— Побудь с нами. Она послушно села в кресло рядом с ним. Она сидела как мумия, на лице у нее не было видно никаких чувств.
Он повернулся ко мне и взял стакан. — Ну, Дэнни, — тяжело произнес он.
Я взял свой стакан и отхлебнул. Вкусно, и у меня сразу стало тепло внутри. Я поднял стакан и посмотрел на него сквозь спиртное.
— На сто кусков чинариков, — просто сказал я. Не прикоснувшись к спиртному, он поставил стакан и наклонился вперед. — Так что с ними? — спросил он.
— Они твои, — спокойно сказал я, поставив стакан рядом с его. — Если ты окажешь мне услугу.
Он глубоко вздохнул. — Я тебя знаю, Дэнни, — хрипло прошипел он. — Ты горазд только снег раздавать зимой. — Кстати, где ты их взял?
— Да уж взял, — ответил я. — Ну слушай. — Шаг за шагом я рассказал ему всю историю, как я узнал про чинарики, как их потерял. Когда я закончил, было видно, что он заинтересовался.
— Ну а как ты собираешься вернуть их? — спросил он.
— Я забираю себе дело Сэма, — твердо сказал я.
Глаза у него настороженно сверкнули, как желтый свет светофора. — И каким образом?
— Очень просто, — ответил я ледяным тоном. — Помнишь, о чем мы говорили, когда я вез тебя от Ломбарди? Помнишь, что ты сказал?
Макси медленно кивнул. — Помню. — Он посмотрел на меня очень внимательно. — А что, с ним что-то должно случиться? — спросил он.
Я снова взял стакан и пожал плечами. — Ты же сам говорил.
— Нет, Дэнни! — В голосе Ронни прозвучало нечто ужасное. Я удивленно обернулся и посмотрел на нее. Глаза у нее вдруг оживились. — Ты этого не сделаешь! Ведь только Сэм...
Макси прервал ее. — Замолчи, Ронни! — дико заревел он.
Она повернулась к нему с испуганным выражением на лице. — Макси, ты должен сказать ему...
Сзади меня послышалось движение, и рядом с ней появился Спит.
Я даже не слышал, как он вошел.
— Убирайся отсюда! — заревел Макси.
Спит протянул было к ней руку, но она увернулась и вылетела из комнаты, закрыв лицо руками.
Повернувшись ко мне, Макси тяжело задышал. Он дал знак Спиту сесть в кресло, где только что сидела она. Некоторое время он просто смотрел на меня. Когда он, наконец, заговорил, в голосе у него прозвучала жадность. — А откуда я знаю, что ты заплатишь? — спросил он. — Ты ведь даже не знаешь наверняка, что товар у него.
— Дай мне позвонить, и тут же узнаем, — ответил я. Он кивнул, я взял трубку и позвонил на склад Сэму. Хорошо, что я работал у него и знал там всех.
Мне показалось, что я узнал голос по телефону.
— Джо? — спросил я.
— Да, — ответил тот. — Кто это?
— Дэнни Фишер, — поспешно ответил я. — Скажи, мой грузовик прибыл?
Большой фургон с севера штата.
— Конечно, Дэнни, — ответил Джо. — Мы его сейчас разгружаем.
— Ладно, Джо, спасибо. — Я положил трубку и повернулся к Макси. Он слышал наш разговор.
— Удовлетворен? — спросил я.
Глаза у него засверкали. В них просматривались знаки доллара. — И весь груз мой? — спросил он.
— Я же сказал, — ответил я. — Все целиком.
— Пожалуй, годится, — прохрипел он, подымаясь на ноги. — Мы со Спитом и Сборщиком займемся этим делом сами. К исходу ночи все будет готово.
— Не связывайся с ним, босс, он ядовит! — сердито воскликнул Спит.
Он вскочил и уставился на Макси.
— В чем дело, Спит? — холодно спросил я. — Дриснул?
Оскалившись, он повернулся ко мне. — Я тебе не верю. Я слишком хорошо тебя знаю!
Голос Макси стал твердым и начальственным. — Сядь и замолчи, Спит! — отрезал он. — Командую здесь я!
Спит медленно опустился в кресло, а глаза его светились сердитым светом в мою сторону.
Макси продолжал все таким же тяжелым тоном, но теперь он говорил со мной.
— Договорились, Дэнни, — медленно проговорил он. — Но теперь больше ходу назад нет, как ты делал раньше. На этот раз только попробуй обвести меня, и ты покойник.
Подымаясь на ноги, я непроизвольно вздрогнул. У двери обернулся. Спит следил за мной глазами, исполненными ненависти. У Макси же глаза были холодными, лицо бесстрастным. Видно было, как тяжело он дышит.
Что ж, готовь счет, Макси, — спокойно сказал я. — Я заплачу.
Я закрыл за собой дверь и пошел вниз по лестнице.
Когда я расплатился с таксистом у крыльца своего дома, было почти шесть часов. Пока такси отъезжало, я задержался на тротуаре и посмотрел на дом. Как приятно возвращаться домой!
