— На документе печать, она удостоверяет, что ничего не утеряно.
— Где ты увидел печать? — спросила Мария.
— Фраза о гибели третилогофэта так написана, что производит впечатление печати. Если бы грамота состояла из трех страниц, то и надпись растянулась бы на все три. Не кажется ли вам, что это как бы удостоверяет подлинность документа?
С Виктором все согласились.
— Так ты уверен, что в наших руках полностью весь документ? — сказала Лучия.
— Да, в этом я уверен. Полный текст документа в наших руках. Но где ключ к нему?
— А вот и автобус, — сообщил Дан. — Может, он подскажет ключ…
Действительно, вдали показался автобус.
— Урсу, может, поедешь ко мне? — спросил Виктор. — Отец уехал, так что мы могли бы спокойно заняться документом. Я все равно не усну, пока не разберусь в нем, пусть хоть целый месяц придется не спать.
Урсу молча кивнул.
Всю дорогу до города чирешары ломали головы над таинственной грамотой.
Где же ключ?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Поздняя ночь. Спал город, спали деревни, спала вся природа. В ночном мраке тонули блики и тени мраморного замка.
Из трех искателей, проникших в замок, не спал лишь один — человек со шрамом. Дымя папиросой, он без устали ходил по замковым помещениям.
Сны Лауры были полны ожиданием чирешаров. Тик и его новый приятель Траян между тем рассказывали друг другу разные увлекательные истории, борясь с наплывавшей тяжестью сна.
Чирешары приехали в город к полуночи. Усталость взяла свое — они сразу же улеглись. Лучия скоро заснула, мысленно приказав себе хорошо выспаться, чтобы утром разобраться во всей этой путанице. Мария лежала, думая о брате, скитавшемся в дальнем краю, и вскоре увидела его во сне. Дан приехал поздно и потому не заглянул в парикмахерскую, а у отца в тот вечер, как назло, было много клиентов. Когда же парикмахер наконец явился домой с тремя срочными телеграммами от Тика, Дан уже спал. Спал неспокойно, прерывисто дышал, мучимый тревожными снами. Отец не решился будить его.
В ту памятную для всех чирешаров и их друзей ночь бодрствовали только Виктор и Урсу. Приняв ледяной душ, ярко осветив комнату, они уселись друг против друга за стол, на котором лежали два ветхих, пожелтевших от времени листа. Наконец Виктор решился прервать молчание:
— Скажи, Урсу, если бы мы не искали в документе какой-то особый смысл, если бы мы, к примеру. Решили, что предложения просто бессмысленны, какими конкретными данными мы располагали бы?
— Ты хочешь сказать, что все, что написано…
— Нет, я вовсе не утверждаю, что эти фразы лишены всякого смысла, но если бы они были написаны, скажем какой-нибудь нелепой тайнописью, где И равно 1, А — 7. С — 3, как бы мы поступили?
— Понимаю, Виктор. Как бы мы поступили? Мы бы отыскали…
— Самые конкретные факты, верно? Бумагу, количество строк, цвет и качество чернил, почерк, дату, верно?
— Точно, — обрадовался Урсу. — Я думаю, с этого нам и надо начинать.
— Итак, подведем некоторые итоги: у нас два листа, подлинные, древние. В этом нет никакого сомнения. Каждый исписан с одной стороны. На одном обоснование, вступление логофэта, на другом собственно документ.
— Оба написаны одной и той же рукой, — напомнил Урсу.
— Да. Это тоже не подлежит сомнению. Дальше — сроки. В документе 29 строк. Дата выведена не очень ясно, но тоже не вызывает сомнений. Второе княжение Мойсея Мовилэ в точности совпадает с датой смерти Зогряну: 1633. Я заглядывал в энциклопедию. Единственно необычное тут это фраза, написанная другой рукой, другими чернилами.
— А что ж тут необычного? Мне она кажется вполне нормальной.
— Нет, я так не думаю.
— Ты что, не веришь в ее подлинность, Виктор? Ты же сам говорил, что это нечто вроде печати.
— Нет, Урсу, я мнения своего не меняю.
— Так в чем же дело?
— Почему она растянулась на двух страницах? Она ведь вполне могла уместиться и на одной.
— По-моему, тут нет ничего особенного. Просто так было удобно писцу. Ей-богу, Виктор, ты как-то все очень осложняешь.
— Да нет, у меня нет никаких особых идей по этому поводу. Просто отметим этот факт, единственно необычный в документе. Повторяю: прежде всего я подумал о споре Марии с Лучией. Итак, если отвлечься от текста, то в документе нет ни одного конкретного факта. Имен, названий местностей…
— Это естественно! — улыбнулся Урсу. — Если отвлечься от текста…
— Тут ничего естественного нет!
— Почему?
— Да потому что и в самом тексте нет конкретных данных: имен, названий местностей и т. д. А ведь где-то они должны быть!
