Ты права.
– Но у тебя нет постоянной работы. – Глория вздохнула. Это была старая болячка. Они вечно ругались из-за этого. – С ребенком не особенно полетаешь с места на место.
– Есть хорошо оплачиваемые места для переводчиков и в Нью-Йорке. Просто до сих пор меня это не интересовало.
– И подумай о ребенке. Ему или ей нужен отец.
– Мы с Пам и Белл прекрасно обошлись без отца.
Глория предпочла пропустить это ехидное замечание мимо ушей.
– Но ты не допускаешь, что мистер Татакис имеет право знать, что он отец ребенка?
– Нет!
– Ник…
– Он не хочет иметь детей. Он мне это говорил достаточно определенно.
Глория пыталась держать себя в руках. Чтоб этому сукину сыну, затащившему ее девочку в постель, пусто было! Ах он потаскун несчастный! Говард прав. Кто-то должен по-мужски поговорить с ним.
– Понимаю, – спокойно заговорила она. – Семейные узы его не интересуют. Дети ему не нужны. Но у него будет ребенок, нравится ему это или нет. И он обязан взять на себя ответственность.
– Это моя ответственность, а не его, – еще яростнее заговорила Ник. – Он спрашивал меня, предохраняюсь ли я. Я сказала, что принимаю противозачаточные таблетки. Это я виновата. Я забыла принять.
– Ну и что. Это что, дает ему вольный билет? Ребенка делают двое, милая Ник, двое. – Глория из последних сил пыталась не вспылить. – Послушай, девочка, многие мужчины думают, что им не нужны дети, пока таковые не заводятся. Разве не может такого быть, что, как только он узнает о ребенке, в нем проснется отцовский инстинкт? Может, узнай он о твоей беременности, и заговорит по-другому. Я не к тому, Ник, что он обязательно должен жениться на тебе. Из твоих слов я понимаю, что в мужья он тебе не годится.
– Его родители развелись, когда он был совсем маленьким.
– И что из того? Только не говори мне, что ты попалась на сказки Казановы о детских страданиях.
– Его мать уехала в Нью-Йорк.
– Хм. Если его папочка такой же фрукт, как сынок, я не виню ее.
– Его отец забрал ребенка себе.
– Если они так договорились.
– Ни о чем они не договаривались. – Ник обхватила себя руками. В залитой техасским солнцем комнате было тепло, но ее пробирал озноб. – Все было сделано так, как хотел отец. Он грек. Там законы другие. У мужчин все права; мы этого даже представить не можем. Разумеется, у богатых, могущественных.
– И ты думаешь, такое может случиться, если?.. Но ты же сама сказала, что Александр Татакис не хочет иметь детей.
– А ты сказала: все может измениться, когда он узнает, что у него ребенок. – Она помолчала. – Его отец разрешал матери Александра проводить с ним две недели в году.
– Две недели? – Глория покачала головой. – Я думаю, это было раньше… Кроме того, здесь Соединенные Штаты, Ник. По нашим законам…
– Две недели в Афинах, где эти визиты можно было контролировать. И не трать время попусту, говоря мне о законах. За последние месяцы я убедилась, что закон для таких, как Александр Татакис, не писан, у них свой закон. – Она закусила губу, отвернулась и уставилась в окно. – Он никогда не узнает о ребенке.
– Но, Ник…
– Никогда, – решительно произнесла Ник и повернулась к матери. – Дай мне слово, мама. Никогда.
Глория смотрела на дочь. Что-то здесь не так. Эта история о его отце, который заставил мать отказаться от сына, чересчур странная. Что касается богатства и власти, то тут она согласна, она сама замужем за Говардом Фоксом, ей ли не знать, какая железная воля у людей такого рода. Но сильная женщина может противостоять сильному мужчине, а Ник понимает, что в суде у нее за спиной стоял бы весь могущественный клан Фоксов.
Нет, что-то здесь не то. Глория внимательно смотрела в глаза дочери и вдруг поняла. Ник влюбилась. Влюбилась в человека, который четко и ясно дал понять, что никогда не полюбит ее, и разбил ей сердце.
– Не говори Пам и Белл.
– О, Ник!
– Хотя бы пока, ладно? Дай мне время кое-что сделать.
– Хорошо, – скрепя сердце согласилась Глория.
– И дай слово, что никогда не скажешь Александру, что он отец моего ребенка.
Мать обняла Ник.
– Он не достоин это знать, – с мрачной решимостью проговорила Глория, утешая себя тем, что представила себе, каким карам подвергла бы этого негодяя, попадись он ей в руки.
Через сутки или чуть более в Коридо прибыли Лопесы и Джемали. Они прибыли почти одновременно.
Глория поцеловала дочерей, обняла обоих зятьев, ругая себя за то, что во всем видит заговор. Она проводила их на первый уровень веранды у водопада, подождала, пока Барбара принесла лимонад и все удобно расселись, после чего перешла к делу. Окинув всех внимательным взглядом, она проговорила:
– Рада вас видеть, только меня на мякине не проведешь. Выкладывайте, с чем вы явились, я все равно не поверю, что вы решили устроить нам сюрприз.
