– Как же вы живете?
– Скудновато, но живем.
– А чем занимаетесь? Фермы?
– Охота, собирательство – все, что мы можем. Ни металла, ни надежды сделать побольше. Легкая металлическая планета, она такая. Цепи твои имеют ценность тем, что из них можно что-то изготовить. Зачем развивать города? Большинство из нас – воры, мы будем красть друг у друга. – Эта мысль показалась существу крайне забавной. Крошечные ручки уперлись в испещренные крапинками бока, и оно расхохоталось.
Впервые Кинсолвинг почувствовал, как настоящее отчаяние охватывает его, точно плотно окутывающий плащ. Что за преступление совершил его благодетель? Убийство? Или что-то похуже? Из-за чего можно отправить в пожизненную ссылку? Из-за уклонения от налогов? Кинсолвинг считал, что это чересчур.
– Значит, мы просто выживаем, насколько можем, а потом умираем? – спросил он.
– Разве не это – назначение жизни?
– Я ожидаю большего.
– Какая же вы странная раса. Напоминаете таких, с какими мы знакомы, но вы куда безобразнее и глупее.
– Это чувство взаимно.
Создание издало фыркающий звук, затем запрыгало и присело у огня.
– Мы можем процветать в одной упряжке, ты и мы. Мои мозги и твой рост в этом мире позволят продвинуться далеко.
– Как?
– Существо, которому мы продали цепи. Он много звеньев скопил за годы. Точит их, заостряет и делает наконечники стрел. Иногда – ножи. Мы можем у него украсть.
– Неужели это единственный путь, чтобы выжить? – спросил Кинсолвинг.
– А зачем тебе другой? Выкапывать корешки в этом пустынном месте трудно. Дикие зерновые – скудная еда. То, что на этой планете не пыльное и не плоское, то каменистое и гористое.
– А как же океаны?
– Кто знает? Кому это нужно?
Не успело существо произнести еще хоть слово, как звук какого-то движения заставил их обоих оглянуться. Кинсолвинг вскрикнул и перевернулся на живот, выставив ноги. Ему удалось пнуть в живот гуманоида. Вооруженная ножом рука ударила по воздуху. Бартон поймал противника за талию и потянул, пользуясь силой инерции, чтобы подтащить его к огню.
Гуманоид завизжал и попытался вывернуться, чтобы избежать пламени. Крошечные ручки сассонсенита пригвоздили тело противника к земле и держали его, пока пламя не охватило одежду врага. Только тогда благодетель Кинсолвинга дал этому существу спастись бегством. Оно помчалось в ночь живым факелом, освещая узкую грязную тропинку.
– Мы потеряли осторожность, но твои рефлексы оказались что надо. Ну, теперь о том, с металлом...
– Погоди, – Кинсолвинг ничего не понимал. – Кто это такой? Что это такое?
– Это? – сассонсенит взмахнул ручками, жест его напоминал разрешение бежать. – Хищник. Но мы здесь все хищники. Он хотел найти легкую еду, новый плащ, оружие.
– Оружие?
Сассонсенит начал рыться возле костра и шарил по грязи, пока не подобрал нож. Обхватив тонкими пальцами рукоятку, он держал оружие.
– Нож! Великолепный. Я его возьму как плату за твой долг мне.
– Договорились, – согласился Кинсолвинг, не желая больше иметь ничего общего с этим безобразным существом.
– О, да мы составим такую прекрасную пару, ты и мы. Твое невежество скоро развеется под нашим чутким руководством. Тебе нечего будет бояться, и ты станешь процветать в этом жалком мире. Подожди, ты еще увидишь, что мы правду говорим!
Бартон забеспокоился, что сассонсенит может оказаться прав. Нельзя же просто сдаться и помереть. Но что за образ жизни станет он вести, охотясь на других каторжников, а те в свою очередь будут охотиться на него... Нет, это не жизнь.
Это не подходящая жизнь, но она – единственная, какую придется вести. Кинсолвинг устроился поудобнее, готовый выслушать своего ментора, который начал распространяться на тему о том, как они подготовятся к новому преступлению и какая награда его ожидает.
Глава двенадцатая
Бартон не вписывался в образ жизни на планете-тюрьме. Жизнь оказалась дешевкой, не оставалось ничего, кроме бродяжничества до самой смерти на поверхности этого пустого мира. Но Кинсолвинг отказывался убивать ради забавы, в отличие от своего товарища-сассонсенита. Жабообразное создание приходило в радостный трепет как от того, что обрушивало тяжелый камень на чью-то голову, так и от того, что опрокидывало противника на землю и топтало сильными задними ногами, пока того не настигала смерть.
