Кинсолвинг и Ларк уцелели лишь благодаря удаче и его не особенно умелым действиям, когда Бартон совершал переход яхты в гиперпространство.
Кинсолвинг нырнул под контрольную панель и отыскал те кнопки, которыми прежде отключал систему безопасности. Обожженные участки пластика отмечали его старания. Он запретил себе думать о том, какие несчастья могли произойти из-за его усилий.
– Ларк, – позвал Кинсолвинг из-под пульта, – что показывает индикатор курса?
– Что-то такое... ох, он указывает на Парадиз.
– Плевать, куда мы попадем, лишь бы скорее. Этот курс, он что, помечен как рекомендуемый?
У старшего инспектора не было времени на сложные расчеты. Первая же звездная система, указанная навигационным компьютером, и станет местом их назначения.
– Да.
Кинсолвинг высунул руку из-под пульта, положил большой палец на один рубильник, а указательный – на другой. Боль пронзила инженера, и он вскрикнул, но не от боли от электрического тока, нашедшего наименьшее сопротивление по его мокрой от пота коже, а от напряжения гиперпространственного перехода.
Он ощутил себя падающим в бесконечный колодец. Краски, более живые, чем любой цвет из косметического арсенала Ларк, закружились бешеным калейдоскопом перед его глазами и позади них, проходя сквозь мозг в самую душу. А звуки! Кинсолвинг слышал несмолкающую, призрачную музыку, завораживающую, манящую. Он пытался повернуться лицом к ее источнику, но музыка менялась с каждым его движением. Каждый раз она слышалась с другой стороны, из какого-то места, недоступного зрению и слуху. Кинсолвинг изо всех сил старался разобрать эту жуткую мелодию, дать ей какое-то название, запомнить.
Как всегда, ему это не удалось. Ощущение дискомфорта в кишечнике уменьшилось. Музыка унеслась прочь. Неистовые разноцветные узоры исчезли, возобновилось нормальное зрение. Вместе с ним пришли легкая псевдогравитация переходного пространства и странное зловоние. Прошло несколько секунд, прежде чем Кинсолвинг понял, что сжег себе кожу на пальцах. Он откинулся, нарушая контакт.
– Барт, милый, что случилось? – спросила Ларк. В ее голосе звучала жалоба, требующая немедленного ответа. Ей хотелось, чтобы он снова все исправил во вселенной этой богатой, избалованной женщины.
– Возможно, я что-то нарушил в контрольных приборах.
Он пососал свои обожженные пальцы, выполз из-под пульта, посмотрел на женщину и, уже не в первый раз, ощутил прилив эмоций. Давно доказано, что найти определение этим эмоциям еще труднее, чем воспроизвести призрачную музыку труб и синтезаторов, возникающую во время перехода.
Может, это любовь? Кинсолвинг сомневался. Конечно, Ларк спасла его от ссылки на планету-тюрьму. За одно это он был ее неоплатным должником. Никто другой никогда не бежал из этой жестокой ссылки. Но то, что он к ней чувствовал, выходило за границы простого долга. Бартон взял на себя определенные обязательства, когда разрешил ей сопровождать себя. Что-что, а уж новые и волнующие ощущения и переживания ей гарантированы... Интересно, думал Кинсолвинг, понимает ли Ларк по-настоящему, как опасно находиться рядом с ним? Возможно, понимает. Она неглупая женщина.
Долг и благодарность – да, но он чувствовал нечто большее. Дружбу. Она ему нравилась, несмотря на разницу в их сущности и взглядах. Она сумела почувствовать весь ужас того, что собирались совершить Межзвездные Материалы, и помогла Кинсолвингу. Хотя в глубине души Ларк так и не осознавала той миссии, какую взвалил на себя Бартон, она не испытывала неприязни к Камерону и председателю ММ Фремонту.
Ларк Версаль легко порхала по жизни, со вкусом испытывая ее прелести, пробуя сладкие вина и не зная горьких.
– После перехода придется долго продержать корабль в доке для ремонта, – сказал Кинсолвинг.
– Не беспокойся об этом. У меня еще есть кредит. Особенно на Парадизе.
– Что это за мир? – спросил Бартон, устраиваясь в пилотском кресле для ускорения. Он слушал вполуха ее торопливые объяснения, бегло просматривая сообщения об ограничениях. Большинство их – всего лишь предупредительные огни. Корабельная команда роботов-ремонтников трудилась, чтобы разрешить большую часть проблем. Главные же разрушения, вызванные действиями Кинсолвинга, требовали внимания людей и переоборудования в орбитальном доке.
Инженер бросил беглый взгляд на видеоэкран. Ничего нового, только перепутанные и перекрученные узоры гиперпространства. Его беспокоило, что ллоры слишком быстро выследили их в системе Зеты Орго-4. Что-то или кто-то выдал им, где находится Кинсолвинг. У ллоров не было причин заподозрить, что именно эта роскошная яхта приютила их беглеца от правосудия.
