— Десять минут, — сообщил офицер, назначенный для связи с Омиловым.
Крайно поставил «Грозный» над системой Пожирателя Солнц, обеспечив кораблю наилучшую эффективность сенсоров. По выходе из скачка на главном экране появилось яркое изображение черной дыры и гибнущего солнца. Прочие экраны показывали другие объекты, в том числе и Пожиратель Солнц, безмятежно висящий на фоне адского пламени сращенного диска. У них на глазах расширяющаяся газовая оболочка сверхновой достигла одновременно черной дыры и Пожирателя Солнц.
На мостике кто-то ахнул. Что-то ограждало Пожиратель Солнц, не допуская к нему стену бушующей плазмы, но общее внимание привлекало не это, а пустота, открывшаяся в центре сращенного диска, словно черная дыра вдруг стала видимой. На миг Нг показалось, что в это отверстие видны звезды — затем оно сузилось и пропало.
Все молчали. Омилов склонился над своим пультом.
— Сколько еще времени у нас осталось? — спросила наконец Нг.
— По расчетам астрономов, щиты продержатся около восьми часов, — ответил Крайно. — И мы в этом имеем преимущество перед всеми прочими кораблями.
— Значит, мы должны обеспечить спасение в возможно большем масштабе.
Заурчали скачковые, и Нг в последний раз взглянула на экран, где застыла великолепная и грозная картина. Что означали звезды, мельком увиденные ею? Нг отложила это на будущее — сейчас ей и без того хватало дел.
* * *
Они долго молчали, но наконец всепожирающее пламя желания распалось на два усталых человеческих существа, лежащих бок о бок.
Брендон смотрел на длинные ресницы Вийи, на иссиня-черные волосы, покрывающие плащом их обоих. Привыкнет ли он когда-нибудь к такому зрелищу? Ее глаза были открыты и ясны.
— О чем ты думаешь? — улыбнулась она.
— Спрашиваю себя, какого дьявола имел в виду Анарис.
Она смутилась — в этом не было сомнения.
— Не знаю. Может, он злится, что я забрала у него Татриман и ее братьев? Но они перешли ко мне по доброй воле.
— А ты о чем думаешь? — спросил он ради одного удовольствия послушать ее голос.
Внезапная улыбка так преобразила ее, что у него захватило дыхание.
— Хрим мертв, и Маркхем отомщен.
— Это надо отпраздновать. — Брендон протянул к ней руки.
В безмолвии, забыв о времени, они испробовали все, чему научились у их общего возлюбленного, — так виртуоз-музыкант использует все элементы гармонии, которыми располагает, — и укротили пламя гнева, а после, выйдя за пределы своих «я», зажгли пламя нежности, горя, смеха и радости.
39

АРТЕЛИОН
Ваннис Сефи-Картано вышла из своих покоев в маленькую приемную, где в былые времена беседовала со своим придворным штатом и прислугой.
Там ее ожидала куча народу, совсем как прежде, — но это были уже не учтивые, почтительные слуги в скромных, но элегантных ливреях. Среди собравшихся она увидела трех членов правительства, двух дворцовых чиновников и молодого офицера.
Неужели власть Брендона так сильна даже на расстоянии?
Она знала, что они оказывают почтение не ей, а Панарху, которого она, по их мнению, представляла, — между тем он, после отказа гиперсвязи, возвестившего о конце войны, не мог отдать дальнейших распоряжений до своего личного прибытия на Артелион.
Одно это служило гарантией ожидающего ее будущего: она понимала, что Брендон не преминет использовать сложившееся о ней мнение и что место ей обеспечено. Место по отношению к новому правительству и старому светскому обществу — но место в его жизни?
С этим придется подождать, благо ей есть чем заняться.
Предлагая угощение ожидавшим ее людям, она не переставала радоваться тому, что заняла свои старые комнаты — точно такие же, как у Эренарха.
Она спорила с собой все долгое путешествие с Ареса, перебирая в уме различные варианты, и наконец решила бросить вызов призракам прошлого. В покоях супруги Эренарха ничего не тронули; весь ее гардероб сохранился, и она, поразмыслив, снова начала носить старые платья.
Это был правильный шаг. Все, кто обитал во Дворце до войны, с радостью возвращались к своим комнатам и старому образу жизни, насколько это было возможно. За каких-нибудь два дня здесь в поразительном количестве собрался штат прежней дворцовой прислуги, и все начали свою работу с того же места, где ее прервали. Ваннис выслушала множество историй, в большинстве трагических, но порой триумфальных, о тех, кто погиб в первый страшный день вторжения и кто скрывался во время последующего кошмара. О тех, кто будто бы сотрудничал с врагом, поговаривали сердитым шепотом.
К счастью, Халкин, стюард прежнего Панарха, оказался в числе живых, и Ваннис с благодарностью возложила на него задачу по восстановлению Большого и Малого дворцов. Со всей энергией долго копившейся ненависти Халкин и армия его работников, растущая день ото дня, стремились изгнать все следы должарианцев.
Лишь некоторые помещения оставались нетронутыми по прямому приказу Брендона: крыло Геласаара, покои всех его троих сыновей и Аванзал Слоновой Кости, где все еще было небезопасно задерживаться дольше нескольких минут.
Убедившись, что всем подали напитки и закуски, Ваннис села на стул лицом к ожидающим, которые, следуя законам иерархии, сами определили, кто должен быть первым.
Большинство вопросов Ваннис была в состоянии решить: размещение многочисленных беженцев, донесение чиновников на их начальника, который, по их словам, сотрудничал с врагом, строительство нового стартового поля (должарианцы при отступлении взорвали старое — возможно, в отместку бойцам Сопротивления, которые попытались украсть у них гиперрацию, не зная, по жестокой иронии судьбы, что она больше не работает).
Дело коллаборациониста она приберегла напоследок и, когда комната опустела, сказала чиновникам:
— С этими вопросами придется подождать до возвращения Панарха. Сообщение, посланное на Рифтхавен, заставляет меня предположить, что будет объявлена амнистия, — для всех, кто не нарушал присяги, дела же клятвопреступников будет рассматривать суд.
Двое молча поклонились и вышли.
Получив неожиданную передышку — в предыдущие дни она принимала просителей по пять-шесть часов подряд, — Ваннис удалилась во внутренние комнаты. Проходя мимо резной двери, ведущей в покои Эренарха, она приостановилась. Заперта эта дверь или открыта? Ваннис дотронулась до нее и убрала руку. Это больше не имело значения. Семион никогда не пользовался сам этой дверью: когда ему нужно было дать Ваннис указания, он вызывал ее к себе — в таких случаях дверь отпирали. Ваннис помнила, как в первые месяцы их брака запертая дверь сначала вызывала у нее недоумение, а после стала казаться зловещей.
Теперь она с улыбкой прошла мимо и открыла другую, неприметную дверь, которой пользовались слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169