– У тебя нет настоящей позиции, Кинсолвинг, – сказало ему жабоподобное существо после того, как они прожили вдвоем два планетарных месяца. Кинсолвинг научился тому, что мог делать, и тому, что он делать не стал бы, и ему удалось выжить. Но когда сассонсенит называл их одной упряжкой, Кинсолвинг понимал, что это неправда.
Если жабообразному нужно было что-то, что имелось у Кинсолвинга, и человек отказывался дать это ему, могучие задние ноги пинали, сбивая, и острые когти разрезали живот Кинсолвинга. И сассонсенит не испытывал ни малейшего угрызения совести.
Кинсолвинг понял, почему этих существ отправили сюда, хотя он никогда об этом не спрашивал. Не имея ни малейшего намека на совесть, они оказались бы слишком сильной угрозой любому цивилизованному обществу. Единственный вопрос, который жег Кинсолвинга изнутри и который он не осмеливался никому задать, касался других инопланетян Если этот сассонсенит поддерживает телепатический контакт, отличались ли остальные таким же отсутствием совести? И что можно сказать обо всем их племени?
Осужденные, которых Кинсолвинг встречал в своих странствиях, тяготели к таким же поступкам. Размышления о том, что ллоры посчитали его подходящим добавлением к населению этой планеты-тюрьмы, чуть не вызывали слезы на глазах У Кинсолвинга.
– Есть ведь способы добыть то, что тебе нужно, без убийства, – говорил Кинсолвинг жабообразному. – Я не ставлю себя выше, если нужно добыть что-то, в чем мы нуждаемся, то годится и воровство. Мне это может не нравиться, но я это буду делать.
Он хрипел и слегка дрожал от холода. Воровство помогло ему остаться в живых в течение первого месяца. Он отчаянно нуждался в теплой одежде, согревающей в холодные ночи. Так как он не имел ни денег, ни вещей, которые можно было бы продать, воровство стало для него единственным источником добывания необходимого. Разрозненные одноэтажные постройки на этой планете заменяли города, и никто не доверял другим настолько, чтобы пользоваться чьей-то помощью. Осужденные большей частью вели кочевой образ жизни, слоняясь с одного места на другое, и каждое новое место было точно такое же, как и прошлое или следующее.
– Но мы убиваем ради удовольствия. Неужели ты не чувствуешь радостного возбуждения, когда враг умирает от твоих когтей? – Сассонсенит наклонил голову и умильно поглядел на Кинсолвинга. – Твои-то когти – слабое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
– Скудновато, но живем.
– А чем занимаетесь? Фермы?
– Охота, собирательство – все, что мы можем. Ни металла, ни надежды сделать побольше. Легкая металлическая планета, она такая. Цепи твои имеют ценность тем, что из них можно что-то изготовить. Зачем развивать города? Большинство из нас – воры, мы будем красть друг у друга. – Эта мысль показалась существу крайне забавной. Крошечные ручки уперлись в испещренные крапинками бока, и оно расхохоталось.
Впервые Кинсолвинг почувствовал, как настоящее отчаяние охватывает его, точно плотно окутывающий плащ. Что за преступление совершил его благодетель? Убийство? Или что-то похуже? Из-за чего можно отправить в пожизненную ссылку? Из-за уклонения от налогов? Кинсолвинг считал, что это чересчур.
– Значит, мы просто выживаем, насколько можем, а потом умираем? – спросил он.
– Разве не это – назначение жизни?
– Я ожидаю большего.
– Какая же вы странная раса. Напоминаете таких, с какими мы знакомы, но вы куда безобразнее и глупее.
– Это чувство взаимно.
Создание издало фыркающий звук, затем запрыгало и присело у огня.
– Мы можем процветать в одной упряжке, ты и мы. Мои мозги и твой рост в этом мире позволят продвинуться далеко.
– Как?
– Существо, которому мы продали цепи. Он много звеньев скопил за годы. Точит их, заостряет и делает наконечники стрел. Иногда – ножи. Мы можем у него украсть.
– Неужели это единственный путь, чтобы выжить? – спросил Кинсолвинг.
– А зачем тебе другой? Выкапывать корешки в этом пустынном месте трудно. Дикие зерновые – скудная еда. То, что на этой планете не пыльное и не плоское, то каменистое и гористое.
– А как же океаны?
– Кто знает? Кому это нужно?
Не успело существо произнести еще хоть слово, как звук какого-то движения заставил их обоих оглянуться. Кинсолвинг вскрикнул и перевернулся на живот, выставив ноги. Ему удалось пнуть в живот гуманоида. Вооруженная ножом рука ударила по воздуху. Бартон поймал противника за талию и потянул, пользуясь силой инерции, чтобы подтащить его к огню.
