Но он бы сделал это и завтра, и через год или через двадцать лет, как сделал бы это прямо сейчас. От одной мысли о ней у него начинало учащенно биться сердце и кружилась голова.
И как бы Лайаму ни хотелось последовать совету Патрика, он понимал, что им нужно быть очень осторожными. Человек, испугавший ее тогда до полусмерти, считался ее мужем, отцом ее ребенка. Он объявил Лили мертвой, чтобы иметь возможность получить страховку и нажиться на ее имуществе. Патрик все это подробно объяснил Лайаму.
Для Эдварда Хантера Лили существовала лишь как источник доходов. Лайам это очень хорошо понимал. И хотя он изучал китов, они были лишь, так сказать, побочным продуктом его главных научных изысканий.
Акулы.
Коннора, брата Лайама, убила та же большая белая акула, которая лишила руки его самого. Лайам знал, что акулы едят, чтобы жить. Они патрулируют океаны и постоянно ищут добычу. Они не атакуют из-за чувства ненависти или злобы. В их поисках пищи нет никаких эмоций.
Лайам знал, что Эдвард Хантер похож на акулу. Он выбрал Лили, потому что она была хорошей добычей. Вероятно, он думал, что будет жить за ее счет всю оставшуюся жизнь. Но в отличие от акул люди-хищники обладают огромным потенциалом ярости и звереют, когда нарушают их планы. Лайам понимал, что, когда она сбежала от Эдварда, тот просто рассвирепел и многие люди до сих пор за это расплачиваются.
Лайам уже некоторое время читал литературу, посвященную людям, подобным Эдварду Хантеру, и пришел к выводу, что Хантер принадлежит к совершенно особенному типу личности. Он выглядел и поступал так, как другие люди. Он всегда знал, что нужно сказать и сделать, чтобы заставить доверять себе. Он «подготавливал» людей — Лили, Марису — еще до того, как сделать свой первый шаг. Он слушал, как они говорят, высчитывал, что ими движет, узнавал мотивы их поступков и потом подыгрывал им, давая то, что они хотели.
Если Лайаму не суждено быть рядом с женщиной, которую он любит, если он не может защищать ее своим присутствием, он будет делать то, что может делать лучше всего, — изучать и набираться опыта. Возможно, ему удастся найти что-то такое, что поможет Лили в борьбе с Эдвардом. Он сидел, склонившись над книгами, сгорая от желания разорвать этого мерзавца на части голыми руками.
И еще он знал одну вещь: он никогда не испытывал ничего подобного по отношению к акулам.
Взяв телефон, он позвонил Лили. Она ответила тотчас, не дав прозвучать до конца даже первому звонку.
— Я хочу привезти Роуз домой, к тебе, — выпалил Лайам без всяких предисловий. — Мы позволяем этому идиоту диктовать, как нам жить.
Лили молчала. Лайам чувствовал ее за миллион миль отсюда, затерявшуюся в прошлой жизни. Он хотел вернуть ее оттуда назад, напомнить о том, что у них было сейчас, показать, как велика его любовь к ней, объяснить, какими сильными они станут вместе. Настолько сильными, что смогут встретить любую опасность.
Через открытое окно до него доносился грохот огромных волн, который, казалось, сотрясал стены их маленького домика. «Призрачные холмы» сегодня жили полной жизнью. Они ударялись о берег, и он чувствовал их ритм всем телом.
— Лили, ты меня слышишь? — спросил он.
— Мне самой этого очень хочется, — прошептала она так тихо, что ее едва было слышно за ревом волн в десяти милях от берега. — Но я боюсь за Роуз. Мне нужно подумать, Лайам.
— А мне нужно увидеть тебя, Лили, — сказал он
Когда она повесила трубку, все, что он мог слышать, был звук его собственного сердца. Оно билось так тяжело, как разносящееся эхо «Призрачных холмов», разбивающихся о риф. Оно наводнило его и тащило на дно, не давая ему дышать. Лайам выключил компьютер, прошел через маленький домик и вышел на террасу.
Над головой сияли звезды. Он надеялся, что Лили тоже их видит. Из моря медленно вставали созвездия, будто живые существа, мерцая биолюминесценцией, взлетели в небо. Все они рассказывали мифические и любовные истории. Море было полно «Призрачных холмов» и белых китов. Разве Лили не понимала, какое это чудо? Он надеялся, что Нэнни ее охраняет, потому что сам он не мог быть рядом с ней, чтобы защитить ее.
Вечер, подобный этому, Мариса видела в Кейп-Хок впервые. Обычно сонные улочки сейчас бурлили людьми: кто-то нес футляры с инструментами, кто-то бежал, чтобы не опоздать на выступление. Расстелив одеяла, люди устраивали пикники прямо на лужайке гостиницы и дальше вдоль причала. Все ее подруги приехали в город, чтобы послушать выступления участников фестиваля, и Мариса старалась радоваться всему этому.
