Для того, чтобы ваше безумие смогло сопровождать наших солдат вне Отечества, для того, чтобы «дойти до Берлина», вам нужен новый препарат, новый яд, уже не взращенный родной землей, выпестованный не соками леса, а разумом медиков. Вспомните: где кончается родная земля, там начинается пустота. Чтобы шагать по ней, не проваливаясь, нужно обзавестись новым магическим зельем. Не претендую на звание мага, но, пожалуй, смогу помочь вам в этом деле. До войны я участвовал в исследованиях одного медикамента. Первоначально предполагалось использовать его как обезболивающее. Я, вообще-то, начинал как анестезиолог. Много занимался болевыми сигналами, их устранением. У меня даже прозвище было с этим связанное в медицинских кругах. Но, в ходе разработок, у этого вещества обнаружились поразительные побочные эффекты, которые, я надеюсь, вам понравятся. Потом я отказался от участия в этих исследованиях. Пришлось передать тему одному коллеге. Я уже упоминал сегодня, что разветвленный и зрелый бред способен фрагментами отражать будущее. На этом держатся все гадательные практики. Галлюцинации, вызываемые к жизни данным веществом, находятся в особых, трудноописуемых отношениях с будущим. Вы сами увидите.
Врач встал и подошел к шкафчику, где, по-видимому, хранились лекарства. Выдвинув верхний ящичек, он достал несколько прозрачных ампул.
— Вот, возьмите. Совершенно синтетическое вещество, не имеющее в природе никаких аналогов. У него еще нет имени. Когда сочтете нужным, взломайте ампулу и выпейте содержимое. Физического ущерба оно вам не причинит.
Дунаев взял ампулы, посмотрел на просвет. Чистая, прозрачная жидкость. Как вода.
— Да, как вода, — кивнул врач. — Запах химический, аптечный. Не самый неприятный из запахов. Кажется, я сделал для вас все, что было в моих силах. Да, вот еще… Я обещал подарить вам на прощанье мою брошюру. Вот она. Почитаете на досуге.
Врач протянул Дунаеву скромно изданную брошюру. Парторг взглянул на обложку:
П.А.Арзамасов.
Нарушения психики у животных.
Научиздат. 1931.
— Значит, ваша фамилия Арзамасов. Где-то я уже слышал эту фамилию, — произнес Дунаев.
— Да-с. Арзамасов к вашим услугам. Фамилия не из редких.
— И что же, вы тоже — бог? — неожиданно для самого себя спросил парторг.
Старик снова усмехнулся.
— Все мы склонны подражать Богу или же богам, о которых знаем из книг. Я не исключение. Как-то раз, вдохновленный ветхозаветной «Книгой Иова», я удачно вылечил одного пациента от тяжелейшего ипохондрического бреда (ему казалось, у него распадается тело). Вылечил, всего лишь описав ему устройство бегемота и среду его обитания. «Ипохондрия» и «гиппопотам» — от одного корня, и то, и другое конского, так сказать, происхождения. Люблю лошадей. Я также рассказывал ему о китах. Кажется, это был единственный успешный случай моего богоподражания. Будем надеяться, что сегодня содеялся второй такой случай. Вчера всю ночь провозился с мотыльком — он опалил крылышко на свечке. Сегодня — вы. Завтра ко мне привезут на осмотр одного немецкого офицера. Они ведь тоже нелюди. Поэтому придется уделить и ему время. Так что надобно мне выспаться. Ну-с, научить вас напоследок одному редкостному йогическому приему, с помощью коего возможно пережить повешенье?
— Нет, пожалуй. Спасибо, — внезапно отказался Дунаев. — Пули немецкие меня не брали, и петля не возьмет. А если и придется умереть в петле, хотя бы умру со стоячим хуем. Так веселее.
— Что ж, слышу слова, достойные мужчины, — одобрительно усмехнулся доктор. — Желаю удачи.
Пожав врачу руку, Дунаев вышел в ночной сад. Было холодно.
глава 30. Звезды
Дунаев совершенно не знал, куда ему идти. Девочка в голове не подавала никаких сигналов. Прослойки стояли где-то рядом, но были словно бы заперты на замок. Магические техники не действовали. Тем не менее после разговора с врачом Дунаев чувствовал себя как-то легко.
Он шел, бодро насвистывая, По еле заметной тропе. Вскоре начались заболоченные участки леса. Дунаев стал с каждым шагом проваливаться в темную торфяную воду и в грязь. Сначала ноги погружались в чавкающую почву по щиколотку, затем по колено. Вдруг он провалился по пояс. Уверенности и бодрости в его душе заметно поубавилось. «Провалился, — мрачно подумалось ему. — Провал. Это провал. Провалил дело».
— Провалил тело! — запищало что-то внутри головы.
Ему вспомнились слова врача: «Если сейчас отнять у вас бред, вы просто провалитесь…»
Так он это и сделал, этот доктор. Он отнял у него бред! Все объяснил, растолковал… После такого бред разве выживет?
— Так он же враг! — осенило парторга. — Он вообще — главный враг! «Враг» и «врач» отличаются лишь последней буквой. ОН ЖЕ ВОЗГЛАВЛЯЛ вражескую иерархию!
С трудом, уцепившись за ствол дерева, он выбрался из вязкой трясины и сел на какую-то корягу. Он был мокр, его трясло от холода. А вокруг была ночь.
Двигаться дальше в глубь леса казалось явным безумием. Болота здесь непроходимые — вспомнилось ему. Да и куда идти?
Он решил возвращаться обратно в Воровской Брод.
Пошел в обратном направлении. К счастью, он не успел слишком углубиться в лес. Вскоре между расступающимися деревьями замаячил впереди какой-то огонек. Не сводя с него глаз, парторг шел, проваливаясь в ямы, полные воды, и перелезая через поваленные деревья. Огонек увеличился, превратился в дальний костер. И парторг вышел на луг.
Это догорал тот самый костер, который он видел из окна Арзамасова. Горели какие-то старые заборы, сваленные в кучу. Вокруг — никого, только живой огонь исполнял здесь свой танец для самого себя. Да возвышались рядом «гигантские шаги». Село за рекой скрылось за пеленой ночного тумана. Оттуда не доносилось ни звука. Собаки не лаяли, не горело ни одно окно.
Дунаев присел к костру. Вокруг всюду валялись доски, палки, местами обугленные. Дунаев разглядел наполовину сожженный наличник от окна, расписанный аляповатыми цветами. Из подобного рода вещей какие-то, видимо, ребятишки соорудили днем плот — сейчас он лежал у самой реки, наполовину вытащенный на берег — неряшливый, увенчанный мачтой с поникшим флажком.
Парторг собрал охапку древесного мусора, кинул в огонь. Костер разросся, выше поднял к небу свои танцующие языки, свои жадные потрескивающие обострения. Это было очень кстати — Дунаева бил озноб, он совершенно промок и продрог в лесу. Жар костра внушал ему ликование.
— Гори, гори, ебаный в рот! — шептал он, глядя в огонь.
Костер пылал, но Дунаеву этого показалось мало. Он увидел валяющийся в траве топор, схватил его и направился к «гигантским шагам».
— Поигрались — и хватит! — сказал он и, крякнув, с размаху всадил топор в основание столба. — Таперича погреемся.
Он рубил столб с энтузиазмом, с покрикиванием и приплевыванием, надеясь, что все это поможет ему согреться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160