Гуманоид завизжал и попытался вывернуться, чтобы избежать пламени. Крошечные ручки сассонсенита пригвоздили тело противника к земле и держали его, пока пламя не охватило одежду врага. Только тогда благодетель Кинсолвинга дал этому существу спастись бегством. Оно помчалось в ночь живым факелом, освещая узкую грязную тропинку.
– Мы потеряли осторожность, но твои рефлексы оказались что надо. Ну, теперь о том, с металлом...
– Погоди, – Кинсолвинг ничего не понимал. – Кто это такой? Что это такое?
– Это? – сассонсенит взмахнул ручками, жест его напоминал разрешение бежать. – Хищник. Но мы здесь все хищники. Он хотел найти легкую еду, новый плащ, оружие.
– Оружие?
Сассонсенит начал рыться возле костра и шарил по грязи, пока не подобрал нож. Обхватив тонкими пальцами рукоятку, он держал оружие.
– Нож! Великолепный. Я его возьму как плату за твой долг мне.
– Договорились, – согласился Кинсолвинг, не желая больше иметь ничего общего с этим безобразным существом.
– О, да мы составим такую прекрасную пару, ты и мы. Твое невежество скоро развеется под нашим чутким руководством. Тебе нечего будет бояться, и ты станешь процветать в этом жалком мире. Подожди, ты еще увидишь, что мы правду говорим!
Бартон забеспокоился, что сассонсенит может оказаться прав. Нельзя же просто сдаться и помереть. Но что за образ жизни станет он вести, охотясь на других каторжников, а те в свою очередь будут охотиться на него... Нет, это не жизнь.
Это не подходящая жизнь, но она – единственная, какую придется вести. Кинсолвинг устроился поудобнее, готовый выслушать своего ментора, который начал распространяться на тему о том, как они подготовятся к новому преступлению и какая награда его ожидает.
Глава двенадцатая
Бартон не вписывался в образ жизни на планете-тюрьме. Жизнь оказалась дешевкой, не оставалось ничего, кроме бродяжничества до самой смерти на поверхности этого пустого мира. Но Кинсолвинг отказывался убивать ради забавы, в отличие от своего товарища-сассонсенита. Жабообразное создание приходило в радостный трепет как от того, что обрушивало тяжелый камень на чью-то голову, так и от того, что опрокидывало противника на землю и топтало сильными задними ногами, пока того не настигала смерть.
– У тебя нет настоящей позиции, Кинсолвинг, – сказало ему жабоподобное существо после того, как они прожили вдвоем два планетарных месяца. Кинсолвинг научился тому, что мог делать, и тому, что он делать не стал бы, и ему удалось выжить. Но когда сассонсенит называл их одной упряжкой, Кинсолвинг понимал, что это неправда.
Если жабообразному нужно было что-то, что имелось у Кинсолвинга, и человек отказывался дать это ему, могучие задние ноги пинали, сбивая, и острые когти разрезали живот Кинсолвинга. И сассонсенит не испытывал ни малейшего угрызения совести.
Кинсолвинг понял, почему этих существ отправили сюда, хотя он никогда об этом не спрашивал. Не имея ни малейшего намека на совесть, они оказались бы слишком сильной угрозой любому цивилизованному обществу. Единственный вопрос, который жег Кинсолвинга изнутри и который он не осмеливался никому задать, касался других инопланетян Если этот сассонсенит поддерживает телепатический контакт, отличались ли остальные таким же отсутствием совести? И что можно сказать обо всем их племени?
Осужденные, которых Кинсолвинг встречал в своих странствиях, тяготели к таким же поступкам. Размышления о том, что ллоры посчитали его подходящим добавлением к населению этой планеты-тюрьмы, чуть не вызывали слезы на глазах У Кинсолвинга.
– Есть ведь способы добыть то, что тебе нужно, без убийства, – говорил Кинсолвинг жабообразному. – Я не ставлю себя выше, если нужно добыть что-то, в чем мы нуждаемся, то годится и воровство. Мне это может не нравиться, но я это буду делать.
Он хрипел и слегка дрожал от холода. Воровство помогло ему остаться в живых в течение первого месяца. Он отчаянно нуждался в теплой одежде, согревающей в холодные ночи. Так как он не имел ни денег, ни вещей, которые можно было бы продать, воровство стало для него единственным источником добывания необходимого. Разрозненные одноэтажные постройки на этой планете заменяли города, и никто не доверял другим настолько, чтобы пользоваться чьей-то помощью. Осужденные большей частью вели кочевой образ жизни, слоняясь с одного места на другое, и каждое новое место было точно такое же, как и прошлое или следующее.
– Но мы убиваем ради удовольствия. Неужели ты не чувствуешь радостного возбуждения, когда враг умирает от твоих когтей? – Сассонсенит наклонил голову и умильно поглядел на Кинсолвинга. – Твои-то когти – слабое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153