А кроме того, он опасался, что не впишется в компанию ее привилегированных друзей. Как он заметил, ее манера говорить сильно отличалась от его собственной. Будто бы она выросла не в Нью-Йорке, а в каком-то другом городе, где жители произносят слова мягко, издавая нежные, словно крылья бабочки, звуки без хриплых носовых городских ноток обычного ньюйоркца. Ее низкий голос, казалось, едва касался слова, прежде чем оно исчезало вместе с легким ветерком звука.
Впервые в жизни он осознал существование в его речи итальянского акцента нижнего Ист-сайда и устыдился его, хотя все вокруг говорили так же, как он. Даже отец Конни и ее дядя Рэн имели характерные особенности речи сицилийцев первого поколения, рожденного в Америке. Где же ее обучили говорить подобно Кетри Хепберн? В этой монастырской школе в Бронксе? Может быть, в такой манере говорили монахини?
В пятницу он надел свой единственный костюм, синий с белой полоской, с широкими квадратными плечами и консервативно просторными брюками, расширяющимися от колен. Костюм, как и акцент, не годился для того района и для той девушки, это он прекрасно сознавал. Но что можно было поделать? Надеть грубую куртку красного цвета с желтой надписью на спине, утверждающей принадлежность владельца к клубу Общества американских католиков Малбери? Как ни странно, он гораздо свободнее чувствовал себя в форме полицейского. За прошедшие несколько недель службы он больше свыкся с ней, чем с гражданской одеждой, поскольку с тех пор, как он стал служить в полиции, не было оказии надеть цивильный костюм.
Долгое путешествие в подземке (оно заняло почти час) в эту изысканную часть города на окраине только еще больше подчеркнуло пропасть, существовавшую между ними.
Пат внезапно очутился не в тревожном, густом, желтоватом воздухе Ист-сайда, а в голубоватом холодном свете Бронкса. Рев поезда подземки, вырвавшегося из-под земли на приподнятую над городом трассу в открытом пространстве, казалось, ознаменовал его прибытие и эту северную страну, где девушки говорят на языке порхающих бабочек.
Нервничая, он поправлял винзорский узел своего галстука и манжеты накрахмаленной белой рубашки, которые должны быть на полдюйма ниже краев рукавов пиджака.
Пат заказал пепси у стойки возле кондитерской и стал ждать, когда машина, петляя по извилистому пути, спустится к кондитерской. Проверил время по часам над фонтаном в кондитерской. Он приехал на пять минут раньше. Подумал, не позвонить ли снова, чтобы уточнить время свидания. Но они могут подъехать, когда он будет в автомате, и, не застав его на месте, удалиться.
Наконец, когда он в пятый раз устремил взгляд на холм, послышался автомобильный сигнал совсем с другой стороны. Красный "плимут" с женщиной за рулем остановился возле него.
- Чем могу вам помочь, офицер?
Это был голос Конни, доносившийся с заднего сиденья. Как он понял, за рулем была Китти, девушка с длинными светлыми волосами, которую он впервые увидел на танцах в тот вечер. Рядом с ней сидел ирландец Реган Дойл.
Глава 16
Этот вечер для Пата оказался похожим на приключение за границей. Никогда в жизни он не видел такое множество людей не итальянского происхождения. Они проехали через Бронкс и по Конкурс спустились к кинотеатру "Парадайс". Пат ни разу не был в таком кинотеатре. "Парадайс" был окружен башнями и колоннами замка в испанском стиле и, о чудо! - на потолке проецировались сверкающие звезды и проплывающие облака причудливых форм.
Он сидел рядом с Конни и чувствовал, как ее бедро прижимается к его ноге. С другой стороны к нему прижималось бедро Китти. Может быть, это объяснялось тем, что сиденья размещались очень близко друг к другу.
Картина называлась "Асфальтовые джунгли". Пата особенно заинтересовал Луис Калхерн - миллионер, содержавший героиню Мэрилин Монро в роскошной квартире и тайно управлявший политикой в городе. Именно Калхерн финансировал крупное похищение драгоценностей, совершенное Стерлингом Хейденом. Когда раненый Хейден, как сумасшедший, гнавшийся по дорогам Мэриленда, наконец пересек поля Кентукки, возвратившись к своим лошадям, Пат ощутил незнакомую боль в сердце, ностальгию по местам, в которых никогда не был. Кадры заставили его вспомнить о полузабытых путешествиях с матерью в Джерси и то время, когда он не знал, что такое Маленькая Италия или Ист-сайд в Нью-Йорке. Каким-то образом все это соединилось с чувствами, которые он испытывал теперь в далеком от него Бронксе.
