Женщина сидела в домашнем халате и тапочках перед включенным телевизором. Вскрытие показало, что она умерла от острой сердечной недостаточности.
Галина Афанасьевна напрасно боялась звонить из дома — никто ее телефон не прослушивал.
Глава 10
ПРИГОВОР
Полковник Зверев сидел в кабинете районного прокурора Свиридова.
Прокуратура как-никак орган, осуществляющий надзор за исполнением законов.
Следовательно, сама должна быть под надзором. Полковник знал, чем порадовать душу законника. Главный прокурор района был человеком простым, незамысловатым.
Всяким заморским джинам и вискам предпочитал деревенский самогон да деревенское же сало с лучком. Бутыль ядреного, под пятьдесят градусов, первача, настоянного на зверобое, и заняла в данный момент свое заслуженное место на служебном столе Свиридова.
— Вот, Палыч, это от мамки моей личный привет, — разливая по стопкам прозрачную жидкость цвета темного янтаря, добродушно прогудел Зверев. — Ну давай, со свиданьицем! По сто граммов наркомовских!
Мужчины опрокинули стопки. Свиридов охнул, занюхал куском хлеба, выдохнул:
— Хорош! Как его беспартийные пьют? — отпустил он шутку застойных времен. Зверев хмыкнул:
— Салом, салом закусывай! Никакой хмель не возьмет.
— А зачем тогда и пить? — резонно спросил прокурор, но подцепил в рот кусок копченого, в розовых прожилках сала. — Хорошо! — повторил он.
Рабочий день был на исходе. Самое время посидеть, расслабиться. Мужчины не спеша обменялись мнениями о балканском кризисе и скандале с генеральным.
После двух-трех рюмок Зверев как бы между прочим спросил:
— Что там с детским садом? Дело возбуждать будете?
— Возбудили по двести тридцать шестой статье — нарушение санитарно-эпидемиологических правил. Против заведующей и поварихи. Заведующая, старушонка дореволюционная, скопытилась тут же — лежит с тяжелейшим инфарктом.
Повариха вообще сбежала. Не дело, а головная боль. Медики даже диагноз установить толком не могут. Девчонки-воспитательницы говорят про какую-то ампулу. Но ведь ничего не нашли…
— А-а, — махнул рукой Зверев. — Что ты, баб не знаешь, Палыч? Одна какую-нибудь дурь придумает, а остальные поверят. И будут, глаза вылупив, божиться, что так оно и было. А ничего и не было…
— М-да. Но повариха-то исчезла. Мы ее в розыск объявили.
— Я так думаю, что она просто руки после сортира не мыла или мясо немытое в суп засунула. А может, у них крысы по продуктам бегают. Да мало ли. А когда детишки заболели, она и дала деру. Со страху.
— Я тоже так думаю. И следователь того же мнения. В детсадах часто вспышки всякие кишечные случаются. Такого, правда, я не припомню. Врачи говорят — похоже на брюшной тиф. Вон даже со смертельным исходом. Так что поварихе до пяти лет светит. Ищи ее теперь!
— Родственников допрашивали?
— У нее из родственников — одна мамаша, и та на днях умерла. От переживаний. Говорю же — не дело, а головная боль!
— Да ладно тебе! Заведующую оштрафуете, и все дела, — благодушно заметил Зверев. — Давай еще по маленькой.
В этот момент в приемной послышалась возня. Кто-то ломился в запертую дверь.
— Елизавета, что у тебя там? — рявкнул в селектор Свиридов.
— Николай Павлович, опять Чернов ворвался. Требует, чтобы я его к вам пропустила. Я объясняю, что у вас совещание, а он…
— Кто его пропустил в прокуратуру? Я же запретил!
— Он на допросе был. У следователя. А теперь сюда просочился. Он говорит, что будет на вас жаловаться, — пискнула секретарша.
— Жаловаться? Пусть жалуется! И вообще, пусть свои претензии письменно изложит. И удалите его немедленно!
— Это еще кто?
— А-а, — поморщился Свиридов. — Все с этой же историей. Там у них воспитательница одна умерла. Чернов — ее муж. Совсем с ума спятил. Маньяк какой-то. Все кричит, что жену убили, а мы, дескать, не хотим расследовать.
Фотографию приволок. Да я ж тебе ее передавал, помнишь? Групповой снимок. Там и повариха есть, и хахаль ее. Вот этот сыщик доморощенный считает, что надо хахаля найти. Указания нам дает. Совсем народ распустился!
— Да, да, помню, — улыбнулся Зверев. Улыбка, однако, получилась натянутой.
— Представляешь, наклепал с этого снимка ксерокопий, грозится, что в прессу обращаться будет.
— Так посади его суток на пятнадцать.
— Если честно, жаль мне его. Переживает уж очень. Только женился. И девчонку жаль. Двадцать два года. И такая нелепая смерть…
— Всех не пережалеешь, — сухо ответил полковник. Добродушное выражение исчезло с его лица. — А что до хахаля поварихи… У молодой девахи сегодня один хахаль, завтра другой… Что же ты, всех ее е… искать будешь? Дел у тебя, что ли, других нет?
