Не получилось. Он все равно видел ее. Он слышал, как она напевает.
– Ты всегда такая веселая? – спросил он мрачно.
– Не всегда. Но я прекрасно отдохнула.
– Везет тебе. – Шейн не знал, что было причиной его бессонницы – кушетка или воспоминания о судье.
– А ты, как я поняла, не выспался?
Шейн повел плечом, пытаясь ослабить боль в затекших мышцах.
– Нет. Как говорится, и глаз не сомкнул.
Роза выгнула бровь.
– Совесть мучила?
– Наверное, и это тоже. – Шейн умолк, а потом добавил, – А ты, гм… так легко все воспринимаешь.
Роза высыпала в миску яичный порошок.
– Я же говорила, мне понравилось.
– Почему? Потому что это… необычно?
Она кивнула, отмеряя нужное количество воды и добавляя ее к смеси.
– Никакой ответственности. Никаких претензий. Только здесь и сейчас. И ты.
Шейн судорожно сглотнул. Он нащупал свою рубашку и натянул ее, словно она могла защитить его от пристального взгляда Розы.
– У тебя не будет неприятностей из-за того, что ты пропустишь свадьбу?
– Было бы хуже, если бы Милли ее пропустила, – радостно ответила Роза.
Чертовски верно.
Шейн застегнул пуговицы на рубашке одной рукой.
– Я не хочу яичницу, – сказал он. – Лучше выйду и снова попробую копать.
– Ничего не получится. Слишком сильный снег. Почему бы просто не расслабиться и не отдохнуть?
Шейн взглянул на Розу. Неужели она не понимает?
– Ну же, – сказала она, – садись и ешь. А потом, когда я вымою посуду, а ты вытрешь, если тебе так уж сильно захочется копать, я пойду с тобой.
Роза и печенья напекла, пока Шейн мылся под душем. Они съели яичницу, и Роза отыскала банку с вареньем к печенью. Но снять крышку ей не удалось.
Шейн тоже не думал, что сможет ее открыть, тем более, что одна рука у него не действовала. Но в конце концов у него получилось. Он зажал банку между коленями и здоровой рукой открутил крышку.
– Ура! – воскликнула Роза.
Обрадованный собственным достижением, Шейн усмехнулся в ответ и снова почувствовал электрическую искру, проскочившую между ними.
– Я возьму печенье с собой, – сказал он. – Пора идти копать.
Снег валил почти так же густо, как в прошлую ночь. Роза не отпустила Шейна одного. Они вышли вместе, печенье Шейн положил в пакет и засунул в карман.
Им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до грузовика. Подойдя ближе, Шейн обнаружил, что вся вчерашняя работа пошла насмарку. Снега намело еще больше, и теперь грузовик был засыпан почти по самую крышу кабины.
– Это невозможно, – сказала Роза. – Правда.
Но Шейн попытался. Он должен был попытаться. Все лучше, чем торчать в крохотной хижине наедине с Розой. Слушая ее пение. Глядя на ее походку. Видя ее улыбку.
Умирая от желания.
Сейчас Шейн был снаружи. На холоде.
Здесь ничего не могло произойти.
И не происходило до тех пор, пока он не остановился передохнуть. Обернувшись, он увидел, что Роза ему помогает.
Она снова очистила капот грузовика и теперь разгребала снег руками вокруг двери. Она честно пыталась помочь, и сейчас на ее волосах и ресницах снега было больше, чем где бы то ни было.
Встретившись взглядом с Шейном, Роза рассмеялась. Такой же смех Шейн слышал в памятный вечер в «Бочке», и от этого смеха по его телу прошла волна желания.
– Это безумие! – воскликнула Роза, когда ветер швырнул ей в лицо пригоршню снега. – Почему мы этим занимаемся? – Она рассмеялась снова и покачала головой. Прядь ее волос задела щеку Шейна.
– Потому что… – слова застряли у него в горле.
– Почему?
– Потому что иначе я сделал бы это. – Шейн отбросил лопату, сжал Розу в объятиях и поцеловал.
Он не мог удержаться. Искушение было слишком сильным. Желание было слишком сильным. А его воля – слишком слабой. Он окончательно потерял голову.
Все остальное не имело значения… кроме Розиного поцелуя.
Она была нежной.
Она была сладкой.
Она походила на один из своих цветков – хрупкая и податливая – и постепенно ее губы становились все более мягкими и зовущими.
Она не была требовательной и жадной, как другие девушки, стремящиеся продемонстрировать свою доступность.
Она не настаивала.
Но и не сопротивлялась.
И слава Богу, потому что Шейн желал этого поцелуя больше всего на свете.
Он пытался убедиться себя, что у него слишком давно не было женщины, что губы любой другой девушки доставили бы ему такое же удовольствие, как губы Розы, что в испытанном им ощущении близости не было ничего необычного.
Но все разумные мысли благополучно развеялись, когда его кровь вскипела, а тело устремилось к ней.
