Горло пылало. Кровь обжигала тело. В голове, казалось, бьются миллионы гадюк. Он вдохнул несколько раз, чтобы как-то унять горевший внутри огонь, затем вытянулся и закрыл глаза. В то же самое мгновение Лучия зашевелилась, открыла глаза и затуманенным взором оглядела друзей.
Несколько часов подряд организм Урсу вел смертельную схватку в ядом. Спирт повысил его жизнедеятельность. Чирешары беспомощно наблюдали, как бьется тело друга. Лишь два часа спустя Виктор произнес первые обнадеживающие слова:
— Прошло два часа! Он спасен! Это точно! Совершенно точно!
И в этих словах было столько отчаянной веры, что казалось, только они могли бы спасти Урсу… Лица чирешаров немного прояснились.
Теперь Урсу дышал спокойно. Черты лица его разгладились. Он жил. Организм победил смерть.
— Ни один врач не поверит в это исцеление, — продолжал Виктор. — Рогатая гадюка — самая ядовитая из всех видов этого отвратительного семейства.
Наконец больной сделал движение рукой. Видно было, что он очнулся, хотя глаза его были еще закрыты. Он постепенно приходил в себя. Голова еще раскалывалась, горло жгло, но мысли прояснились, и ему припомнились все подробности…
Прошло еще несколько мгновений. Силы возвращались к нему: головная боль затихла, ему казалось, что он слышит все шорохи, даже стук сердец…
Вдруг он открыл глаза и как ни в чем не бывало соскочил со скамьи. Больше всего опасался он благодарственных слов, потому отделался шуткой.
— Вы что, испугались? А я как увидел бутылку, сразу захотел приложиться: что поделаешь — привычка. Да вот не знал, что оно такое крепкое… А теперь не отказался бы. Виктор, дай глоточек, не жадничай!
— Что ты мелешь, Урсу? — укоризненно сказала Мария.
— Мелю? Ну, коли ты так, клянусь, что больше в рот не возьму… чистого спирту. И вам не советую. Бррр!.. Просто динамит.
Снова на лицах чирешаров появились улыбки. Таких страшных минут им еще не доводилось переживать. Вдруг атлет спросил:
— Ну, а как замок? Неужто вы торчали тут, пока я, упившись, спал? Эге, будь я на вашем месте, я бы уже представился девушке в белом.
Слова его снова создали обстановку спокойного оживления. Лишь Тик, отделавшись от одной тревоги, почувствовал тут же другую. Опасаясь за жизнь Урсу, он забыл о девушке в белом. А теперь она снова воскресла в памяти; стоило ему только представить себе, что она где-то рядом, печаль и волнение сжимали сердце.
— Все готовы? — с напускной строгостью спросил Виктор. — Впереди, наверное, еще немало трудностей… Лучия, как нога?
Лучия не чувствовала никакой боли. Яд был так мгновенно удален из раны, что нога даже не распухла. Зато там, где остались следы от пальцев Урсу, нога действительно болела.
— Ну как нога?
— А у меня ее нет, — отшутилась Лучия.
— А голова как, Урсу?
— Тоже ее будто нет…
— Смотри не потеряй совсем, — невзначай добавил Дан, но, заметив, как густо покраснел Урсу, тут же уточнил: — Вот ведь недавно чуть было меч не отсек ее… а тут еще Лучия, то есть…
— Вещи возьмем с собой? — перебила его Мария.
— Как кто хочет, так пусть и делает. Впрочем, может, лучше захватить их с собой. Готовы? Ну тогда пошли в замок, а то скоро стемнеет.
Они двинулись по мраморной дорожке вперед к сводчатому входу. Лучия и Урсу остались позади. Она приникла головой к его груди, но, почувствовав его ладонь на своих волосах, отпрянула, схватила его за руку, повела за собой, громко и необыкновенно радостно крикнула:
— Пошли, Урсу! Давай согреем холодный и хмурый замок! Пусть этот мрамор засветится…
Силач последовал за ней. Походка девушки была так изящна, движения столь стремительны, что он с трудом сдерживал себя — ему хотелось обхватить ее и подбросить вверх и снова поймать и снова подбросить. А Лучия торопливо вела его по мраморным ступенькам в замок…
Они прошли, не заметив Тика, который стоял у подножия ворот. Проводив взглядом счастливую пару, он прикрыл глаза и представил себе девушку в белом, которая так же весело тянула за руку робкого, недоверчивого, но в душе счастливого паренька…
Долгое время человек с глазами хорька стоял в проеме между зубцами стены и внимательно осматривал окрестности замка. Поначалу он ничего не видел. Ни одна живая душа не нарушала лесную тишину. Мысленно он отругал человека со шрамом за то, что заставил его торчать тут в такой смешной и неудобной позе. Крепость казалась ему настолько укрытой от глаз и неприступной, что роль мойного наблюдателя была совершенно бессмысленной.
