На слушателей-мужчин это производило впечатление, и в корпоративном кругу Водорезов считался грозным руководителем, не дающим спуску ни климактеричкам, ни беременным сотрудницам. Но… сами сотрудницы прекрасно знали, что припадки шефской строгости, что случались с Водорезовым гораздо реже, чем он пытался это представить, надо просто переждать. Вот почему Катя не спешила бежать виноватиться за свое опоздание, а спокойно приняла из рук Маринки чашку с дымящимся кофе.
— Как провела выходные?
— Да так себе, — склонив голову над пухлой папкой с отчетом, Катя перебирала сколотые листы, стараясь угадать, что именно заставило шефа «исходить фиолетовым дымом». Пальцы у нее были длинные, красивые, но коротко остриженные ногти, покрытые бесцветным лаком, не притягивали мужских взглядов. — «Мой» опять приходил.
— Да ну?! И что?
— Да что «ну», господи! Взаймы канючил — как обычно.
— А ты?
— Прогнала… — вспомнив об украденном кошельке, начисто перечеркнувшем планы на целый месяц вперед (в числе этих планов были и поездка на выходные на Истру, и покупка новых сапог), Катя еще ниже наклонила голову и закусила губу.
— Да… Уж лучше б отсыпала ему в долг — хоть польза была от вчерашней зарплаты, — вздохнула Маринка. И мечтательно уставилась в окно. Она всегда, как только выпадала спокойная минутка, смотрела в окно, вот почему жалюзи в их кабинете никогда не опускались.
Каждая женщина, как известно, имеет свой «пунктик». Маринин пунктик заключался в том, что она свято верила: ее, Маринкина, судьба прикатит к ней в ярко-красном (цвет обязателен!) кабриолете прямо к месту ее работы. Это случится в один из хрестоматийно-дождливых осенних дней, когда хочется не работать, а дремать у телевизора, приглушив звук и закутавшись в мягкий бабушкин плед. Маринка будет вот так стоять у окна, а за рулем прикатившего за ней кабриолета будет сидеть высокий, стройный, красивый и богатый — словом, тоже хрестоматийный Принц, и в руках у него будет ярко-красный букет огромных южных роз. Сегодня Принца еще не было, но может быть — ведь может, же быть? — как раз сейчас, в эту минуту, он, подобно королевичу Елисею, обходит в поисках Маринки горы и долы.
Обе девушки были ровесницами, но между ними пролегала та дистанция, которая преодолевается только опытом замужней женщины. Маринку пока еще можно было назвать девушкой без прошлого, тогда как у Кати это уже прошлое было. В девятнадцать лет студентка юрфака МГУ, твердая «хорошистка» Катя Семенова неожиданно для всего курса вышла замуж за самого шалопаистого из своих однокурсников.
Невысокий, тоненький, как тростинка, мальчик с пышными, тщательно промелированными в хорошей парикмахерской волосами, кротким, беззащитным взглядом и подкупающей манерой совершенно по-детски водить по полу носком ботинка, когда его отчитывали в деканате за вечные «неуды» и прогулы, неожиданно разбудил в Катюше материнский инстинкт.
ТОГДА…
Она стояла возле стойки студенческого буфета и раздумывала — поставить ли на поднос вон ту тарелку с борщом или обойтись одним лангетом, — когда ощутила чужое робкое прикосновение к своей руке.
— Послушайте, — донеслась до нее застенчивая просьба, сказанная голосом тихим и чуть виноватым, — послушайте, купите мне вот это!
Обернувшись, Катя встретилась взглядом с худощавым молодым человеком в модных кожаных брюках и цветастой, не по сезону, рубашке. Он ласково смотрел на Катюшу и улыбался ей так, как будто всю жизнь знал эту строгую девушку в больших очках, которая казалась выше его на добрых десять сантиметров из-за каблуков.
— Что «это»? — не поняла Катюша.
— Вот это. Вон то пирожное. — Парень указал на трехъярусное блюдо, заполненное обсыпанными сахарной пудрой кондитерскими изделиями. — И еще я хочу два пирожка с мясом и два — с ливером. И два стакана компота.
— Вы — нахал? — спросила Катя с любопытством.
— Наверное, — легко согласился юноша. — Но вы же все равно мне все это купите? Я очень голодный.
Усмехнувшись, Катя заплатила за пирожные, пирожки и компот, и, неожиданно для себя, прибавила к запрошенному еще и солянку с щедрой порцией сметаны. Отходя от стойки с обильно нагруженным подносом, Катюша увидела, что молодой человек уже расположился за самым лучшим столиком и, вытянув мальчишечью, щуплую шею, с нетерпением наблюдает за тем, как к нему приближается заставленная яствами скатерть-самобранка. Он даже не попытался хотя бы обозначить попытку помочь Катюше с ее ношей.
Когда Катя поставила перед нахалом тарелку с пирожками, он зажмурился, потянул носом и засмеялся. На тонком лице нарисовалось выражение полного, совершенного счастья, которое он и не собирался скрывать.
— Ты приезжий, что ли? — спросила Катюша, наблюдая с удивленной улыбкой, как парнишка набивает рот и жмурится от удовольствия»
— Москвич, — ответил он коротко. И кивнул, ответно улыбаясь.
— Один живешь?
— Нет.
— А почему голодный? Глядя на тебя, подумать можно, что ты три дня не ел!
— Не три. Четыре.
— Господи, да почему? Деньги украли, да? И занять не у кого?
— Не украли. Потратил.
— Прямо все?
— Ага. — Стакан с компотом он взял обеими руками, как ребенок, и пил его Шумными глотками, со вкусом облизывая румяные губы. — Все до копейки. Теперь на голодном пайке. Нам родители в месяц энную сумму передают «на житье» и лимита не переступают. Говорят, приучайтесь экономить. Ну а я потратил.
— Куда?.
— А вот. — Юноша выставил в проход между столиками обтянутую кожей ногу, обутую в остроносый ботинок из блестящей кожи на очень высоком каблуке.
— Ботинки… — сказала Катюша, наблюдая, как отставленная в сторону нога вертится во все стороны, Словно профессиональная манекенщица. — И все? — спросила она, поднимая глаза на довольного молодого человека. — Месячную родительскую «дотацию» — на ботинки?
— Так это ж «Белутти»! — обиделся парень. — Самая дорогая в мире обувная марка! Эта пара тысячу долларов стоит. Дешевле не было.
Тысячу долларов за пару ботинок? — ахнула Катюша. Она, конечно, прекрасно знала, что некоторые наши соотечественники могут позволить себе и куда более дорогую обувь, но сильно подозревала, что ее обладатели не слоняются на следующий день после покупки по студенческим буфетам, выпрашивая пирожки с компотом у незнакомых девушек.
— Целую тысячу долларов! Они же даже не утепленные, эти ботинки!
— Ну и что? Зато вот — видела? — Он повернул ногу в сторону, и Катя увидела на боковой стороне ботинка синий рисунок ящерицы. — Это настоящая татуировка! На настоящей коже! «Белутти»! — повторил он и вовсе без всякой на то необходимости.
— Такие деньги!
— Да перестань, — поморщился он, взяв салфетку и тщательно вытирая руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22