Соединенные Провинции укрепляли морскую мощь, отдавая на создание флота все большие доходы от торговли, расцветавшей промышленности и ремесла. Там не было роскоши, или по крайней мере магнатов, которые растрачивали бы состояния на дворцы, забавы и прислугу. Даже богачи, банкиры и воротилы жили скромно, хоть и в достатке, основывая и развивая солидные предприятия, постепенно завоевывая рынки и финансы всей Европы, и тем временем готовясь к заморским завоеваниям, которым предстояло создать и на пару веков закрепить колониальную мощь крохотной страны.
— Мы изгоним португальцев из Восточных Индий, — говорил Давид Стерке. — Они не умеют там ни править, ни хозяйничать. Держатся лишь в нескольких портах, грабят островитян, обращают их в рабство или вырезают наголову. И их ненавидят, как испанцев в Новой Кастилии и Новой Испании, но они куда слабее тех. Мы будем действовать иначе; освободим туземцев от произвола губернаторов и алькадов; завяжем дружеские отношения с их королями и вождями; будем с ними торговать, научим возделывать землю и разводить скот; организуем армии из них самих, чтобы защищать себя и нас от нападений врагов.
Это были великие и прекрасные планы. Стефан подумал, что такие же когда — то строил Мартен. Но Мартен тогда был одинок; никто не стоял за ним, никто его не поддерживал. Тут же весь народ рвался в бой. И для этого были средства, были опытные вожди, строился флот, ковалось оружие, подготовка к войне шла систематически, мудро и трезво.
« — Но ведь Польша куда больше, мощнее и богаче этого клочка земли, отвоеванной у моря, нескольких провинций, которые героически сопротивляются Испании! — думал он. — Но где наши корабли? Сколько их у короля Зигмунта? Почему польское зерно уплывает в Данию, Голландию и Швецию на чужих судах?»
Если бы на верфях Эльблага, Гданьска и Руджии построили хоть десятка три военных кораблей; если бы Морская комиссия завербовала несколько десятков каперов, то при помощи финского флота можно бы не только обеспечить мир на Балтике, но и заставить датчан открыть Зунд для польского флага.
Стефан знал, как быстро окупаются расходы на постройку хорошего торгового судна; если бы арматоры знали, что их будет охранять военный флот, что им открыты ворота в океан, число судов росло бы из года в год, как в Голландии, Зеландии или Фризии.
Ему это казалось простым и легким.
« — Будь у меня такое состояние, как у Генриха Шульца, думал он, — сам бы так и сделал!»
Мысль о Шульце поразила его. Ведь Шульц вспоминал о чем-то подобном.
« — Он наверняка не раскрыл передо мной всех своих намерений, — сказал Стефан себе в душе. — А может я тогда не понимал, о чем идет речь?»
Он решил спросить об этом прямо. Шульц расширял свои дела в Гданьске. Приобрел несколько судов. Желал привлечь на Балтику Яна Мартена и обеспечить себе его помощь. Говорил о постепенно вызревающих политических планах Зигмунта III, о войне со Швецией, о том, чтобы принудить Гданьск к послушанию и покорности Речи Посполитой, о союзе со Святым престолом и Филипом II против Англии и Дании…Дании! Значит речь шла о Зунде, а также о Кальмаре и Эльфсборге…
« — Как бы я хотел там быть, если дело дойдет до этого, думал он. — Нет, там должны быть мы все — и Ян, и старый Томаш Поцеха, и я тоже.»
Барк «Оствоорн» счастливо избежал встречи с испанскими кораблями и после трехнедельного нелегкого плавания в апреле года от Рождества Христова 1597 прибыл в Бордо. Это стало воистину необычным событием, ведь уже со средины марта испанская блокада резко усилилась и только немногим смельчакам удавалось обмануть бдительность каравелл, кружащих вокруг устья Гаронны. По крайней мере так считали капитаны королевских кораблей, которые стояли на якорях между Руаном и Пон де Грав, ожидая прибытия крупных сил из Ла-Рошели и не отваживаясь выйти из залива.
Стефан Грабинский и Броер Ворст уже покинули борт «Оствоорна», пересев в шлюпку, которую навстречу кораблю выслал с «Зефира» главный боцман Поцеха.
— Вы вернулись очень вовремя! — воскликнул тот, приветствуя их у трапа. — Собираем экипаж — со дня на день выходим в море.
— Хорошая новость для начала, — обрадовался Стефан.
Поцеха покосился на него.
— Для кого как, — буркнул он. — Для нас хорошая, для некоторых — не очень.
— Что это значит? — спросил Стефан. — О ком ты? Что здесь произошло?