Молчание. Наконец первым подал голос Чин:
– Как Николь?
– С Николь все в порядке, спасибо. А откуда вы узнали, что она здесь?
– Что ж такого, – вступила Белл, – ее нет в Греции. Во всяком случае, никто не отвечает. Я позвонила Александру, но и его нет, только экономка, а она…
– Она не говорит по-английски, – подхватил Аби. – Белл сказала, что беспокоится за сестру, и я попытался дозвониться до офиса Александра. Секретарша сказала, что он внезапно уехал, не оставив координат, что странно. Такого никогда не было.
– Никогда, – подтвердил Чин.
– Где Ник, секретарша не знает, вот…
– Вот я и стала звонить в Нью-Йорк, – перехватила эстафету Пам. – Оставляла сообщения на автоответчике, но она его явно не прослушивала. Ни ответа, ни привета. Я и говорю Чину, что мы с Белл страшно обеспокоены.
– Я туда-сюда, – с нарочитой веселостью сказал Чин, – поговорил с одним, с другим… Словом, через десятые руки добрался до человека, работающего в аэропорту Афин, тот навел справки…
– И мы выяснили, – взял слово Аби, – что Николь вылетела из Афин в Хьюстон. И вот мы здесь.
Глория переводила взгляд с одного на другого.
– Понятно. Вот вы здесь. Проще простого.
– А что ты удивляешься? – обидчивым голосом проговорила Белл. – Мы ее любим. И если что-нибудь случилось…
– А с какой стати вам это пришло в голову? – Глория прищурившись посмотрела на дочь.
– Она улетела из Афин явно в спешке, – сказала Пам. – Нам не позвонила. Приехала сюда, а не домой. Не обижайся, мам, но…
– С чего бы это? – произнесла Глория таким тоном, что вода превратилась бы в лед.
– Но Ник-то мы знаем. Она скорее ногу отрежет, чем попросит помощи.
– А почему ей нужна помощь?
– Мама, – всплеснула руками Белл, – да что ты заладила, почему да почему? Мы же только говорим, что она как-то странно ведет себя. Нам она не чужая. Вот мы и приехали.
– Вы приехали всей компанией, вместо того чтобы просто позвонить?
Пам с Белл обменялись взглядами.
– Видишь ли…
– Да что мы ходим вокруг да около?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Но у тебя нет постоянной работы. – Глория вздохнула. Это была старая болячка. Они вечно ругались из-за этого. – С ребенком не особенно полетаешь с места на место.
– Есть хорошо оплачиваемые места для переводчиков и в Нью-Йорке. Просто до сих пор меня это не интересовало.
– И подумай о ребенке. Ему или ей нужен отец.
– Мы с Пам и Белл прекрасно обошлись без отца.
Глория предпочла пропустить это ехидное замечание мимо ушей.
– Но ты не допускаешь, что мистер Татакис имеет право знать, что он отец ребенка?
– Нет!
– Ник…
– Он не хочет иметь детей. Он мне это говорил достаточно определенно.
Глория пыталась держать себя в руках. Чтоб этому сукину сыну, затащившему ее девочку в постель, пусто было! Ах он потаскун несчастный! Говард прав. Кто-то должен по-мужски поговорить с ним.
– Понимаю, – спокойно заговорила она. – Семейные узы его не интересуют. Дети ему не нужны. Но у него будет ребенок, нравится ему это или нет. И он обязан взять на себя ответственность.
– Это моя ответственность, а не его, – еще яростнее заговорила Ник. – Он спрашивал меня, предохраняюсь ли я. Я сказала, что принимаю противозачаточные таблетки. Это я виновата. Я забыла принять.
– Ну и что. Это что, дает ему вольный билет? Ребенка делают двое, милая Ник, двое. – Глория из последних сил пыталась не вспылить. – Послушай, девочка, многие мужчины думают, что им не нужны дети, пока таковые не заводятся. Разве не может такого быть, что, как только он узнает о ребенке, в нем проснется отцовский инстинкт? Может, узнай он о твоей беременности, и заговорит по-другому. Я не к тому, Ник, что он обязательно должен жениться на тебе. Из твоих слов я понимаю, что в мужья он тебе не годится.
– Его родители развелись, когда он был совсем маленьким.
– И что из того? Только не говори мне, что ты попалась на сказки Казановы о детских страданиях.
– Его мать уехала в Нью-Йорк.
– Хм. Если его папочка такой же фрукт, как сынок, я не виню ее.
– Его отец забрал ребенка себе.
– Если они так договорились.
– Ни о чем они не договаривались. – Ник обхватила себя руками. В залитой техасским солнцем комнате было тепло, но ее пробирал озноб. – Все было сделано так, как хотел отец. Он грек. Там законы другие. У мужчин все права; мы этого даже представить не можем. Разумеется, у богатых, могущественных.