Они расстелили свои одеяла в ряд недалеко от каменной статуи рыбака на площади. Марлена принесла виноград, хлеб и сыр, Синди — вино для взрослых и лимонад для детей, Алисон — большую миску салата, Энн сделал рейд на кухню гостиницы и принесла рулет из омаров. Мариса и Джессика испекли пирожные.
Пока другие болтали, Мариса сидела в сторонке и наблюдала за музыкантами. Среди них было очень много женщин, приехавших из самых разных мест. Она подумала, сколько среди них сестер, проделавших вместе весь путь до Новой Шотландии. Она искала семейное сходство в лицах и видела его везде. Радуясь за всех этих женщин, она одновременно ощутила в душе боль и ужасную пустоту, тоску по Сэм.
Энн Нил, заметив, что Мариса сидит в стороне от всех, придвинулась к ней. У нее были большие голубые глаза, каштановые волосы, уложенные сзади в пучок. На ней были вязаный свитер персикового цвета и зеленые брюки. Мариса еще подумала, что такой яркий наряд отражает ее настроение. Энн была хозяйкой гостиницы во всех смыслах этого слова, и ее радушие проявлялось даже тогда, когда она не стояла за стойкой регистрации в гостинице.
— Ну, как ты? — поинтересовалась Энн.
— Замечательно, — ответила Мариса, пытаясь улыбнуться. — Ты прекрасно справилась с организацией фестиваля.
— Спасибо, — сказала Энн. — Это самое веселое время года, но работы у меня прибавляется. Как хорошо хотя бы чуть-чуть просто посидеть и послушать музыку.
Мариса кивнула:
— Я побывала на многих фестивалях. В Ньюпорте и на восточном побережье Мэриленда, много раз в Бостоне…
— И всегда вместе с сестрой? — спросила Энн. Мариса опять кивнула. Она не хотела плакать на глазах у всех, поэтому сделала глубокий вдох и отвернулась.
— Мы держим для вас с сестрой место в программе фестиваля, — сообщила Энн.
— Думаю, оно нам не понадобится… — начала было Мариса.
Энн ничего не сказала, но ее голубые глаза излучали столько тепла и доброты, а улыбка была такой ободряющей, что сердце Марисы дрогнуло. Она услышала, как женщина на сцене заиграла «Сны» — милую традиционную ирландскую песню, которая всегда была любимой колыбельной Сэм. Слезы брызнули из глаз Марисы, и ей показалось, что душа ее сейчас разорвется надвое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
И как бы Лайаму ни хотелось последовать совету Патрика, он понимал, что им нужно быть очень осторожными. Человек, испугавший ее тогда до полусмерти, считался ее мужем, отцом ее ребенка. Он объявил Лили мертвой, чтобы иметь возможность получить страховку и нажиться на ее имуществе. Патрик все это подробно объяснил Лайаму.
Для Эдварда Хантера Лили существовала лишь как источник доходов. Лайам это очень хорошо понимал. И хотя он изучал китов, они были лишь, так сказать, побочным продуктом его главных научных изысканий.
Акулы.
Коннора, брата Лайама, убила та же большая белая акула, которая лишила руки его самого. Лайам знал, что акулы едят, чтобы жить. Они патрулируют океаны и постоянно ищут добычу. Они не атакуют из-за чувства ненависти или злобы. В их поисках пищи нет никаких эмоций.
Лайам знал, что Эдвард Хантер похож на акулу. Он выбрал Лили, потому что она была хорошей добычей. Вероятно, он думал, что будет жить за ее счет всю оставшуюся жизнь. Но в отличие от акул люди-хищники обладают огромным потенциалом ярости и звереют, когда нарушают их планы. Лайам понимал, что, когда она сбежала от Эдварда, тот просто рассвирепел и многие люди до сих пор за это расплачиваются.
Лайам уже некоторое время читал литературу, посвященную людям, подобным Эдварду Хантеру, и пришел к выводу, что Хантер принадлежит к совершенно особенному типу личности. Он выглядел и поступал так, как другие люди. Он всегда знал, что нужно сказать и сделать, чтобы заставить доверять себе. Он «подготавливал» людей — Лили, Марису — еще до того, как сделать свой первый шаг. Он слушал, как они говорят, высчитывал, что ими движет, узнавал мотивы их поступков и потом подыгрывал им, давая то, что они хотели.
Если Лайаму не суждено быть рядом с женщиной, которую он любит, если он не может защищать ее своим присутствием, он будет делать то, что может делать лучше всего, — изучать и набираться опыта. Возможно, ему удастся найти что-то такое, что поможет Лили в борьбе с Эдвардом. Он сидел, склонившись над книгами, сгорая от желания разорвать этого мерзавца на части голыми руками.
И еще он знал одну вещь: он никогда не испытывал ничего подобного по отношению к акулам.