И вдруг до меня дошло, что я никогда и не считал своим домом какое-либо другое место. Ни одно из тех мест, где я жил, ничего не значило для меня. Ни одно из них не было моим, ни одно из них не принадлежало мне так, как это. И пока я стоял там, то подумал, что же я наделал, и вся радость от возвращения домой вдруг иссякла. Теперь это как бы и не имело значения.
Слишком многое я пережил. И путь оказался очень долог. Я теперь уже совсем не тот человек, каким покинул этот дом так много лет тому назад.
Утратил я свое детское удивленье. Жизнь слишком уж мрачна. Все время приходится бороться, иначе ты ничто.
Нет ни спокойствия, ни друзей, ни настоящего счастья. В этом мире идет война не на жизнь, а на смерть. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя.
Шаги мои отозвались эхом на бетонном крыльце. Много же времени мне понадобилось, чтобы понять это. Если хочешь преуспеть, нельзя слишком давать волю чувствам. Нельзя держать душу нараспашку, сердце надо закрыть на замок. Никому не давай себя трогать, так как в день своего рожденья ты был одинок, и одинок ты будешь в день смерти.
Я протянул было руку, чтобы открыть массивную парадную дверь, но она распахнулась еще до того, как я коснулся ее. — Здравствуй, Дэнни, — спокойно произнес чей-то голос.
И я не удивился. Я уже слышал этот голос. Это был тот голос дома, который говорил со мной в тот день, когда мы с Нелли приходили сюда покупать его.
— Здравствуй, отец.
Отец взял меня за руку, и мы вместе вошли в дом, как это было много лет тому назад. Некоторое время мы молчали, слова были ни к чему. Мы остановились в гостиной и посмотрели друг на друга. В глазах у него стоят слезы. Впервые в жизни я увидел, как он плачет. Голос у него был тихим, но исполненным великой гордости, и, пока он говорил, я понял, что гордится он мной.
— Все мы вернулись назад домой, Дэнни, — покорно сказал он. — Если ты можешь простить ошибки старика, то нам не придется больше расставаться с тем, что мы обрели здесь.
Я медленно улыбнулся, начиная многое понимать. Его голос и был голосом дома. Он ведь в действительности никогда не был моим домом, он принадлежал ему. Когда я признавался дому в своей любви, я разговаривал с ним, а когда со мной говорил дом, то это был голос отца. И он так и не станет моим до тех пор, пока отец не отдаст его мне, независимо от того, сколько бы я не заплатил за него Я посмотрел вокруг комнаты. Здесь все время чего-то не хватало, а теперь оно вернулось. Дом снова стал теплым и жилым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Он повернулся ко мне и взял стакан. — Ну, Дэнни, — тяжело произнес он.
Я взял свой стакан и отхлебнул. Вкусно, и у меня сразу стало тепло внутри. Я поднял стакан и посмотрел на него сквозь спиртное.
— На сто кусков чинариков, — просто сказал я. Не прикоснувшись к спиртному, он поставил стакан и наклонился вперед. — Так что с ними? — спросил он.
— Они твои, — спокойно сказал я, поставив стакан рядом с его. — Если ты окажешь мне услугу.
Он глубоко вздохнул. — Я тебя знаю, Дэнни, — хрипло прошипел он. — Ты горазд только снег раздавать зимой. — Кстати, где ты их взял?
— Да уж взял, — ответил я. — Ну слушай. — Шаг за шагом я рассказал ему всю историю, как я узнал про чинарики, как их потерял. Когда я закончил, было видно, что он заинтересовался.
— Ну а как ты собираешься вернуть их? — спросил он.
— Я забираю себе дело Сэма, — твердо сказал я.
Глаза у него настороженно сверкнули, как желтый свет светофора. — И каким образом?
— Очень просто, — ответил я ледяным тоном. — Помнишь, о чем мы говорили, когда я вез тебя от Ломбарди? Помнишь, что ты сказал?
Макси медленно кивнул. — Помню. — Он посмотрел на меня очень внимательно. — А что, с ним что-то должно случиться? — спросил он.
Я снова взял стакан и пожал плечами. — Ты же сам говорил.
— Нет, Дэнни! — В голосе Ронни прозвучало нечто ужасное. Я удивленно обернулся и посмотрел на нее. Глаза у нее вдруг оживились. — Ты этого не сделаешь! Ведь только Сэм...
Макси прервал ее. — Замолчи, Ронни! — дико заревел он.
Она повернулась к нему с испуганным выражением на лице. — Макси, ты должен сказать ему...
Сзади меня послышалось движение, и рядом с ней появился Спит.
Я даже не слышал, как он вошел.
— Убирайся отсюда! — заревел Макси.
Спит протянул было к ней руку, но она увернулась и вылетела из комнаты, закрыв лицо руками.
Повернувшись ко мне, Макси тяжело задышал. Он дал знак Спиту сесть в кресло, где только что сидела она. Некоторое время он просто смотрел на меня. Когда он, наконец, заговорил, в голосе у него прозвучала жадность. — А откуда я знаю, что ты заплатишь? — спросил он. — Ты ведь даже не знаешь наверняка, что товар у него.
