов, но потом я поняла, что он изо всех сил старается держать себя в руках. Трудно представить людей более привычных к выражению чувств, чем те, кто работает над мыльными операми, но Нельсон не собирался выставлять напоказ свою скорбь. Он поправил очки, пошуршал бумагами и прокашлялся.
– Первым желанием Дэвида было, чтобы его кремировали. Вторым, и это объясняет спешку, с которой мы здесь собрались, – чтобы не было похорон, отпевания или гражданской панихиды. Ничего. По его собственным словам, здесь, на странице третьей… а, вот: «Я провел большую часть своей жизни на съемочных площадках, где слезы – настоящие или фальшивые – обязательны, а потому вдоволь насмотрелся на них. Я также пресытился сценами похорон – в «Под конец дня» их было более двух дюжин; будучи актером, я сыграл свой собственный труп восемь раз. Не стану отговаривать вас от того, чтобы вы открыли бутылку шампанского, подняли за меня бокалы или даже скривили такие физиономии, будто наелись дерьма, – тут Нельсон покраснел, – но никаких зрителей, никаких шоу-плакальщиков, никаких надгробных речей. Поговорите со мной один на один, когда вас посетит мой дух, а не воскресным утром в десять часов. Бога ради, не делайте это в церкви».
Нельсон поднял глаза, будто ожидая вопросов, но все молчали.
Я была разочарована. Я верю в похороны. Согласно «Справочнику по пантеону греческих богов и богинь и их римских соответствий» доктора Паоло Померанца, древние греки тоже верили в обряд погребения и считали его необходимым для того, чтобы спасти душу от вечного странствия. Я нахожу утешение в окружении скорбящих. Похороны нужны живым, а мертвым все едино.
Нельсон перетасовал бумаги.
– Теперь о наследстве. У моей помощницы Эвелин есть копии завещания для всех присутствующих, но я кратко изложу его, поскольку такова была воля Дэвида. Имение переходит к Чарлзу Зетракису, за исключением следующего…
Несколько минут у Нельсона ушло на то, чтобы по пунктам перечислить вещи, оставленные разным людям, и суммы денег, доставшиеся благотворительным организациям. Я вслушивалась только тогда, когда он называл какого-то знакомого мне человека. К примеру, Джен Ким получила золотой слиток, а Руперт Линг – бутылку «Домейна», кажется, 1985 года, и это, похоже, ошеломило его, а также несколько ящиков вина. Макс Фройнд стал владельцем коллекции первых изданий книг и каких-то марок. Сам Нельсон удостоился письменного стола из библиотеки Дэвида. Шеффо Корминьяк получил фотографию Картье-Брессона, Трей Манджиалотти – скаковых лошадей из конюшен в Санта-Аните, а какой-то ассистент – все «Эмми» Дэвида, что вызвало всхлипывания в зале. Клэю от Дэвида досталась известная коллекция реквизита для фильмов сороковых годов и спортивная модификация «мазератти-кваттропорте» – тут многие от удивления пораскрывали рты.
Мне Дэвид оставил три оригинала иллюстраций к «Книге джунглей» – они приводили меня в восхищение в те времена, когда я встречалась с ним. Мысль о том, что он помнил об этом и завещал их мне, старой любовнице, с которой он не поддерживал романтических отношений вот уже два срока президентского правления, глубоко меня тронула.
Джо получила Климта.
Молчание в комнате было нарушено взрывом смеха Клэя и его словами: «Хорошая работа, Рафферти!»
Джо спрятала лицо в ладонях. Я не понимала, смеется она или плачет, но, обняв подругу, почувствовала, что ее сотрясает дрожь. Сидевшая сзади Джен Ким сказала:
– Дэвид оценивал его в прошлом году. Картина стоит всего-навсего два миллиона, если уж на то пошло. Это второстепенный Климт. – Возможно, она думала, что говорит тихо, а возможно, ей было все равно.