— Виктор, ты не забывай, что текст зашифрован.
— Это ясно. Но зашифрован не тем обычным наивным, избитым приемом, когда 1 равна 3, а = п, т = 8. Зашифрована сама сущность фраз и содержащихся в них указаний… Если были бы зашифрованы буквы, мы бы за полчаса безо всякого труда прочитали его. Зашифрованы слова или предложения… Понимаешь, Урсу? Так где же конкретные данные?
— А может, прав был Дан со своей идеей о десяти заповедях? Он говорил, что третье предложение содержит указание на место — могилу человека, который завидовал богатству другого…
— Это несерьезно, Урсу. Документ был составлен не для жителей деревни, которые могут помнить такие детали, и не на короткий срок. Он составлен на века.
— Тут ты прав. Ну, а вот, например, в 19 строчке указание на эти ели — не может оно служить ориентиром в каком-нибудь конкретном месте?
— Выдумка! Не верю! Нет, никаких конкретных указаний в документе нет, ни имен, ни названий местностей. Именно это и не дает мне покоя. Если все так, как мне думается, мы никогда не сможем расшифровать документ.
— Почему же? — вскинулся Урсу.
— А потому, что часть текста, очевидно, все-таки утеряна. Третья страница.
— Но ты же сам говорил, что эта фраза приписана позднее.
— Правильно, но я только что заглянул в летопись Мирона Костина. Вот, сам посмотри… Видишь?
— Что именно?
— Сперва указан год от сотворения мира, потом год рождества Христова.
— Значит, ты все же считаешь…
— Нет, не считаю… Это только гипотеза. Возможно, отсутствует именно страница, на которой продолжена последняя фраза: «а от рождения Христова, спасителя нашего, 1633 год».
— В таком случае, — с какой-то неуверенностью продолжал Урсу, — все впустую, как утверждает и документ.
— Да нет, это всего лишь гипотеза, я же говорил тебе. Но мы не имеем права ничего опускать. Даже когда находим вещи, от которых начинает нас трясти как в лихорадке.
— А на этих страницах микробов больше чем достаточно.
— Еще раз повторяю, Урсу: в документе нет конкретных названий. Это вторая неоспоримая истина. Первая та, что фраза, удостоверяющая его, странная , а вторая — отсутствие конкретных данных. Это такая же странность, как и первая. Одни странности.
— Неужто в тексте Зогряну нет ничего тайного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Где ты увидел печать? — спросила Мария.
— Фраза о гибели третилогофэта так написана, что производит впечатление печати. Если бы грамота состояла из трех страниц, то и надпись растянулась бы на все три. Не кажется ли вам, что это как бы удостоверяет подлинность документа?
С Виктором все согласились.
— Так ты уверен, что в наших руках полностью весь документ? — сказала Лучия.
— Да, в этом я уверен. Полный текст документа в наших руках. Но где ключ к нему?
— А вот и автобус, — сообщил Дан. — Может, он подскажет ключ…
Действительно, вдали показался автобус.
— Урсу, может, поедешь ко мне? — спросил Виктор. — Отец уехал, так что мы могли бы спокойно заняться документом. Я все равно не усну, пока не разберусь в нем, пусть хоть целый месяц придется не спать.
Урсу молча кивнул.
Всю дорогу до города чирешары ломали головы над таинственной грамотой.
Где же ключ?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Поздняя ночь. Спал город, спали деревни, спала вся природа. В ночном мраке тонули блики и тени мраморного замка.
Из трех искателей, проникших в замок, не спал лишь один — человек со шрамом. Дымя папиросой, он без устали ходил по замковым помещениям.
Сны Лауры были полны ожиданием чирешаров. Тик и его новый приятель Траян между тем рассказывали друг другу разные увлекательные истории, борясь с наплывавшей тяжестью сна.
Чирешары приехали в город к полуночи. Усталость взяла свое — они сразу же улеглись. Лучия скоро заснула, мысленно приказав себе хорошо выспаться, чтобы утром разобраться во всей этой путанице. Мария лежала, думая о брате, скитавшемся в дальнем краю, и вскоре увидела его во сне. Дан приехал поздно и потому не заглянул в парикмахерскую, а у отца в тот вечер, как назло, было много клиентов. Когда же парикмахер наконец явился домой с тремя срочными телеграммами от Тика, Дан уже спал. Спал неспокойно, прерывисто дышал, мучимый тревожными снами. Отец не решился будить его.
В ту памятную для всех чирешаров и их друзей ночь бодрствовали только Виктор и Урсу. Приняв ледяной душ, ярко осветив комнату, они уселись друг против друга за стол, на котором лежали два ветхих, пожелтевших от времени листа. Наконец Виктор решился прервать молчание:
— Скажи, Урсу, если бы мы не искали в документе какой-то особый смысл, если бы мы, к примеру. Решили, что предложения просто бессмысленны, какими конкретными данными мы располагали бы?