Шейну нравилось целоваться с Розой. Он забыл о своем былом отчаянии, отдавшись на милость инстинктов. И, когда это произошло, ее рот приоткрылся и ее дыхание смешалось с дыханием Шейна. Шейн не мог удержаться, чтобы не попробовать ее на вкус, чтобы не коснуться ее языка своим.
Он хотел ее до боли. Он дрожал от желания. Он желал ее всю!
Они крепче прижались друг другу, не обращая внимания на толстую одежду.
Казалось, их губы, их тела созданы друг для друга. Розины волосы развевались на ветру. На них таял снег. Но ни Шейн, ни Роза не замечали этого.
Роза целовала Шейна с такой же лихорадочной страстью.
И, наверное, именно это заставило его опомниться. Он испугался ее пылкого отклика. Это не было шуткой. Не было притворством.
Роза не играла с ним.
Шейн не посмел бы играть с ней.
И тогда он наконец сумел разжать объятия и прервать поцелуй.
Дрожа, Шейн вытер лицо ладонью. Даже на морозе он умудрился вспотеть. Сердце гулко стучало в груди. Роза выглядела слегка ошалевшей.
– Прости, – хрипло пробормотал Шейн. – Я не должен… я не хотел… никогда…
Но что бы ни пытался он сказать, вышло только хуже. Теперь Роза казалась совсем убитой.
Она повернулась и вылезла из кювета на дорогу. Увязая в снегу, она бросилась бежать.
Шейн шепотом чертыхнулся и помчался вдогонку. Он поскользнулся, упал, приземлился на раненную руку и поморщился от боли. Снова вскочив на ноги, он заковылял вслед за девушкой.
– Роза! Роза, черт! Подожди!
Она была уже далеко впереди. Шейн с трудом различал ее сквозь пелену снега. Его сердце стучало, как отбойный молоток. В ушах шумело, когда он, спотыкаясь, пробирался через сугробы.
– Роза!
Когда Шейн наконец нагнал ее, он уже еле дышал.
Она не остановилась. Даже не обернулась.
Шейн поймал ее за руку и рванул к себе.
– Не убегай так! Никогда так не убегай! Ты могла потеряться! Ты могла умереть здесь в одиночестве!
– А почему тебя это волнует? – рассерженно спросила Роза, выдергивая руку, и, отвернувшись, продолжила свой бег по снегу.
– Я за тебя отвечаю. Ты…
– Я освобождаю тебя от ответственности. – Она все еще на него не смотрела.
Шейн споткнулся, хватая ртом воздух.
– Ты… не можешь.
Она замедлила шаг.
– Не могу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ты всегда такая веселая? – спросил он мрачно.
– Не всегда. Но я прекрасно отдохнула.
– Везет тебе. – Шейн не знал, что было причиной его бессонницы – кушетка или воспоминания о судье.
– А ты, как я поняла, не выспался?
Шейн повел плечом, пытаясь ослабить боль в затекших мышцах.
– Нет. Как говорится, и глаз не сомкнул.
Роза выгнула бровь.
– Совесть мучила?
– Наверное, и это тоже. – Шейн умолк, а потом добавил, – А ты, гм… так легко все воспринимаешь.
Роза высыпала в миску яичный порошок.
– Я же говорила, мне понравилось.
– Почему? Потому что это… необычно?
Она кивнула, отмеряя нужное количество воды и добавляя ее к смеси.
– Никакой ответственности. Никаких претензий. Только здесь и сейчас. И ты.
Шейн судорожно сглотнул. Он нащупал свою рубашку и натянул ее, словно она могла защитить его от пристального взгляда Розы.
– У тебя не будет неприятностей из-за того, что ты пропустишь свадьбу?
– Было бы хуже, если бы Милли ее пропустила, – радостно ответила Роза.
Чертовски верно.
Шейн застегнул пуговицы на рубашке одной рукой.
– Я не хочу яичницу, – сказал он. – Лучше выйду и снова попробую копать.
– Ничего не получится. Слишком сильный снег. Почему бы просто не расслабиться и не отдохнуть?
Шейн взглянул на Розу. Неужели она не понимает?
– Ну же, – сказала она, – садись и ешь. А потом, когда я вымою посуду, а ты вытрешь, если тебе так уж сильно захочется копать, я пойду с тобой.
Роза и печенья напекла, пока Шейн мылся под душем. Они съели яичницу, и Роза отыскала банку с вареньем к печенью. Но снять крышку ей не удалось.
Шейн тоже не думал, что сможет ее открыть, тем более, что одна рука у него не действовала. Но в конце концов у него получилось. Он зажал банку между коленями и здоровой рукой открутил крышку.
– Ура! – воскликнула Роза.
Обрадованный собственным достижением, Шейн усмехнулся в ответ и снова почувствовал электрическую искру, проскочившую между ними.
– Я возьму печенье с собой, – сказал он. – Пора идти копать.
Снег валил почти так же густо, как в прошлую ночь. Роза не отпустила Шейна одного. Они вышли вместе, печенье Шейн положил в пакет и засунул в карман.