— Пока ничего, — отрезал боцман. — Да и откуда мне знать…Я сторожу корабль и не сую нос не в свои дела.
Грабинский знал, что больше ничего от него не добьется, особенно в присутствии нескольких боцманов, ждавших очереди пожать ему руку и услышать, как прошло путешествие и что он привез.
Отвечая на их вопросы, он и сам распрашивал о делах на «Зефире»и их собственных, но его снедало беспокойство.
Что происходило в поместье? Кого имел в виду Поцеха, говоря о «некоторых», которых известие о предстоящем плавании могло не слишком радовать?
Он глянул вверх, на белые стены Марго-Медок. Поцеха говорил ему, что Мартен с самого утра отправился в Бордо, чтобы посовещаться с «каким-то адмиралом», но должен был уже вернуться. О сеньорите Стефан не спрашивал, хотя думал и о ней тоже. И вопреки собственной воле — о ней в первую очередь.
Не мог он устоять перед такими мыслями, перед воспоминаниями о её улыбках и взглядах. Скучал по ним, хотя пытался внушать себе, что хочет их забыть, выбросить из сердца и из памяти. И охватившее его сейчас беспокойство каким-то образом было связано с Марией.
— Схожу-ка я в усадьбу, — сказал он наконец.
Поцеха кивнул, как будто одобряя это намерение.
— Скажи ему, что мы закончили красить реи.
— Вижу, — кивнул Стефан. — «Зефир» стал как новенький. Позже нужно будет все как следует осмотреть — он стал краше, чем когда бы то ни было.
С собой он взял лишь тяжкий люнет, чтобы сразу показать его Мартену, остальной багаж велел отнести в свою каюту и прошагав по трапу, переброшенному с палубы на берег, начал взбираться по крутой тропе на гору.
Солнце приятно грело спину, в воздухе жужжали пчелы, первые бабочки порхали над молодой зеленью виноградника, ровными рядами растянутого на шпалере. Выше цвели плодовые деревья и кусты мимозы, нежный аромат цветов мешался с запахом теплой свежевскопанной земли.
Стефан обошел вокруг дома и постучал в резные двери главного входа. Сердце его стучало все сильнее, хотя шагая через сад он умышленно замедлял шаги, чтобы успокоиться.
Солидный мажордом Иоахим видимо его узнал, ибо, с достоинством склоняя голову, позволил себе однако приветственную улыбку, после чего очень сдержанно заметил, что капитан Мартен безусловно будет рад прибытию своего долгожданного помощника.
— Хозяин наверняка уже выехал из Бордо, поскольку обещал вернуться к обеду, — добавил он, указывая Стефану на проход в высокий вестибюль, из которого ступени с резными перилами вели наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Мы изгоним португальцев из Восточных Индий, — говорил Давид Стерке. — Они не умеют там ни править, ни хозяйничать. Держатся лишь в нескольких портах, грабят островитян, обращают их в рабство или вырезают наголову. И их ненавидят, как испанцев в Новой Кастилии и Новой Испании, но они куда слабее тех. Мы будем действовать иначе; освободим туземцев от произвола губернаторов и алькадов; завяжем дружеские отношения с их королями и вождями; будем с ними торговать, научим возделывать землю и разводить скот; организуем армии из них самих, чтобы защищать себя и нас от нападений врагов.
Это были великие и прекрасные планы. Стефан подумал, что такие же когда — то строил Мартен. Но Мартен тогда был одинок; никто не стоял за ним, никто его не поддерживал. Тут же весь народ рвался в бой. И для этого были средства, были опытные вожди, строился флот, ковалось оружие, подготовка к войне шла систематически, мудро и трезво.
« — Но ведь Польша куда больше, мощнее и богаче этого клочка земли, отвоеванной у моря, нескольких провинций, которые героически сопротивляются Испании! — думал он. — Но где наши корабли? Сколько их у короля Зигмунта? Почему польское зерно уплывает в Данию, Голландию и Швецию на чужих судах?»
Если бы на верфях Эльблага, Гданьска и Руджии построили хоть десятка три военных кораблей; если бы Морская комиссия завербовала несколько десятков каперов, то при помощи финского флота можно бы не только обеспечить мир на Балтике, но и заставить датчан открыть Зунд для польского флага.
Стефан знал, как быстро окупаются расходы на постройку хорошего торгового судна; если бы арматоры знали, что их будет охранять военный флот, что им открыты ворота в океан, число судов росло бы из года в год, как в Голландии, Зеландии или Фризии.
Ему это казалось простым и легким.
« — Будь у меня такое состояние, как у Генриха Шульца, думал он, — сам бы так и сделал!»
Мысль о Шульце поразила его. Ведь Шульц вспоминал о чем-то подобном.