— И не говори, — вздохнул Свиридов.
Через пятнадцать минут Алексей Васильевич вышел из здания прокуратуры.
Плечистый сержант отгонял от двери невысокого щуплого парня:
— Слышь, иди отсюда, пока цел!
— Я это так не оставлю! Я законы знаю! Двадцать вторая статья УПК!
Действия прокуратуры могут быть обжалованы! Решили на тормозах спустить?
Конечно, она не банкир, не валютчица. Она… До нее никому дела нет. Умерла и умерла. А я… А мне…
Парень кричал все громче и на последних словах сорвался на отчаянный всхлип.
— Что это такое? — грозно нахмурился Зверев. — Почему вы нарушаете общественный порядок?
— Товарищ полковник, горе у него. Жену похоронил, — вступился сержант.
— И что? Весь мир виноват?
— Нет, не весь! Но кто-то конкретный виноват! А его не ищут! А ее убили! — кричал'парень.
— А ну-ка сопроводите его в мою машину, — приказал Зверев.
— Давайте! Сажайте! А преступники пусть на свободе гуляют! — кричал Ленчик.
— Ну что, докричался? — гудел над его ухом сержант, затаскивая Чернова в милицейский «мерседес». — Говорил я тебе, иди домой…
Зверев занял место возле водителя. Машина тронулась.
— В участок повезете? Давайте! Боритесь с мирным населением! Вы это умеете! Гестаповцы!
— Надо бы тебя, дурака, проучить. Но, принимая во внимание твое горе, отвезу тебя домой. Адрес?
— Комендантский проспект, дом сорок, А вы кто? — сбавил тон Чернов.
— Я, с вашего позволения, начальник РУВД полковник Зверев.
— Товарищ полковник! Мою жену убили! Восемь человек по больницам! У детей массовое отравление! Это все в детском саду! И никто не ищет преступников!
— Почему не ищут? И почему вы так уверены, что ее убили?
— Я знаю! Мне медсестра все рассказала. Но никто не верит! А я этого так не оставлю! Я без Светки жить не хочу, понимаете? Я найду! Кишки свои сгрызу, но найду того, кто это сделал! Я в газету напишу! Частного сыщика найму!
Ленчик вдруг осекся, поймав тяжелый взгляд полковника в зеркальце заднего вида.
— Зачем же частного? — одними губами улыбнулся Зверев. — Приходите завтра ко мне на прием. Расскажете все спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Галина Афанасьевна напрасно боялась звонить из дома — никто ее телефон не прослушивал.
Глава 10
ПРИГОВОР
Полковник Зверев сидел в кабинете районного прокурора Свиридова.
Прокуратура как-никак орган, осуществляющий надзор за исполнением законов.
Следовательно, сама должна быть под надзором. Полковник знал, чем порадовать душу законника. Главный прокурор района был человеком простым, незамысловатым.
Всяким заморским джинам и вискам предпочитал деревенский самогон да деревенское же сало с лучком. Бутыль ядреного, под пятьдесят градусов, первача, настоянного на зверобое, и заняла в данный момент свое заслуженное место на служебном столе Свиридова.
— Вот, Палыч, это от мамки моей личный привет, — разливая по стопкам прозрачную жидкость цвета темного янтаря, добродушно прогудел Зверев. — Ну давай, со свиданьицем! По сто граммов наркомовских!
Мужчины опрокинули стопки. Свиридов охнул, занюхал куском хлеба, выдохнул:
— Хорош! Как его беспартийные пьют? — отпустил он шутку застойных времен. Зверев хмыкнул:
— Салом, салом закусывай! Никакой хмель не возьмет.
— А зачем тогда и пить? — резонно спросил прокурор, но подцепил в рот кусок копченого, в розовых прожилках сала. — Хорошо! — повторил он.
Рабочий день был на исходе. Самое время посидеть, расслабиться. Мужчины не спеша обменялись мнениями о балканском кризисе и скандале с генеральным.
После двух-трех рюмок Зверев как бы между прочим спросил:
— Что там с детским садом? Дело возбуждать будете?
— Возбудили по двести тридцать шестой статье — нарушение санитарно-эпидемиологических правил. Против заведующей и поварихи. Заведующая, старушонка дореволюционная, скопытилась тут же — лежит с тяжелейшим инфарктом.
Повариха вообще сбежала. Не дело, а головная боль. Медики даже диагноз установить толком не могут. Девчонки-воспитательницы говорят про какую-то ампулу. Но ведь ничего не нашли…
— А-а, — махнул рукой Зверев. — Что ты, баб не знаешь, Палыч? Одна какую-нибудь дурь придумает, а остальные поверят. И будут, глаза вылупив, божиться, что так оно и было. А ничего и не было…
— М-да. Но повариха-то исчезла. Мы ее в розыск объявили.