Джо выпрямилась и посмотрела на первый ряд, где сидели Чарлз и Агнес Зетракис. Я пристально разглядывала Чарлза, пытаясь найти в нем сходство с Дэвидом. С моего места оно не казалось очевидным. Чарлз меньше Дэвида и с бородой. В нем не чувствовалось – по крайней мере на расстоянии – магнетизма Дэвида или его беззаботности, умения дарить людям радость. Но, вне всякого сомнения, он горевал по брату. Чарлз наклонился к Агнес, крупной женщине, и она что-то ему прошептала. Он ответил ей также шепотом.
Затем Чарлз, подняв вверх большие пальцы, взглянул на Джо. Это был еле заметный жест. Сделанный тайком. Он встал и, минуя толпу, прошел в заднюю часть зала.
– Ну… такое вот завещание, – сказала я Джо, не найдя более подходящих слов. В голове у меня снова родилась открытка: «Поздравляем с получением наследства», – а также удивление по поводу того, что я не додумалась до нее раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
С другой стороны, здесь были такие люди, как, например, Руперт, которые явно симпатизировали Джо, выказывали ей молчаливую поддержку. Макс стоял рядом с ней и своим громадным телом, словно щитом, закрывал ее от любопытных взоров.
– Мисс Шелли, мы счастливы, что вы так быстро явились сюда по нашей просьбе. – Какой-то мужчина протянул мне руку. Как и Макс, он был в костюме, но больше напоминавшем униформу, и это давало повод думать, что он не имеет отношения к телевидению. – Меня зовут Нельсон Грабаевич. Мы с трудом нашли ваш номер телефона. А мисс Рафферти я знаю с давних времен. Очень рад снова встретиться с вами – хотя, насколько я понимаю, вы теперь миссис Хоровиц?
Подруга улыбнулась:
– Я по-прежнему Джо, как и в старые времена, когда была рабочей лошадкой, а не женой-трофеем. Рада вас видеть, Нельсон.
Грабаевич повел нас в небольшой конференц-зал, быстро наполнявшийся людьми; многие из них принадлежали к миру мыльных опер. Все это казалось продолжением коктейльной вечеринки Рекса и Триши, хотя их самих здесь не было. Мы нашли свободные места, и тут в зал вошла какая-то пара, встреченная всеми с почтением. Джо подошла к ним и обняла, затем снова села рядом со мной.
– Брат Дэвида, Чарлз, – прошептала она, – с женой Агнес.
– Спасибо всем, что пришли, – сказал Нельсон, выходя вперед. – Особенно мы благодарны Чарлзу и Агнес, которые приехали из Пасо-Роблеса. Как многим из вас известно, Дэвид знал, что умирает, хотя, разумеется, не мог предвидеть, что смерть ему уготована столь трагичная и… преждевременная. Хорошая новость, если можно так выразиться, состоит в следующем: Дэвид успел привести в порядок все свои дела и очень четко изложил посмертную волю. Это облегчает мою работу, хотя смерть такого клиента и друга, как Дэвид, – очень тяжелый удар.
Мне показалось, будто Нельсону не хватает слов, но потом я поняла, что он изо всех сил старается держать себя в руках. Трудно представить людей более привычных к выражению чувств, чем те, кто работает над мыльными операми, но Нельсон не собирался выставлять напоказ свою скорбь. Он поправил очки, пошуршал бумагами и прокашлялся.
– Первым желанием Дэвида было, чтобы его кремировали. Вторым, и это объясняет спешку, с которой мы здесь собрались, – чтобы не было похорон, отпевания или гражданской панихиды. Ничего. По его собственным словам, здесь, на странице третьей… а, вот: «Я провел большую часть своей жизни на съемочных площадках, где слезы – настоящие или фальшивые – обязательны, а потому вдоволь насмотрелся на них. Я также пресытился сценами похорон – в «Под конец дня» их было более двух дюжин; будучи актером, я сыграл свой собственный труп восемь раз. Не стану отговаривать вас от того, чтобы вы открыли бутылку шампанского, подняли за меня бокалы или даже скривили такие физиономии, будто наелись дерьма, – тут Нельсон покраснел, – но никаких зрителей, никаких шоу-плакальщиков, никаких надгробных речей. Поговорите со мной один на один, когда вас посетит мой дух, а не воскресным утром в десять часов. Бога ради, не делайте это в церкви».