Им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до грузовика. Подойдя ближе, Шейн обнаружил, что вся вчерашняя работа пошла насмарку. Снега намело еще больше, и теперь грузовик был засыпан почти по самую крышу кабины.
– Это невозможно, – сказала Роза. – Правда.
Но Шейн попытался. Он должен был попытаться. Все лучше, чем торчать в крохотной хижине наедине с Розой. Слушая ее пение. Глядя на ее походку. Видя ее улыбку.
Умирая от желания.
Сейчас Шейн был снаружи. На холоде.
Здесь ничего не могло произойти.
И не происходило до тех пор, пока он не остановился передохнуть. Обернувшись, он увидел, что Роза ему помогает.
Она снова очистила капот грузовика и теперь разгребала снег руками вокруг двери. Она честно пыталась помочь, и сейчас на ее волосах и ресницах снега было больше, чем где бы то ни было.
Встретившись взглядом с Шейном, Роза рассмеялась. Такой же смех Шейн слышал в памятный вечер в «Бочке», и от этого смеха по его телу прошла волна желания.
– Это безумие! – воскликнула Роза, когда ветер швырнул ей в лицо пригоршню снега. – Почему мы этим занимаемся? – Она рассмеялась снова и покачала головой. Прядь ее волос задела щеку Шейна.
– Потому что… – слова застряли у него в горле.
– Почему?
– Потому что иначе я сделал бы это. – Шейн отбросил лопату, сжал Розу в объятиях и поцеловал.
Он не мог удержаться. Искушение было слишком сильным. Желание было слишком сильным. А его воля – слишком слабой. Он окончательно потерял голову.
Все остальное не имело значения… кроме Розиного поцелуя.
Она была нежной.
Она была сладкой.
Она походила на один из своих цветков – хрупкая и податливая – и постепенно ее губы становились все более мягкими и зовущими.
Она не была требовательной и жадной, как другие девушки, стремящиеся продемонстрировать свою доступность.
Она не настаивала.
Но и не сопротивлялась.
И слава Богу, потому что Шейн желал этого поцелуя больше всего на свете.
Он пытался убедиться себя, что у него слишком давно не было женщины, что губы любой другой девушки доставили бы ему такое же удовольствие, как губы Розы, что в испытанном им ощущении близости не было ничего необычного.
Но все разумные мысли благополучно развеялись, когда его кровь вскипела, а тело устремилось к ней.
Шейну нравилось целоваться с Розой. Он забыл о своем былом отчаянии, отдавшись на милость инстинктов. И, когда это произошло, ее рот приоткрылся и ее дыхание смешалось с дыханием Шейна. Шейн не мог удержаться, чтобы не попробовать ее на вкус, чтобы не коснуться ее языка своим.
Он хотел ее до боли. Он дрожал от желания. Он желал ее всю!
Они крепче прижались друг другу, не обращая внимания на толстую одежду.
Казалось, их губы, их тела созданы друг для друга. Розины волосы развевались на ветру. На них таял снег. Но ни Шейн, ни Роза не замечали этого.
Роза целовала Шейна с такой же лихорадочной страстью.
И, наверное, именно это заставило его опомниться. Он испугался ее пылкого отклика. Это не было шуткой. Не было притворством.
Роза не играла с ним.
Шейн не посмел бы играть с ней.
И тогда он наконец сумел разжать объятия и прервать поцелуй.
Дрожа, Шейн вытер лицо ладонью. Даже на морозе он умудрился вспотеть. Сердце гулко стучало в груди. Роза выглядела слегка ошалевшей.
– Прости, – хрипло пробормотал Шейн. – Я не должен… я не хотел… никогда…
Но что бы ни пытался он сказать, вышло только хуже. Теперь Роза казалась совсем убитой.
Она повернулась и вылезла из кювета на дорогу. Увязая в снегу, она бросилась бежать.
Шейн шепотом чертыхнулся и помчался вдогонку. Он поскользнулся, упал, приземлился на раненную руку и поморщился от боли. Снова вскочив на ноги, он заковылял вслед за девушкой.
– Роза! Роза, черт! Подожди!
Она была уже далеко впереди. Шейн с трудом различал ее сквозь пелену снега. Его сердце стучало, как отбойный молоток. В ушах шумело, когда он, спотыкаясь, пробирался через сугробы.
– Роза!
Когда Шейн наконец нагнал ее, он уже еле дышал.
Она не остановилась. Даже не обернулась.
Шейн поймал ее за руку и рванул к себе.
– Не убегай так! Никогда так не убегай! Ты могла потеряться! Ты могла умереть здесь в одиночестве!
– А почему тебя это волнует? – рассерженно спросила Роза, выдергивая руку, и, отвернувшись, продолжила свой бег по снегу.
– Я за тебя отвечаю. Ты…
– Я освобождаю тебя от ответственности. – Она все еще на него не смотрела.
Шейн споткнулся, хватая ртом воздух.
– Ты… не можешь.
Она замедлила шаг.
– Не могу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36