Но происшествий и правда больше не было. И неудивительно — даже самые храбрые тарканцы, несущие патрульную службу в Большом Дворце, в Тронный Зал больше не заходили.
Барродах верно рассчитал время, чтобы доложить об одном небольшом достижении.
— Мы вернули в Аванзал Слоновой Кости еще одно произведение искусства...
— Но остальные погибнут вместе с Аресом и Рифтхавеном, — сердито оборвал Эсабиан. — Аванзал следует полностью обновить. Я доставлю туда моих предков с Должара, и это место будет их обиталищем, а все, что удастся восстановить, — данью их памяти.
От музея — к мавзолею.
— Будет исполнено, — сказал Барродах, однако не ушел.
— Еще что-нибудь? — Эсабиан впервые проявил признаки интереса. Неожиданность всегда пикантна. Теперь отступать было некуда.
— Рифтхавен продолжает требовать возмещения убытков за утерянные в бою корабли, хотя мы заявили, что никакой ответственности за это не несем.
Эсабиан обнажил зубы.
— Ты полагал, что после смерти Хуманополиса они успокоятся.
У Барродаха екнуло сердце. В ту пору известие о том, что Хуманополис отравился, очень его порадовало, но без старого синдика, обладавшего тонким чувством политического равновесия, два других лидера стали совсем неуправляемыми.
— Пообещай им что-нибудь. Наследник скоро разделается с ними.
Блокнот Барродаха подал сигнал, и бори от неожиданности дернул щекой. Что такое стряслось, если Гилеррант смеет прерывать его встречу с Аватаром?
— Прошу прощения, господин, — начал он, но Эсабиан прервал его:
— Выведи сюда, если это что-то важное. — Аватар добродушно указал на экран против кресла.
Что ж, по крайней мере ему не скучно. Блеснул световой луч, и на экране появился Лисантер. При виде его лица боль в челюсти и голове Барродаха достигла апогея — умовыжималка и то, вероятно, не доставляет таких мучений.
— Мой господин, — сказал Лисантер, — я обнаружил, что станция теперь набирает мощность сама по себе. Если скорость роста не изменится, до полной активации, по моим расчетам, осталось не более шестидесяти дней.
Барродах сквозь пелену боли испытывал самые противоречивые эмоции. В уме у него возник образ темпатки, выбрасываемой из шлюза. Такая хорошая новость — почему же ученый выглядит таким несчастным?
Та же мысль, вероятно, посетила и Аватара, который произнес одно только слово:
— И?
Лисантер конвульсивно сглотнул. И его слова ввергли мучимого болью Барродаха в ужас.
— Мой господин, у панархистов есть гиперрация.
14
АРЕС
Ник Корморан нажал на дверную клавишу, испытывая нетерпение от микрозадержки отпирающего механизма. В студии пахло потом, несвежей пищей, старой заваркой и озоном.
— Есть одна рыба, — сказала Дерит Й'Мадок. — Большая.
Ник потер руки, забыв про запах.
— Кто такой?
— А ты угадай. — Дерит повернула к нему кресло, весело прищурив темные глаза.
Ник со вздохом плюхнулся в собственное кресло.
— Терпеть не могу загадок. Фазо? Нг? Кестлер? Панарх? — Он называл кого попало, сам не свой от нетерпения.
— Тепло. Даже очень.
Раздражение Ника как рукой сняло.
— Уж не Ваннис ли Сефи-Картано?
— Теперь ты понимаешь, зачем я тебя вызвала, — кивнула Дерит.
— Я к ней не пойду, — заявила Лиэт с другого конца комнаты. — Она меня обжарит на медленном огне и выдаст тонкое критическое эссе относительно вкуса.
Ник обвел взглядом других репортеров — все гримасничали и отмахивались. Дерит, когда пришел ее черед, сказала кисло:
— А меня ты туда не пошлешь даже ради девяноста процентов баллов.
— Какой улов-то? — вздохнул Ник. — Покажи мне ее письмо.
— На поверхности, разумеется, ничего обнаружить нельзя. — Дерит прошлась по клавишам пульта. Ник воззрился на экран.
«Что касается вашей недавней передачи, я очень рекомендую вам прогуляться по Галерее Шепотов в пять часов вечера».
Ник прищурился, словно пытаясь проникнуть сквозь экран в мозг отправительницы.
— Пять — это время их новомодной затеи, так ведь? — спросила Тови.
— Придется говорить о любви, — ввернул кто-то.
— В игры играет, засранка, — проворчал Юмек.
— Все мы любим играть в игры, — сказал Ник, — а игра всегда одна и та же, только правила меняются. Генц Сефи-Картано делает высокую ставку, и это пятичасовое свидание само по себе говорит о многом.
Дерит кивнула с серьезным видом:
— Она знает, о чем мы умалчиваем, — стало быть, должна знать почему. Следовательно, она либо хочет помочь нам...