Нельсон поднял глаза, будто ожидая вопросов, но все молчали.
Я была разочарована. Я верю в похороны. Согласно «Справочнику по пантеону греческих богов и богинь и их римских соответствий» доктора Паоло Померанца, древние греки тоже верили в обряд погребения и считали его необходимым для того, чтобы спасти душу от вечного странствия. Я нахожу утешение в окружении скорбящих. Похороны нужны живым, а мертвым все едино.
Нельсон перетасовал бумаги.
– Теперь о наследстве. У моей помощницы Эвелин есть копии завещания для всех присутствующих, но я кратко изложу его, поскольку такова была воля Дэвида. Имение переходит к Чарлзу Зетракису, за исключением следующего…
Несколько минут у Нельсона ушло на то, чтобы по пунктам перечислить вещи, оставленные разным людям, и суммы денег, доставшиеся благотворительным организациям. Я вслушивалась только тогда, когда он называл какого-то знакомого мне человека. К примеру, Джен Ким получила золотой слиток, а Руперт Линг – бутылку «Домейна», кажется, 1985 года, и это, похоже, ошеломило его, а также несколько ящиков вина. Макс Фройнд стал владельцем коллекции первых изданий книг и каких-то марок. Сам Нельсон удостоился письменного стола из библиотеки Дэвида. Шеффо Корминьяк получил фотографию Картье-Брессона, Трей Манджиалотти – скаковых лошадей из конюшен в Санта-Аните, а какой-то ассистент – все «Эмми» Дэвида, что вызвало всхлипывания в зале. Клэю от Дэвида досталась известная коллекция реквизита для фильмов сороковых годов и спортивная модификация «мазератти-кваттропорте» – тут многие от удивления пораскрывали рты.
Мне Дэвид оставил три оригинала иллюстраций к «Книге джунглей» – они приводили меня в восхищение в те времена, когда я встречалась с ним. Мысль о том, что он помнил об этом и завещал их мне, старой любовнице, с которой он не поддерживал романтических отношений вот уже два срока президентского правления, глубоко меня тронула.
Джо получила Климта.
Молчание в комнате было нарушено взрывом смеха Клэя и его словами: «Хорошая работа, Рафферти!»
Джо спрятала лицо в ладонях. Я не понимала, смеется она или плачет, но, обняв подругу, почувствовала, что ее сотрясает дрожь. Сидевшая сзади Джен Ким сказала:
– Дэвид оценивал его в прошлом году. Картина стоит всего-навсего два миллиона, если уж на то пошло. Это второстепенный Климт. – Возможно, она думала, что говорит тихо, а возможно, ей было все равно.
Джо выпрямилась и посмотрела на первый ряд, где сидели Чарлз и Агнес Зетракис. Я пристально разглядывала Чарлза, пытаясь найти в нем сходство с Дэвидом. С моего места оно не казалось очевидным. Чарлз меньше Дэвида и с бородой. В нем не чувствовалось – по крайней мере на расстоянии – магнетизма Дэвида или его беззаботности, умения дарить людям радость. Но, вне всякого сомнения, он горевал по брату. Чарлз наклонился к Агнес, крупной женщине, и она что-то ему прошептала. Он ответил ей также шепотом.
Затем Чарлз, подняв вверх большие пальцы, взглянул на Джо. Это был еле заметный жест. Сделанный тайком. Он встал и, минуя толпу, прошел в заднюю часть зала.
– Ну… такое вот завещание, – сказала я Джо, не найдя более подходящих слов. В голове у меня снова родилась открытка: «Поздравляем с получением наследства», – а также удивление по поводу того, что я не додумалась до нее раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94