— Я так думаю, что она просто руки после сортира не мыла или мясо немытое в суп засунула. А может, у них крысы по продуктам бегают. Да мало ли. А когда детишки заболели, она и дала деру. Со страху.
— Я тоже так думаю. И следователь того же мнения. В детсадах часто вспышки всякие кишечные случаются. Такого, правда, я не припомню. Врачи говорят — похоже на брюшной тиф. Вон даже со смертельным исходом. Так что поварихе до пяти лет светит. Ищи ее теперь!
— Родственников допрашивали?
— У нее из родственников — одна мамаша, и та на днях умерла. От переживаний. Говорю же — не дело, а головная боль!
— Да ладно тебе! Заведующую оштрафуете, и все дела, — благодушно заметил Зверев. — Давай еще по маленькой.
В этот момент в приемной послышалась возня. Кто-то ломился в запертую дверь.
— Елизавета, что у тебя там? — рявкнул в селектор Свиридов.
— Николай Павлович, опять Чернов ворвался. Требует, чтобы я его к вам пропустила. Я объясняю, что у вас совещание, а он…
— Кто его пропустил в прокуратуру? Я же запретил!
— Он на допросе был. У следователя. А теперь сюда просочился. Он говорит, что будет на вас жаловаться, — пискнула секретарша.
— Жаловаться? Пусть жалуется! И вообще, пусть свои претензии письменно изложит. И удалите его немедленно!
— Это еще кто?
— А-а, — поморщился Свиридов. — Все с этой же историей. Там у них воспитательница одна умерла. Чернов — ее муж. Совсем с ума спятил. Маньяк какой-то. Все кричит, что жену убили, а мы, дескать, не хотим расследовать.
Фотографию приволок. Да я ж тебе ее передавал, помнишь? Групповой снимок. Там и повариха есть, и хахаль ее. Вот этот сыщик доморощенный считает, что надо хахаля найти. Указания нам дает. Совсем народ распустился!
— Да, да, помню, — улыбнулся Зверев. Улыбка, однако, получилась натянутой.
— Представляешь, наклепал с этого снимка ксерокопий, грозится, что в прессу обращаться будет.
— Так посади его суток на пятнадцать.
— Если честно, жаль мне его. Переживает уж очень. Только женился. И девчонку жаль. Двадцать два года. И такая нелепая смерть…
— Всех не пережалеешь, — сухо ответил полковник. Добродушное выражение исчезло с его лица. — А что до хахаля поварихи… У молодой девахи сегодня один хахаль, завтра другой… Что же ты, всех ее е… искать будешь? Дел у тебя, что ли, других нет?
— И не говори, — вздохнул Свиридов.
Через пятнадцать минут Алексей Васильевич вышел из здания прокуратуры.
Плечистый сержант отгонял от двери невысокого щуплого парня:
— Слышь, иди отсюда, пока цел!
— Я это так не оставлю! Я законы знаю! Двадцать вторая статья УПК!
Действия прокуратуры могут быть обжалованы! Решили на тормозах спустить?
Конечно, она не банкир, не валютчица. Она… До нее никому дела нет. Умерла и умерла. А я… А мне…
Парень кричал все громче и на последних словах сорвался на отчаянный всхлип.
— Что это такое? — грозно нахмурился Зверев. — Почему вы нарушаете общественный порядок?
— Товарищ полковник, горе у него. Жену похоронил, — вступился сержант.
— И что? Весь мир виноват?
— Нет, не весь! Но кто-то конкретный виноват! А его не ищут! А ее убили! — кричал'парень.
— А ну-ка сопроводите его в мою машину, — приказал Зверев.
— Давайте! Сажайте! А преступники пусть на свободе гуляют! — кричал Ленчик.
— Ну что, докричался? — гудел над его ухом сержант, затаскивая Чернова в милицейский «мерседес». — Говорил я тебе, иди домой…
Зверев занял место возле водителя. Машина тронулась.
— В участок повезете? Давайте! Боритесь с мирным населением! Вы это умеете! Гестаповцы!
— Надо бы тебя, дурака, проучить. Но, принимая во внимание твое горе, отвезу тебя домой. Адрес?
— Комендантский проспект, дом сорок, А вы кто? — сбавил тон Чернов.
— Я, с вашего позволения, начальник РУВД полковник Зверев.
— Товарищ полковник! Мою жену убили! Восемь человек по больницам! У детей массовое отравление! Это все в детском саду! И никто не ищет преступников!
— Почему не ищут? И почему вы так уверены, что ее убили?
— Я знаю! Мне медсестра все рассказала. Но никто не верит! А я этого так не оставлю! Я без Светки жить не хочу, понимаете? Я найду! Кишки свои сгрызу, но найду того, кто это сделал! Я в газету напишу! Частного сыщика найму!
Ленчик вдруг осекся, поймав тяжелый взгляд полковника в зеркальце заднего вида.
— Зачем же частного? — одними губами улыбнулся Зверев. — Приходите завтра ко мне на прием. Расскажете все спокойно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70