« — Он наверняка не раскрыл передо мной всех своих намерений, — сказал Стефан себе в душе. — А может я тогда не понимал, о чем идет речь?»
Он решил спросить об этом прямо. Шульц расширял свои дела в Гданьске. Приобрел несколько судов. Желал привлечь на Балтику Яна Мартена и обеспечить себе его помощь. Говорил о постепенно вызревающих политических планах Зигмунта III, о войне со Швецией, о том, чтобы принудить Гданьск к послушанию и покорности Речи Посполитой, о союзе со Святым престолом и Филипом II против Англии и Дании…Дании! Значит речь шла о Зунде, а также о Кальмаре и Эльфсборге…
« — Как бы я хотел там быть, если дело дойдет до этого, думал он. — Нет, там должны быть мы все — и Ян, и старый Томаш Поцеха, и я тоже.»
Барк «Оствоорн» счастливо избежал встречи с испанскими кораблями и после трехнедельного нелегкого плавания в апреле года от Рождества Христова 1597 прибыл в Бордо. Это стало воистину необычным событием, ведь уже со средины марта испанская блокада резко усилилась и только немногим смельчакам удавалось обмануть бдительность каравелл, кружащих вокруг устья Гаронны. По крайней мере так считали капитаны королевских кораблей, которые стояли на якорях между Руаном и Пон де Грав, ожидая прибытия крупных сил из Ла-Рошели и не отваживаясь выйти из залива.
Стефан Грабинский и Броер Ворст уже покинули борт «Оствоорна», пересев в шлюпку, которую навстречу кораблю выслал с «Зефира» главный боцман Поцеха.
— Вы вернулись очень вовремя! — воскликнул тот, приветствуя их у трапа. — Собираем экипаж — со дня на день выходим в море.
— Хорошая новость для начала, — обрадовался Стефан.
Поцеха покосился на него.
— Для кого как, — буркнул он. — Для нас хорошая, для некоторых — не очень.
— Что это значит? — спросил Стефан. — О ком ты? Что здесь произошло?
— Пока ничего, — отрезал боцман. — Да и откуда мне знать…Я сторожу корабль и не сую нос не в свои дела.
Грабинский знал, что больше ничего от него не добьется, особенно в присутствии нескольких боцманов, ждавших очереди пожать ему руку и услышать, как прошло путешествие и что он привез.
Отвечая на их вопросы, он и сам распрашивал о делах на «Зефире»и их собственных, но его снедало беспокойство.
Что происходило в поместье? Кого имел в виду Поцеха, говоря о «некоторых», которых известие о предстоящем плавании могло не слишком радовать?
Он глянул вверх, на белые стены Марго-Медок. Поцеха говорил ему, что Мартен с самого утра отправился в Бордо, чтобы посовещаться с «каким-то адмиралом», но должен был уже вернуться. О сеньорите Стефан не спрашивал, хотя думал и о ней тоже. И вопреки собственной воле — о ней в первую очередь.
Не мог он устоять перед такими мыслями, перед воспоминаниями о её улыбках и взглядах. Скучал по ним, хотя пытался внушать себе, что хочет их забыть, выбросить из сердца и из памяти. И охватившее его сейчас беспокойство каким-то образом было связано с Марией.
— Схожу-ка я в усадьбу, — сказал он наконец.
Поцеха кивнул, как будто одобряя это намерение.
— Скажи ему, что мы закончили красить реи.
— Вижу, — кивнул Стефан. — «Зефир» стал как новенький. Позже нужно будет все как следует осмотреть — он стал краше, чем когда бы то ни было.
С собой он взял лишь тяжкий люнет, чтобы сразу показать его Мартену, остальной багаж велел отнести в свою каюту и прошагав по трапу, переброшенному с палубы на берег, начал взбираться по крутой тропе на гору.
Солнце приятно грело спину, в воздухе жужжали пчелы, первые бабочки порхали над молодой зеленью виноградника, ровными рядами растянутого на шпалере. Выше цвели плодовые деревья и кусты мимозы, нежный аромат цветов мешался с запахом теплой свежевскопанной земли.
Стефан обошел вокруг дома и постучал в резные двери главного входа. Сердце его стучало все сильнее, хотя шагая через сад он умышленно замедлял шаги, чтобы успокоиться.
Солидный мажордом Иоахим видимо его узнал, ибо, с достоинством склоняя голову, позволил себе однако приветственную улыбку, после чего очень сдержанно заметил, что капитан Мартен безусловно будет рад прибытию своего долгожданного помощника.
— Хозяин наверняка уже выехал из Бордо, поскольку обещал вернуться к обеду, — добавил он, указывая Стефану на проход в высокий вестибюль, из которого ступени с резными перилами вели наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76