— Либо заткнуть нам рот, — хмуро бросил Юмек.
— Либо заткнуть нам рот, — согласилась Дерит, — по в любом случае она хочет что-то взамен. Одно несомненно: для нее это важно, иначе она вообще не стала бы нам писать.
— И у нее есть нечто, могущее заманить нас на ее территорию, — быстро смекнул Ник.
— Что-то насчет рифтеров? — спросила Лиэт. — О них ведь речь?
— М-мм. — Ник сунул руки в карманы, покачиваясь на каблуках.
— Притом в любовном контексте, — вскинула косые брови Тови.
* * *
Ник вернулся в тесное жилище, которое делил с несколькими техниками среднего уровня. Часть внимания он, как всегда, уделял болтовне в общей комнате и коридорах. Разговоры о войне и жалобы на трудные условия жизни прошивались извечными нитями интимных сплетен.
По привычке Ник всегда выбирал самые людные дороги и самый густонаселенный район обитания. Перед дверью в свою комнатушку он вдруг осознал, что всю свою жизнь прожил в поллойской версии Галереи Шепотов.
Только место красивое, а так все то же самое: слушаешь чужие сплетни и сеешь свои. Правда, Дулу при этом прячутся — типично для них.
Окружающие его люди по крайней мере имели мужество высказывать свои убеждения, хотя их и к ответу могли притянуть.
Однако сейчас не до них. Ему надо сосредоточиться на рифтерах, политике и леди Ваннис Сефи-Картано, первой величине старого и нового двора.
Ник принял душ, подстригся и надел намеренно неприметный костюм. Всякое действие требует доспехов особого рода. Ник не хотел выглядеть ни опасным, ни богатым, ни даже влиятельным — он просто не желал бросаться в глаза. Он всегда чувствовал, что самая большая ошибка, на которую способен поллои, — это перенимать у Дулу их моду и манеру говорить. В лучшем случае это ставит его в положение армии, воюющей на незнакомой территории, в худшем — делает предметом насмешек.
Сев в транстуб и предвкушая дуэль, которую надеялся выиграть, Ник с мрачным юмором подумал, что будет только хорошо, если утонченная леди Ваннис примет его за полное ничтожество.
Под вечер в дулуских районах всегда было мало народу и много места. В транстубе не было табличек, запрещающих доступ поллои, но через несколько остановок Ник остался чуть ли не единственным в капсуле, кто не принадлежал к Дулу или обслуживающему их персоналу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Барродах верно рассчитал время, чтобы доложить об одном небольшом достижении.
— Мы вернули в Аванзал Слоновой Кости еще одно произведение искусства...
— Но остальные погибнут вместе с Аресом и Рифтхавеном, — сердито оборвал Эсабиан. — Аванзал следует полностью обновить. Я доставлю туда моих предков с Должара, и это место будет их обиталищем, а все, что удастся восстановить, — данью их памяти.
От музея — к мавзолею.
— Будет исполнено, — сказал Барродах, однако не ушел.
— Еще что-нибудь? — Эсабиан впервые проявил признаки интереса. Неожиданность всегда пикантна. Теперь отступать было некуда.
— Рифтхавен продолжает требовать возмещения убытков за утерянные в бою корабли, хотя мы заявили, что никакой ответственности за это не несем.
Эсабиан обнажил зубы.
— Ты полагал, что после смерти Хуманополиса они успокоятся.
У Барродаха екнуло сердце. В ту пору известие о том, что Хуманополис отравился, очень его порадовало, но без старого синдика, обладавшего тонким чувством политического равновесия, два других лидера стали совсем неуправляемыми.
— Пообещай им что-нибудь. Наследник скоро разделается с ними.
Блокнот Барродаха подал сигнал, и бори от неожиданности дернул щекой. Что такое стряслось, если Гилеррант смеет прерывать его встречу с Аватаром?
— Прошу прощения, господин, — начал он, но Эсабиан прервал его:
— Выведи сюда, если это что-то важное. — Аватар добродушно указал на экран против кресла.
Что ж, по крайней мере ему не скучно. Блеснул световой луч, и на экране появился Лисантер. При виде его лица боль в челюсти и голове Барродаха достигла апогея — умовыжималка и то, вероятно, не доставляет таких мучений.
— Мой господин, — сказал Лисантер, — я обнаружил, что станция теперь набирает мощность сама по себе. Если скорость роста не изменится, до полной активации, по моим расчетам, осталось не более шестидесяти дней.
Барродах сквозь пелену боли испытывал самые противоречивые эмоции. В уме у него возник образ темпатки, выбрасываемой из шлюза. Такая хорошая новость — почему же ученый выглядит таким несчастным?
Та же мысль, вероятно, посетила и Аватара, который произнес одно только слово:
— И?