– И ты думаешь, такое может случиться, если?.. Но ты же сама сказала, что Александр Татакис не хочет иметь детей.
– А ты сказала: все может измениться, когда он узнает, что у него ребенок. – Она помолчала. – Его отец разрешал матери Александра проводить с ним две недели в году.
– Две недели? – Глория покачала головой. – Я думаю, это было раньше… Кроме того, здесь Соединенные Штаты, Ник. По нашим законам…
– Две недели в Афинах, где эти визиты можно было контролировать. И не трать время попусту, говоря мне о законах. За последние месяцы я убедилась, что закон для таких, как Александр Татакис, не писан, у них свой закон. – Она закусила губу, отвернулась и уставилась в окно. – Он никогда не узнает о ребенке.
– Но, Ник…
– Никогда, – решительно произнесла Ник и повернулась к матери. – Дай мне слово, мама. Никогда.
Глория смотрела на дочь. Что-то здесь не так. Эта история о его отце, который заставил мать отказаться от сына, чересчур странная. Что касается богатства и власти, то тут она согласна, она сама замужем за Говардом Фоксом, ей ли не знать, какая железная воля у людей такого рода. Но сильная женщина может противостоять сильному мужчине, а Ник понимает, что в суде у нее за спиной стоял бы весь могущественный клан Фоксов.
Нет, что-то здесь не то. Глория внимательно смотрела в глаза дочери и вдруг поняла. Ник влюбилась. Влюбилась в человека, который четко и ясно дал понять, что никогда не полюбит ее, и разбил ей сердце.
– Не говори Пам и Белл.
– О, Ник!
– Хотя бы пока, ладно? Дай мне время кое-что сделать.
– Хорошо, – скрепя сердце согласилась Глория.
– И дай слово, что никогда не скажешь Александру, что он отец моего ребенка.
Мать обняла Ник.
– Он не достоин это знать, – с мрачной решимостью проговорила Глория, утешая себя тем, что представила себе, каким карам подвергла бы этого негодяя, попадись он ей в руки.
Через сутки или чуть более в Коридо прибыли Лопесы и Джемали. Они прибыли почти одновременно.
Глория поцеловала дочерей, обняла обоих зятьев, ругая себя за то, что во всем видит заговор. Она проводила их на первый уровень веранды у водопада, подождала, пока Барбара принесла лимонад и все удобно расселись, после чего перешла к делу. Окинув всех внимательным взглядом, она проговорила:
– Рада вас видеть, только меня на мякине не проведешь. Выкладывайте, с чем вы явились, я все равно не поверю, что вы решили устроить нам сюрприз.
Молчание. Наконец первым подал голос Чин:
– Как Николь?
– С Николь все в порядке, спасибо. А откуда вы узнали, что она здесь?
– Что ж такого, – вступила Белл, – ее нет в Греции. Во всяком случае, никто не отвечает. Я позвонила Александру, но и его нет, только экономка, а она…
– Она не говорит по-английски, – подхватил Аби. – Белл сказала, что беспокоится за сестру, и я попытался дозвониться до офиса Александра. Секретарша сказала, что он внезапно уехал, не оставив координат, что странно. Такого никогда не было.
– Никогда, – подтвердил Чин.
– Где Ник, секретарша не знает, вот…
– Вот я и стала звонить в Нью-Йорк, – перехватила эстафету Пам. – Оставляла сообщения на автоответчике, но она его явно не прослушивала. Ни ответа, ни привета. Я и говорю Чину, что мы с Белл страшно обеспокоены.
– Я туда-сюда, – с нарочитой веселостью сказал Чин, – поговорил с одним, с другим… Словом, через десятые руки добрался до человека, работающего в аэропорту Афин, тот навел справки…
– И мы выяснили, – взял слово Аби, – что Николь вылетела из Афин в Хьюстон. И вот мы здесь.
Глория переводила взгляд с одного на другого.
– Понятно. Вот вы здесь. Проще простого.
– А что ты удивляешься? – обидчивым голосом проговорила Белл. – Мы ее любим. И если что-нибудь случилось…
– А с какой стати вам это пришло в голову? – Глория прищурившись посмотрела на дочь.
– Она улетела из Афин явно в спешке, – сказала Пам. – Нам не позвонила. Приехала сюда, а не домой. Не обижайся, мам, но…
– С чего бы это? – произнесла Глория таким тоном, что вода превратилась бы в лед.
– Но Ник-то мы знаем. Она скорее ногу отрежет, чем попросит помощи.
– А почему ей нужна помощь?
– Мама, – всплеснула руками Белл, – да что ты заладила, почему да почему? Мы же только говорим, что она как-то странно ведет себя. Нам она не чужая. Вот мы и приехали.
– Вы приехали всей компанией, вместо того чтобы просто позвонить?
Пам с Белл обменялись взглядами.
– Видишь ли…
– Да что мы ходим вокруг да около?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37