Он уже было собрался спуститься вниз, как заметил какое-то движение на лесной опушке. По тропке поднимался военный патруль. Люди шли не торопясь, с ружьями на плече, одни обшаривали глазами пущу, другие — стены крепости. Достигнув лужайки, посреди которой возвышался холмик, они остановились. Потом все взошли на холмик и осмотрели местность. Один из них, по-видимому, что-то заметил — он протянул руку и показал что-то остальным. Они все направились в ту сторону, обогнув холмик, словно хотели укрыться от взора наблюдателя. Но вскоре опять показались, правда, теперь они шли весьма странно — отступали ровной шеренгой, будто уходили от противника. В руках они сжимали ружья.
Немного спустя наблюдатель различил противника, перед которым отступали солдаты. То была могучего роста бурая медведица. Она явно была разъярена — должно быть, возилась с медвежатами и ее в это время потревожили. Солдаты подняли ружья — сразу же грохнули выстрелы. Напуганная громовым раскатом и просвистевшими у самого уха пулями, медведица сменила гнев на милость и торопливо удалилась.
Подождав немного, солдаты продолжали путь по направлению к крепости. Человек с глазами хорька увидел, как они задержались на какой-то поляне, решив, очевидно, сделать привал. Они расселись на траве: один достал из ранца полотенце и какие-то свертки, другой вынул бутылку, третий закурил.
Толстяк опять было собрался спуститься, но в это время до слуха его долетел прерывистый свист, доносившийся с другой стороны, из недоступной дикой зоны. Обратив взор в ту сторону, он заметил вдали силуэт чабана. Должно быть, это он свистел, чтобы отогнать лесных зверей или просто приободрить себя в дороге.
С сумкой на плече и с дубиной в руке он быстро приближался. Он прошел мимо зубчатой стены, даже поглядел в ее сторону, но не очень-то пристально, потому что услышал шум в низине и вскоре заметил солдат на лужайке. Он ускорил шаг, словно спешил обогнать кого-то, а выйдя на лужайку, сбросил сумку и опустился на землю рядом с солдатами.
Наблюдатель у зубцов запечатлел все это в памяти с точностью фотоаппарата. Нельзя было терять ни минуты — он быстро приготовился к спуску. Но тут снова начались его муки. На каждой ступеньке он проклинал день, когда родился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Несколько часов подряд организм Урсу вел смертельную схватку в ядом. Спирт повысил его жизнедеятельность. Чирешары беспомощно наблюдали, как бьется тело друга. Лишь два часа спустя Виктор произнес первые обнадеживающие слова:
— Прошло два часа! Он спасен! Это точно! Совершенно точно!
И в этих словах было столько отчаянной веры, что казалось, только они могли бы спасти Урсу… Лица чирешаров немного прояснились.
Теперь Урсу дышал спокойно. Черты лица его разгладились. Он жил. Организм победил смерть.
— Ни один врач не поверит в это исцеление, — продолжал Виктор. — Рогатая гадюка — самая ядовитая из всех видов этого отвратительного семейства.
Наконец больной сделал движение рукой. Видно было, что он очнулся, хотя глаза его были еще закрыты. Он постепенно приходил в себя. Голова еще раскалывалась, горло жгло, но мысли прояснились, и ему припомнились все подробности…
Прошло еще несколько мгновений. Силы возвращались к нему: головная боль затихла, ему казалось, что он слышит все шорохи, даже стук сердец…
Вдруг он открыл глаза и как ни в чем не бывало соскочил со скамьи. Больше всего опасался он благодарственных слов, потому отделался шуткой.
— Вы что, испугались? А я как увидел бутылку, сразу захотел приложиться: что поделаешь — привычка. Да вот не знал, что оно такое крепкое… А теперь не отказался бы. Виктор, дай глоточек, не жадничай!
— Что ты мелешь, Урсу? — укоризненно сказала Мария.
— Мелю? Ну, коли ты так, клянусь, что больше в рот не возьму… чистого спирту. И вам не советую. Бррр!.. Просто динамит.
Снова на лицах чирешаров появились улыбки. Таких страшных минут им еще не доводилось переживать. Вдруг атлет спросил:
— Ну, а как замок? Неужто вы торчали тут, пока я, упившись, спал? Эге, будь я на вашем месте, я бы уже представился девушке в белом.
Слова его снова создали обстановку спокойного оживления. Лишь Тик, отделавшись от одной тревоги, почувствовал тут же другую. Опасаясь за жизнь Урсу, он забыл о девушке в белом. А теперь она снова воскресла в памяти; стоило ему только представить себе, что она где-то рядом, печаль и волнение сжимали сердце.