Взяв телефон, он позвонил Лили. Она ответила тотчас, не дав прозвучать до конца даже первому звонку.
— Я хочу привезти Роуз домой, к тебе, — выпалил Лайам без всяких предисловий. — Мы позволяем этому идиоту диктовать, как нам жить.
Лили молчала. Лайам чувствовал ее за миллион миль отсюда, затерявшуюся в прошлой жизни. Он хотел вернуть ее оттуда назад, напомнить о том, что у них было сейчас, показать, как велика его любовь к ней, объяснить, какими сильными они станут вместе. Настолько сильными, что смогут встретить любую опасность.
Через открытое окно до него доносился грохот огромных волн, который, казалось, сотрясал стены их маленького домика. «Призрачные холмы» сегодня жили полной жизнью. Они ударялись о берег, и он чувствовал их ритм всем телом.
— Лили, ты меня слышишь? — спросил он.
— Мне самой этого очень хочется, — прошептала она так тихо, что ее едва было слышно за ревом волн в десяти милях от берега. — Но я боюсь за Роуз. Мне нужно подумать, Лайам.
— А мне нужно увидеть тебя, Лили, — сказал он
Когда она повесила трубку, все, что он мог слышать, был звук его собственного сердца. Оно билось так тяжело, как разносящееся эхо «Призрачных холмов», разбивающихся о риф. Оно наводнило его и тащило на дно, не давая ему дышать. Лайам выключил компьютер, прошел через маленький домик и вышел на террасу.
Над головой сияли звезды. Он надеялся, что Лили тоже их видит. Из моря медленно вставали созвездия, будто живые существа, мерцая биолюминесценцией, взлетели в небо. Все они рассказывали мифические и любовные истории. Море было полно «Призрачных холмов» и белых китов. Разве Лили не понимала, какое это чудо? Он надеялся, что Нэнни ее охраняет, потому что сам он не мог быть рядом с ней, чтобы защитить ее.
Вечер, подобный этому, Мариса видела в Кейп-Хок впервые. Обычно сонные улочки сейчас бурлили людьми: кто-то нес футляры с инструментами, кто-то бежал, чтобы не опоздать на выступление. Расстелив одеяла, люди устраивали пикники прямо на лужайке гостиницы и дальше вдоль причала. Все ее подруги приехали в город, чтобы послушать выступления участников фестиваля, и Мариса старалась радоваться всему этому.
Они расстелили свои одеяла в ряд недалеко от каменной статуи рыбака на площади. Марлена принесла виноград, хлеб и сыр, Синди — вино для взрослых и лимонад для детей, Алисон — большую миску салата, Энн сделал рейд на кухню гостиницы и принесла рулет из омаров. Мариса и Джессика испекли пирожные.
Пока другие болтали, Мариса сидела в сторонке и наблюдала за музыкантами. Среди них было очень много женщин, приехавших из самых разных мест. Она подумала, сколько среди них сестер, проделавших вместе весь путь до Новой Шотландии. Она искала семейное сходство в лицах и видела его везде. Радуясь за всех этих женщин, она одновременно ощутила в душе боль и ужасную пустоту, тоску по Сэм.
Энн Нил, заметив, что Мариса сидит в стороне от всех, придвинулась к ней. У нее были большие голубые глаза, каштановые волосы, уложенные сзади в пучок. На ней были вязаный свитер персикового цвета и зеленые брюки. Мариса еще подумала, что такой яркий наряд отражает ее настроение. Энн была хозяйкой гостиницы во всех смыслах этого слова, и ее радушие проявлялось даже тогда, когда она не стояла за стойкой регистрации в гостинице.
— Ну, как ты? — поинтересовалась Энн.
— Замечательно, — ответила Мариса, пытаясь улыбнуться. — Ты прекрасно справилась с организацией фестиваля.
— Спасибо, — сказала Энн. — Это самое веселое время года, но работы у меня прибавляется. Как хорошо хотя бы чуть-чуть просто посидеть и послушать музыку.
Мариса кивнула:
— Я побывала на многих фестивалях. В Ньюпорте и на восточном побережье Мэриленда, много раз в Бостоне…
— И всегда вместе с сестрой? — спросила Энн. Мариса опять кивнула. Она не хотела плакать на глазах у всех, поэтому сделала глубокий вдох и отвернулась.
— Мы держим для вас с сестрой место в программе фестиваля, — сообщила Энн.
— Думаю, оно нам не понадобится… — начала было Мариса.
Энн ничего не сказала, но ее голубые глаза излучали столько тепла и доброты, а улыбка была такой ободряющей, что сердце Марисы дрогнуло. Она услышала, как женщина на сцене заиграла «Сны» — милую традиционную ирландскую песню, которая всегда была любимой колыбельной Сэм. Слезы брызнули из глаз Марисы, и ей показалось, что душа ее сейчас разорвется надвое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82