Позже они съездили к Краму выпить содовой. Там было полно ирландской и еврейской молодежи, а также много итальянцев. Их было легко различать по стилю одежды, по тому, как они разговаривали и смеялись. Никто из них не казался бедным.
Около одиннадцати Китти отвезла их, оставив Конни у ворот дома в Ривердейле. Пат хотел проводить ее до дверей, но она сказала, что будет лучше, если он этого не сделает. У машины она подняла к нему лицо, как бы ожидая поцелуя, и он коснулся ее губ своими. К его удивлению, она взяла его голову в обе руки и прижалась к нему ртом с такой страстью, которая буквально потрясла его. Когда он повернулся, чтобы уйти, Конни сказала:
- Позвони мне на днях.
И Пат понял, что это ознаменовало начало чего-то значительного.
Китти жила на Валентайн-авеню, недалеко от кинотеатра, в котором они смотрели фильм. Ее фамилия была Муллали, а квартал, в котором она жила, был маленьким островком в большом еврейском районе. Китти искусно припарковала машину перед своим двухэтажным домом. Пат поблагодарил ее.
Дойл решил зайти к Китти, но попросил Пата подождать его, так как собирался сейчас же вернуться и пройти с ним до Конкурса.
Дойл жил к западу от Конкурса, на Морис-авеню, неподалеку от Китти, и они прошли в этом направлении вместе, пока не оказались там, где Пат мог сесть в поезд экспресс-линии метро на Манхэттен. Дойл сообщил Пату, что у него есть квартирка в роскошном месте, на Семнадцатой, в верхней части Ист-сайда в Манхэттене, но живет он в доме родителей.
- У тебя, наверное, есть хорошая "рука", - сказал Пат, - раз ты получил направление в этот район - один из самых лучших в городе.
- Да, - объяснил Дойл, - большая часть моей семьи служит в полиции. Отец - сержант в восемь - два в Западном Бронксе, и все мои дяди - полицейские. Думаю, что такие связи никому бы не повредили.
- Это привилегированное общество ирландцев, не так ли? - спросил Пат.
- Ну что ж, я должен признать, что это влиятельная сила, но ведь я не полностью ирландец. Мать была итальянкой, она умерла сразу после того, как я родился.
- Ты совсем не похож на итальянца, - возразил Пат. - Держу пари, в департаменте ты не очень-то распространяешься о своем происхождении.
Казалось, Дойл смутился:
- Наверное, это правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Впервые в жизни он осознал существование в его речи итальянского акцента нижнего Ист-сайда и устыдился его, хотя все вокруг говорили так же, как он. Даже отец Конни и ее дядя Рэн имели характерные особенности речи сицилийцев первого поколения, рожденного в Америке. Где же ее обучили говорить подобно Кетри Хепберн? В этой монастырской школе в Бронксе? Может быть, в такой манере говорили монахини?
В пятницу он надел свой единственный костюм, синий с белой полоской, с широкими квадратными плечами и консервативно просторными брюками, расширяющимися от колен. Костюм, как и акцент, не годился для того района и для той девушки, это он прекрасно сознавал. Но что можно было поделать? Надеть грубую куртку красного цвета с желтой надписью на спине, утверждающей принадлежность владельца к клубу Общества американских католиков Малбери? Как ни странно, он гораздо свободнее чувствовал себя в форме полицейского. За прошедшие несколько недель службы он больше свыкся с ней, чем с гражданской одеждой, поскольку с тех пор, как он стал служить в полиции, не было оказии надеть цивильный костюм.
Долгое путешествие в подземке (оно заняло почти час) в эту изысканную часть города на окраине только еще больше подчеркнуло пропасть, существовавшую между ними.
Пат внезапно очутился не в тревожном, густом, желтоватом воздухе Ист-сайда, а в голубоватом холодном свете Бронкса. Рев поезда подземки, вырвавшегося из-под земли на приподнятую над городом трассу в открытом пространстве, казалось, ознаменовал его прибытие и эту северную страну, где девушки говорят на языке порхающих бабочек.
Нервничая, он поправлял винзорский узел своего галстука и манжеты накрахмаленной белой рубашки, которые должны быть на полдюйма ниже краев рукавов пиджака.
Пат заказал пепси у стойки возле кондитерской и стал ждать, когда машина, петляя по извилистому пути, спустится к кондитерской. Проверил время по часам над фонтаном в кондитерской. Он приехал на пять минут раньше. Подумал, не позвонить ли снова, чтобы уточнить время свидания. Но они могут подъехать, когда он будет в автомате, и, не застав его на месте, удалиться.