— Все готовы? — с напускной строгостью спросил Виктор. — Впереди, наверное, еще немало трудностей… Лучия, как нога?
Лучия не чувствовала никакой боли. Яд был так мгновенно удален из раны, что нога даже не распухла. Зато там, где остались следы от пальцев Урсу, нога действительно болела.
— Ну как нога?
— А у меня ее нет, — отшутилась Лучия.
— А голова как, Урсу?
— Тоже ее будто нет…
— Смотри не потеряй совсем, — невзначай добавил Дан, но, заметив, как густо покраснел Урсу, тут же уточнил: — Вот ведь недавно чуть было меч не отсек ее… а тут еще Лучия, то есть…
— Вещи возьмем с собой? — перебила его Мария.
— Как кто хочет, так пусть и делает. Впрочем, может, лучше захватить их с собой. Готовы? Ну тогда пошли в замок, а то скоро стемнеет.
Они двинулись по мраморной дорожке вперед к сводчатому входу. Лучия и Урсу остались позади. Она приникла головой к его груди, но, почувствовав его ладонь на своих волосах, отпрянула, схватила его за руку, повела за собой, громко и необыкновенно радостно крикнула:
— Пошли, Урсу! Давай согреем холодный и хмурый замок! Пусть этот мрамор засветится…
Силач последовал за ней. Походка девушки была так изящна, движения столь стремительны, что он с трудом сдерживал себя — ему хотелось обхватить ее и подбросить вверх и снова поймать и снова подбросить. А Лучия торопливо вела его по мраморным ступенькам в замок…
Они прошли, не заметив Тика, который стоял у подножия ворот. Проводив взглядом счастливую пару, он прикрыл глаза и представил себе девушку в белом, которая так же весело тянула за руку робкого, недоверчивого, но в душе счастливого паренька…
Долгое время человек с глазами хорька стоял в проеме между зубцами стены и внимательно осматривал окрестности замка. Поначалу он ничего не видел. Ни одна живая душа не нарушала лесную тишину. Мысленно он отругал человека со шрамом за то, что заставил его торчать тут в такой смешной и неудобной позе. Крепость казалась ему настолько укрытой от глаз и неприступной, что роль мойного наблюдателя была совершенно бессмысленной.
Он уже было собрался спуститься вниз, как заметил какое-то движение на лесной опушке. По тропке поднимался военный патруль. Люди шли не торопясь, с ружьями на плече, одни обшаривали глазами пущу, другие — стены крепости. Достигнув лужайки, посреди которой возвышался холмик, они остановились. Потом все взошли на холмик и осмотрели местность. Один из них, по-видимому, что-то заметил — он протянул руку и показал что-то остальным. Они все направились в ту сторону, обогнув холмик, словно хотели укрыться от взора наблюдателя. Но вскоре опять показались, правда, теперь они шли весьма странно — отступали ровной шеренгой, будто уходили от противника. В руках они сжимали ружья.
Немного спустя наблюдатель различил противника, перед которым отступали солдаты. То была могучего роста бурая медведица. Она явно была разъярена — должно быть, возилась с медвежатами и ее в это время потревожили. Солдаты подняли ружья — сразу же грохнули выстрелы. Напуганная громовым раскатом и просвистевшими у самого уха пулями, медведица сменила гнев на милость и торопливо удалилась.
Подождав немного, солдаты продолжали путь по направлению к крепости. Человек с глазами хорька увидел, как они задержались на какой-то поляне, решив, очевидно, сделать привал. Они расселись на траве: один достал из ранца полотенце и какие-то свертки, другой вынул бутылку, третий закурил.
Толстяк опять было собрался спуститься, но в это время до слуха его долетел прерывистый свист, доносившийся с другой стороны, из недоступной дикой зоны. Обратив взор в ту сторону, он заметил вдали силуэт чабана. Должно быть, это он свистел, чтобы отогнать лесных зверей или просто приободрить себя в дороге.
С сумкой на плече и с дубиной в руке он быстро приближался. Он прошел мимо зубчатой стены, даже поглядел в ее сторону, но не очень-то пристально, потому что услышал шум в низине и вскоре заметил солдат на лужайке. Он ускорил шаг, словно спешил обогнать кого-то, а выйдя на лужайку, сбросил сумку и опустился на землю рядом с солдатами.
Наблюдатель у зубцов запечатлел все это в памяти с точностью фотоаппарата. Нельзя было терять ни минуты — он быстро приготовился к спуску. Но тут снова начались его муки. На каждой ступеньке он проклинал день, когда родился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73