— Ты хочешь сказать, что все, что написано…
— Нет, я вовсе не утверждаю, что эти фразы лишены всякого смысла, но если бы они были написаны, скажем какой-нибудь нелепой тайнописью, где И равно 1, А — 7. С — 3, как бы мы поступили?
— Понимаю, Виктор. Как бы мы поступили? Мы бы отыскали…
— Самые конкретные факты, верно? Бумагу, количество строк, цвет и качество чернил, почерк, дату, верно?
— Точно, — обрадовался Урсу. — Я думаю, с этого нам и надо начинать.
— Итак, подведем некоторые итоги: у нас два листа, подлинные, древние. В этом нет никакого сомнения. Каждый исписан с одной стороны. На одном обоснование, вступление логофэта, на другом собственно документ.
— Оба написаны одной и той же рукой, — напомнил Урсу.
— Да. Это тоже не подлежит сомнению. Дальше — сроки. В документе 29 строк. Дата выведена не очень ясно, но тоже не вызывает сомнений. Второе княжение Мойсея Мовилэ в точности совпадает с датой смерти Зогряну: 1633. Я заглядывал в энциклопедию. Единственно необычное тут это фраза, написанная другой рукой, другими чернилами.
— А что ж тут необычного? Мне она кажется вполне нормальной.
— Нет, я так не думаю.
— Ты что, не веришь в ее подлинность, Виктор? Ты же сам говорил, что это нечто вроде печати.
— Нет, Урсу, я мнения своего не меняю.
— Так в чем же дело?
— Почему она растянулась на двух страницах? Она ведь вполне могла уместиться и на одной.
— По-моему, тут нет ничего особенного. Просто так было удобно писцу. Ей-богу, Виктор, ты как-то все очень осложняешь.
— Да нет, у меня нет никаких особых идей по этому поводу. Просто отметим этот факт, единственно необычный в документе. Повторяю: прежде всего я подумал о споре Марии с Лучией. Итак, если отвлечься от текста, то в документе нет ни одного конкретного факта. Имен, названий местностей…
— Это естественно! — улыбнулся Урсу. — Если отвлечься от текста…
— Тут ничего естественного нет!
— Почему?
— Да потому что и в самом тексте нет конкретных данных: имен, названий местностей и т. д. А ведь где-то они должны быть!
— Виктор, ты не забывай, что текст зашифрован.
— Это ясно. Но зашифрован не тем обычным наивным, избитым приемом, когда 1 равна 3, а = п, т = 8. Зашифрована сама сущность фраз и содержащихся в них указаний… Если были бы зашифрованы буквы, мы бы за полчаса безо всякого труда прочитали его. Зашифрованы слова или предложения… Понимаешь, Урсу? Так где же конкретные данные?
— А может, прав был Дан со своей идеей о десяти заповедях? Он говорил, что третье предложение содержит указание на место — могилу человека, который завидовал богатству другого…
— Это несерьезно, Урсу. Документ был составлен не для жителей деревни, которые могут помнить такие детали, и не на короткий срок. Он составлен на века.
— Тут ты прав. Ну, а вот, например, в 19 строчке указание на эти ели — не может оно служить ориентиром в каком-нибудь конкретном месте?
— Выдумка! Не верю! Нет, никаких конкретных указаний в документе нет, ни имен, ни названий местностей. Именно это и не дает мне покоя. Если все так, как мне думается, мы никогда не сможем расшифровать документ.
— Почему же? — вскинулся Урсу.
— А потому, что часть текста, очевидно, все-таки утеряна. Третья страница.
— Но ты же сам говорил, что эта фраза приписана позднее.
— Правильно, но я только что заглянул в летопись Мирона Костина. Вот, сам посмотри… Видишь?
— Что именно?
— Сперва указан год от сотворения мира, потом год рождества Христова.
— Значит, ты все же считаешь…
— Нет, не считаю… Это только гипотеза. Возможно, отсутствует именно страница, на которой продолжена последняя фраза: «а от рождения Христова, спасителя нашего, 1633 год».
— В таком случае, — с какой-то неуверенностью продолжал Урсу, — все впустую, как утверждает и документ.
— Да нет, это всего лишь гипотеза, я же говорил тебе. Но мы не имеем права ничего опускать. Даже когда находим вещи, от которых начинает нас трясти как в лихорадке.
— А на этих страницах микробов больше чем достаточно.
— Еще раз повторяю, Урсу: в документе нет конкретных названий. Это вторая неоспоримая истина. Первая та, что фраза, удостоверяющая его, странная , а вторая — отсутствие конкретных данных. Это такая же странность, как и первая. Одни странности.
— Неужто в тексте Зогряну нет ничего тайного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73