Выбрав планету наугад, Бартон считал, что собьет ллоров со следа, если только их техника не превосходит человеческую. Могут ли инопланетяне проследить за кораблем сквозь гиперпространство и определить точку его назначения? Кинсолвинг содрогнулся, вообразив, как они с Ларк выходят из гиперпространства и обнаруживают, что их ждет полицейское судно ллоров.
– Я жила там месяцами, там так фотонно!
– Планета Парадиз? То есть Рай?
Ларк повернулась и придвинулась ближе, ее длинные руки сомкнулись вокруг шеи Кинсолвинга. Ее лицо заслонило видеоэкран и пульт управления. Ситуация вовсе не была неприятной, но старший инспектор испытывал тревогу, не видя панель. Ведь выведено из строя слишком много блоков и предохранителей на борту корабля, чтобы сохранять беззаботность.
Ярко-голубые глаза Ларк окунулись в темные глаза Кинсолвинга. Ее губы слегка раскрылись, посылая изо рта волны светло-зеленого цвета, лучащиеся, как тонкая паутинка. Щеки женщины зажглись ярко-розовым, перешедшим в более страстный красный цвет.
– Мы от них ушли. От ллоров, от ММ, от них всех! Так давай же, дорогой мой Бартон, расслабимся и станем наслаждаться.
Она наклонилась и поцеловала его. Кинсолвинг слегка сопротивлялся, вообразив, что видит мерцающий красный отсвет на панели управления. Он попытался выглянуть из-за ее щеки, но ничего не разглядел. Зато увидел, что щеки Ларк пылают ярко-алым, это случалось, когда возрастало ее желание. Мужчина потянулся к ней, обвил вокруг талии свои сильные руки, прижал ее к себе. Проводить время в бесконечном гиперпространстве можно бы и получше, но Бартон не мог думать о том – как именно.
* * *
– Еще, Барт, пожалуйста, – умоляла Ларк.
Она стояла на коленях позади пилотского кресла, обняв его за шею. Ее светлые волосы щекотали ему щеку и ухо, золотые, как солнечные лучи, пряди колыхались, и Кинсолвинг ощущал их запах. Он отстранил пряди и попытался дотянуться до панели управления, чтобы нажать нужную кнопку.
– Пора переходить в нормальное пространство, – напомнил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Кинсолвинг нырнул под контрольную панель и отыскал те кнопки, которыми прежде отключал систему безопасности. Обожженные участки пластика отмечали его старания. Он запретил себе думать о том, какие несчастья могли произойти из-за его усилий.
– Ларк, – позвал Кинсолвинг из-под пульта, – что показывает индикатор курса?
– Что-то такое... ох, он указывает на Парадиз.
– Плевать, куда мы попадем, лишь бы скорее. Этот курс, он что, помечен как рекомендуемый?
У старшего инспектора не было времени на сложные расчеты. Первая же звездная система, указанная навигационным компьютером, и станет местом их назначения.
– Да.
Кинсолвинг высунул руку из-под пульта, положил большой палец на один рубильник, а указательный – на другой. Боль пронзила инженера, и он вскрикнул, но не от боли от электрического тока, нашедшего наименьшее сопротивление по его мокрой от пота коже, а от напряжения гиперпространственного перехода.
Он ощутил себя падающим в бесконечный колодец. Краски, более живые, чем любой цвет из косметического арсенала Ларк, закружились бешеным калейдоскопом перед его глазами и позади них, проходя сквозь мозг в самую душу. А звуки! Кинсолвинг слышал несмолкающую, призрачную музыку, завораживающую, манящую. Он пытался повернуться лицом к ее источнику, но музыка менялась с каждым его движением. Каждый раз она слышалась с другой стороны, из какого-то места, недоступного зрению и слуху. Кинсолвинг изо всех сил старался разобрать эту жуткую мелодию, дать ей какое-то название, запомнить.
Как всегда, ему это не удалось. Ощущение дискомфорта в кишечнике уменьшилось. Музыка унеслась прочь. Неистовые разноцветные узоры исчезли, возобновилось нормальное зрение. Вместе с ним пришли легкая псевдогравитация переходного пространства и странное зловоние. Прошло несколько секунд, прежде чем Кинсолвинг понял, что сжег себе кожу на пальцах. Он откинулся, нарушая контакт.
– Барт, милый, что случилось? – спросила Ларк. В ее голосе звучала жалоба, требующая немедленного ответа. Ей хотелось, чтобы он снова все исправил во вселенной этой богатой, избалованной женщины.
– Возможно, я что-то нарушил в контрольных приборах.