Лисантер конвульсивно сглотнул. И его слова ввергли мучимого болью Барродаха в ужас.
— Мой господин, у панархистов есть гиперрация.
14
АРЕС
Ник Корморан нажал на дверную клавишу, испытывая нетерпение от микрозадержки отпирающего механизма. В студии пахло потом, несвежей пищей, старой заваркой и озоном.
— Есть одна рыба, — сказала Дерит Й'Мадок. — Большая.
Ник потер руки, забыв про запах.
— Кто такой?
— А ты угадай. — Дерит повернула к нему кресло, весело прищурив темные глаза.
Ник со вздохом плюхнулся в собственное кресло.
— Терпеть не могу загадок. Фазо? Нг? Кестлер? Панарх? — Он называл кого попало, сам не свой от нетерпения.
— Тепло. Даже очень.
Раздражение Ника как рукой сняло.
— Уж не Ваннис ли Сефи-Картано?
— Теперь ты понимаешь, зачем я тебя вызвала, — кивнула Дерит.
— Я к ней не пойду, — заявила Лиэт с другого конца комнаты. — Она меня обжарит на медленном огне и выдаст тонкое критическое эссе относительно вкуса.
Ник обвел взглядом других репортеров — все гримасничали и отмахивались. Дерит, когда пришел ее черед, сказала кисло:
— А меня ты туда не пошлешь даже ради девяноста процентов баллов.
— Какой улов-то? — вздохнул Ник. — Покажи мне ее письмо.
— На поверхности, разумеется, ничего обнаружить нельзя. — Дерит прошлась по клавишам пульта. Ник воззрился на экран.
«Что касается вашей недавней передачи, я очень рекомендую вам прогуляться по Галерее Шепотов в пять часов вечера».
Ник прищурился, словно пытаясь проникнуть сквозь экран в мозг отправительницы.
— Пять — это время их новомодной затеи, так ведь? — спросила Тови.
— Придется говорить о любви, — ввернул кто-то.
— В игры играет, засранка, — проворчал Юмек.
— Все мы любим играть в игры, — сказал Ник, — а игра всегда одна и та же, только правила меняются. Генц Сефи-Картано делает высокую ставку, и это пятичасовое свидание само по себе говорит о многом.
Дерит кивнула с серьезным видом:
— Она знает, о чем мы умалчиваем, — стало быть, должна знать почему. Следовательно, она либо хочет помочь нам...
— Либо заткнуть нам рот, — хмуро бросил Юмек.
— Либо заткнуть нам рот, — согласилась Дерит, — по в любом случае она хочет что-то взамен. Одно несомненно: для нее это важно, иначе она вообще не стала бы нам писать.
— И у нее есть нечто, могущее заманить нас на ее территорию, — быстро смекнул Ник.
— Что-то насчет рифтеров? — спросила Лиэт. — О них ведь речь?
— М-мм. — Ник сунул руки в карманы, покачиваясь на каблуках.
— Притом в любовном контексте, — вскинула косые брови Тови.
* * *
Ник вернулся в тесное жилище, которое делил с несколькими техниками среднего уровня. Часть внимания он, как всегда, уделял болтовне в общей комнате и коридорах. Разговоры о войне и жалобы на трудные условия жизни прошивались извечными нитями интимных сплетен.
По привычке Ник всегда выбирал самые людные дороги и самый густонаселенный район обитания. Перед дверью в свою комнатушку он вдруг осознал, что всю свою жизнь прожил в поллойской версии Галереи Шепотов.
Только место красивое, а так все то же самое: слушаешь чужие сплетни и сеешь свои. Правда, Дулу при этом прячутся — типично для них.
Окружающие его люди по крайней мере имели мужество высказывать свои убеждения, хотя их и к ответу могли притянуть.
Однако сейчас не до них. Ему надо сосредоточиться на рифтерах, политике и леди Ваннис Сефи-Картано, первой величине старого и нового двора.
Ник принял душ, подстригся и надел намеренно неприметный костюм. Всякое действие требует доспехов особого рода. Ник не хотел выглядеть ни опасным, ни богатым, ни даже влиятельным — он просто не желал бросаться в глаза. Он всегда чувствовал, что самая большая ошибка, на которую способен поллои, — это перенимать у Дулу их моду и манеру говорить. В лучшем случае это ставит его в положение армии, воюющей на незнакомой территории, в худшем — делает предметом насмешек.
Сев в транстуб и предвкушая дуэль, которую надеялся выиграть, Ник с мрачным юмором подумал, что будет только хорошо, если утонченная леди Ваннис примет его за полное ничтожество.
Под вечер в дулуских районах всегда было мало народу и много места. В транстубе не было табличек, запрещающих доступ поллои, но через несколько остановок Ник остался чуть ли не единственным в капсуле, кто не принадлежал к Дулу или обслуживающему их персоналу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169