— Дай мне позвонить, и тут же узнаем, — ответил я. Он кивнул, я взял трубку и позвонил на склад Сэму. Хорошо, что я работал у него и знал там всех.
Мне показалось, что я узнал голос по телефону.
— Джо? — спросил я.
— Да, — ответил тот. — Кто это?
— Дэнни Фишер, — поспешно ответил я. — Скажи, мой грузовик прибыл?
Большой фургон с севера штата.
— Конечно, Дэнни, — ответил Джо. — Мы его сейчас разгружаем.
— Ладно, Джо, спасибо. — Я положил трубку и повернулся к Макси. Он слышал наш разговор.
— Удовлетворен? — спросил я.
Глаза у него засверкали. В них просматривались знаки доллара. — И весь груз мой? — спросил он.
— Я же сказал, — ответил я. — Все целиком.
— Пожалуй, годится, — прохрипел он, подымаясь на ноги. — Мы со Спитом и Сборщиком займемся этим делом сами. К исходу ночи все будет готово.
— Не связывайся с ним, босс, он ядовит! — сердито воскликнул Спит.
Он вскочил и уставился на Макси.
— В чем дело, Спит? — холодно спросил я. — Дриснул?
Оскалившись, он повернулся ко мне. — Я тебе не верю. Я слишком хорошо тебя знаю!
Голос Макси стал твердым и начальственным. — Сядь и замолчи, Спит! — отрезал он. — Командую здесь я!
Спит медленно опустился в кресло, а глаза его светились сердитым светом в мою сторону.
Макси продолжал все таким же тяжелым тоном, но теперь он говорил со мной.
— Договорились, Дэнни, — медленно проговорил он. — Но теперь больше ходу назад нет, как ты делал раньше. На этот раз только попробуй обвести меня, и ты покойник.
Подымаясь на ноги, я непроизвольно вздрогнул. У двери обернулся. Спит следил за мной глазами, исполненными ненависти. У Макси же глаза были холодными, лицо бесстрастным. Видно было, как тяжело он дышит.
Что ж, готовь счет, Макси, — спокойно сказал я. — Я заплачу.
Я закрыл за собой дверь и пошел вниз по лестнице.
Когда я расплатился с таксистом у крыльца своего дома, было почти шесть часов. Пока такси отъезжало, я задержался на тротуаре и посмотрел на дом. Как приятно возвращаться домой!
И вдруг до меня дошло, что я никогда и не считал своим домом какое-либо другое место. Ни одно из тех мест, где я жил, ничего не значило для меня. Ни одно из них не было моим, ни одно из них не принадлежало мне так, как это. И пока я стоял там, то подумал, что же я наделал, и вся радость от возвращения домой вдруг иссякла. Теперь это как бы и не имело значения.
Слишком многое я пережил. И путь оказался очень долог. Я теперь уже совсем не тот человек, каким покинул этот дом так много лет тому назад.
Утратил я свое детское удивленье. Жизнь слишком уж мрачна. Все время приходится бороться, иначе ты ничто.
Нет ни спокойствия, ни друзей, ни настоящего счастья. В этом мире идет война не на жизнь, а на смерть. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя.
Шаги мои отозвались эхом на бетонном крыльце. Много же времени мне понадобилось, чтобы понять это. Если хочешь преуспеть, нельзя слишком давать волю чувствам. Нельзя держать душу нараспашку, сердце надо закрыть на замок. Никому не давай себя трогать, так как в день своего рожденья ты был одинок, и одинок ты будешь в день смерти.
Я протянул было руку, чтобы открыть массивную парадную дверь, но она распахнулась еще до того, как я коснулся ее. — Здравствуй, Дэнни, — спокойно произнес чей-то голос.
И я не удивился. Я уже слышал этот голос. Это был тот голос дома, который говорил со мной в тот день, когда мы с Нелли приходили сюда покупать его.
— Здравствуй, отец.
Отец взял меня за руку, и мы вместе вошли в дом, как это было много лет тому назад. Некоторое время мы молчали, слова были ни к чему. Мы остановились в гостиной и посмотрели друг на друга. В глазах у него стоят слезы. Впервые в жизни я увидел, как он плачет. Голос у него был тихим, но исполненным великой гордости, и, пока он говорил, я понял, что гордится он мной.
— Все мы вернулись назад домой, Дэнни, — покорно сказал он. — Если ты можешь простить ошибки старика, то нам не придется больше расставаться с тем, что мы обрели здесь.
Я медленно улыбнулся, начиная многое понимать. Его голос и был голосом дома. Он ведь в действительности никогда не был моим домом, он принадлежал ему. Когда я признавался дому в своей любви, я разговаривал с ним, а когда со мной говорил дом, то это был голос отца. И он так и не станет моим до тех пор, пока отец не отдаст его мне, независимо от того, сколько бы я не заплатил за него Я посмотрел вокруг комнаты. Здесь все время чего-то не хватало, а теперь оно вернулось. Дом снова стал теплым и жилым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112