Наконец, когда он в пятый раз устремил взгляд на холм, послышался автомобильный сигнал совсем с другой стороны. Красный "плимут" с женщиной за рулем остановился возле него.
- Чем могу вам помочь, офицер?
Это был голос Конни, доносившийся с заднего сиденья. Как он понял, за рулем была Китти, девушка с длинными светлыми волосами, которую он впервые увидел на танцах в тот вечер. Рядом с ней сидел ирландец Реган Дойл.
Глава 16
Этот вечер для Пата оказался похожим на приключение за границей. Никогда в жизни он не видел такое множество людей не итальянского происхождения. Они проехали через Бронкс и по Конкурс спустились к кинотеатру "Парадайс". Пат ни разу не был в таком кинотеатре. "Парадайс" был окружен башнями и колоннами замка в испанском стиле и, о чудо! - на потолке проецировались сверкающие звезды и проплывающие облака причудливых форм.
Он сидел рядом с Конни и чувствовал, как ее бедро прижимается к его ноге. С другой стороны к нему прижималось бедро Китти. Может быть, это объяснялось тем, что сиденья размещались очень близко друг к другу.
Картина называлась "Асфальтовые джунгли". Пата особенно заинтересовал Луис Калхерн - миллионер, содержавший героиню Мэрилин Монро в роскошной квартире и тайно управлявший политикой в городе. Именно Калхерн финансировал крупное похищение драгоценностей, совершенное Стерлингом Хейденом. Когда раненый Хейден, как сумасшедший, гнавшийся по дорогам Мэриленда, наконец пересек поля Кентукки, возвратившись к своим лошадям, Пат ощутил незнакомую боль в сердце, ностальгию по местам, в которых никогда не был. Кадры заставили его вспомнить о полузабытых путешествиях с матерью в Джерси и то время, когда он не знал, что такое Маленькая Италия или Ист-сайд в Нью-Йорке. Каким-то образом все это соединилось с чувствами, которые он испытывал теперь в далеком от него Бронксе.
Позже они съездили к Краму выпить содовой. Там было полно ирландской и еврейской молодежи, а также много итальянцев. Их было легко различать по стилю одежды, по тому, как они разговаривали и смеялись. Никто из них не казался бедным.
Около одиннадцати Китти отвезла их, оставив Конни у ворот дома в Ривердейле. Пат хотел проводить ее до дверей, но она сказала, что будет лучше, если он этого не сделает. У машины она подняла к нему лицо, как бы ожидая поцелуя, и он коснулся ее губ своими. К его удивлению, она взяла его голову в обе руки и прижалась к нему ртом с такой страстью, которая буквально потрясла его. Когда он повернулся, чтобы уйти, Конни сказала:
- Позвони мне на днях.
И Пат понял, что это ознаменовало начало чего-то значительного.
Китти жила на Валентайн-авеню, недалеко от кинотеатра, в котором они смотрели фильм. Ее фамилия была Муллали, а квартал, в котором она жила, был маленьким островком в большом еврейском районе. Китти искусно припарковала машину перед своим двухэтажным домом. Пат поблагодарил ее.
Дойл решил зайти к Китти, но попросил Пата подождать его, так как собирался сейчас же вернуться и пройти с ним до Конкурса.
Дойл жил к западу от Конкурса, на Морис-авеню, неподалеку от Китти, и они прошли в этом направлении вместе, пока не оказались там, где Пат мог сесть в поезд экспресс-линии метро на Манхэттен. Дойл сообщил Пату, что у него есть квартирка в роскошном месте, на Семнадцатой, в верхней части Ист-сайда в Манхэттене, но живет он в доме родителей.
- У тебя, наверное, есть хорошая "рука", - сказал Пат, - раз ты получил направление в этот район - один из самых лучших в городе.
- Да, - объяснил Дойл, - большая часть моей семьи служит в полиции. Отец - сержант в восемь - два в Западном Бронксе, и все мои дяди - полицейские. Думаю, что такие связи никому бы не повредили.
- Это привилегированное общество ирландцев, не так ли? - спросил Пат.
- Ну что ж, я должен признать, что это влиятельная сила, но ведь я не полностью ирландец. Мать была итальянкой, она умерла сразу после того, как я родился.
- Ты совсем не похож на итальянца, - возразил Пат. - Держу пари, в департаменте ты не очень-то распространяешься о своем происхождении.
Казалось, Дойл смутился:
- Наверное, это правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130