Он пососал свои обожженные пальцы, выполз из-под пульта, посмотрел на женщину и, уже не в первый раз, ощутил прилив эмоций. Давно доказано, что найти определение этим эмоциям еще труднее, чем воспроизвести призрачную музыку труб и синтезаторов, возникающую во время перехода.
Может, это любовь? Кинсолвинг сомневался. Конечно, Ларк спасла его от ссылки на планету-тюрьму. За одно это он был ее неоплатным должником. Никто другой никогда не бежал из этой жестокой ссылки. Но то, что он к ней чувствовал, выходило за границы простого долга. Бартон взял на себя определенные обязательства, когда разрешил ей сопровождать себя. Что-что, а уж новые и волнующие ощущения и переживания ей гарантированы... Интересно, думал Кинсолвинг, понимает ли Ларк по-настоящему, как опасно находиться рядом с ним? Возможно, понимает. Она неглупая женщина.
Долг и благодарность – да, но он чувствовал нечто большее. Дружбу. Она ему нравилась, несмотря на разницу в их сущности и взглядах. Она сумела почувствовать весь ужас того, что собирались совершить Межзвездные Материалы, и помогла Кинсолвингу. Хотя в глубине души Ларк так и не осознавала той миссии, какую взвалил на себя Бартон, она не испытывала неприязни к Камерону и председателю ММ Фремонту.
Ларк Версаль легко порхала по жизни, со вкусом испытывая ее прелести, пробуя сладкие вина и не зная горьких.
– После перехода придется долго продержать корабль в доке для ремонта, – сказал Кинсолвинг.
– Не беспокойся об этом. У меня еще есть кредит. Особенно на Парадизе.
– Что это за мир? – спросил Бартон, устраиваясь в пилотском кресле для ускорения. Он слушал вполуха ее торопливые объяснения, бегло просматривая сообщения об ограничениях. Большинство их – всего лишь предупредительные огни. Корабельная команда роботов-ремонтников трудилась, чтобы разрешить большую часть проблем. Главные же разрушения, вызванные действиями Кинсолвинга, требовали внимания людей и переоборудования в орбитальном доке.
Инженер бросил беглый взгляд на видеоэкран. Ничего нового, только перепутанные и перекрученные узоры гиперпространства. Его беспокоило, что ллоры слишком быстро выследили их в системе Зеты Орго-4. Что-то или кто-то выдал им, где находится Кинсолвинг. У ллоров не было причин заподозрить, что именно эта роскошная яхта приютила их беглеца от правосудия.
Выбрав планету наугад, Бартон считал, что собьет ллоров со следа, если только их техника не превосходит человеческую. Могут ли инопланетяне проследить за кораблем сквозь гиперпространство и определить точку его назначения? Кинсолвинг содрогнулся, вообразив, как они с Ларк выходят из гиперпространства и обнаруживают, что их ждет полицейское судно ллоров.
– Я жила там месяцами, там так фотонно!
– Планета Парадиз? То есть Рай?
Ларк повернулась и придвинулась ближе, ее длинные руки сомкнулись вокруг шеи Кинсолвинга. Ее лицо заслонило видеоэкран и пульт управления. Ситуация вовсе не была неприятной, но старший инспектор испытывал тревогу, не видя панель. Ведь выведено из строя слишком много блоков и предохранителей на борту корабля, чтобы сохранять беззаботность.
Ярко-голубые глаза Ларк окунулись в темные глаза Кинсолвинга. Ее губы слегка раскрылись, посылая изо рта волны светло-зеленого цвета, лучащиеся, как тонкая паутинка. Щеки женщины зажглись ярко-розовым, перешедшим в более страстный красный цвет.
– Мы от них ушли. От ллоров, от ММ, от них всех! Так давай же, дорогой мой Бартон, расслабимся и станем наслаждаться.
Она наклонилась и поцеловала его. Кинсолвинг слегка сопротивлялся, вообразив, что видит мерцающий красный отсвет на панели управления. Он попытался выглянуть из-за ее щеки, но ничего не разглядел. Зато увидел, что щеки Ларк пылают ярко-алым, это случалось, когда возрастало ее желание. Мужчина потянулся к ней, обвил вокруг талии свои сильные руки, прижал ее к себе. Проводить время в бесконечном гиперпространстве можно бы и получше, но Бартон не мог думать о том – как именно.
* * *
– Еще, Барт, пожалуйста, – умоляла Ларк.
Она стояла на коленях позади пилотского кресла, обняв его за шею. Ее светлые волосы щекотали ему щеку и ухо, золотые, как солнечные лучи, пряди колыхались, и Кинсолвинг ощущал их запах. Он отстранил пряди и попытался дотянуться до панели управления, чтобы нажать нужную кнопку.
– Пора переходить в нормальное пространство, – напомнил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153