И за это я хотел бы видеть, как он будет повешен месте с остальными, если бы не его отважный поступок, которому мы все были свидетелями. А что касается этой свиньи — да, тебя, Джо Кирк, то он совершил такие гнусные и мерзкие дела, за которые ему нет прощения. Только виселица может искупить их.
— Это не так, господин судья! — вскричал Джо Кирк. — Он боится меня, потому что я знаю все его дела! Помогите! Держите его! Держите его!
Том Джордан дал клятву. Джо Кирк подскочил на своем месте, побледнел и затрясся. Снова и снова он выкрикивал, что все это ложь. Прошло немало времени прежде, чем служителям удалось восстановить порядок.
В этот момент ко всеобщему удивлению со своего места поднялся капитан Чарльз Винтертон.
— Могу ли я высказаться, господин судья? Благодарю вас, Ваша Светлость. Я наблюдал за тем, как пленных спускали вниз, и видел, как они встречали Филипа Маршама. Могу сказать, что их поведение по отношению к нему заставляет поверить в правдивость его истории. Они с таким мрачным ликованием относились к его бедам, что даже тогда не вызывало сомнения то, что он без разрешения покинул их корабль. Конечно же, это ничего не доказывает, но справедливости ради хочу сказать, что, принимая во внимание все, что я видел раньше, и все, что мы слышали здесь, я верю, что он говорил правду. Благодарю вас, господин судья.
Зал опять зашумел. Зрители делились друг с другом своими соображениями. Присяжные заседатели и Верховный Судья обменивались учеными изречениями. Кто-то цитировал что-то на греческом и латыни. Менее образованные высказывали свое мнение в более грубой форме. Дебаты были такими жаркими, что у человека непосвященного голова пошла бы кругом от такого гама. Все с нетерпением ждали решения суда.
Двенадцать судей склонили голову друг к другу, взвешивая между собой все, что было здесь сказано. В зале наступила мертвая тишина, такая, что можно было слышать дыхание соседа. Для тех, чьи жизни были поставлены на карту, обсуждение, которое на самом деле заняло всего несколько минут, показалось почти вечностью. Время для них тянулось медленно, каждая минута длилась час. Казалось, развязка никогда не наступит, но все шло своим чередом и время текло обычно. Те же, чья жизнь висела на волоске, не верили в это. Судьи совещались недолго, хотя решали вопрос о жизни и смерти. Наконец, они объявили свое решение.
— Готовы ли вы огласить приговор, должным образом изучив суть дела? — произнес Его Светлость.
— Да, господин судья.
— В таком случае огласите свое решение суду.
— Из четырнадцати обвиняемых, сидящих на скамье подсудимых, мы признаем виновными в уголовных преступлениях и пиратстве всех, за исключением одного. — В гробовой тишине, воцарившейся в зале суда, это имя прозвучало, как удар колокола. — Мы оправдываем, Ваша Светлость, Филипа Маршама.
Филип Маршам больше не принадлежал к команде «Розы Девона». Он встал со своего места свободным человеком. Руки его тряслись и он не находил в себе силы отвечать тем людям, которые радостно накинулись на него и что-то говорили.
Больше команду «Розы Девона» он не видел, но спустя долгое время он услышал, что с ними произошло. Через неделю после суда их в лодках переправили по реке в Уэйпинг. Ярко светило солнце. На берегу собралась огромная толпа и наблюдала, как они поднимаются вверх по лестнице к месту казни.
Всюду они провозглашали себя смелыми и храбрыми людьми, но в последний день все смогли убедиться, что перед ними самые настоящие трусы. Исключением был Том Джордан. Старик, сильный, суровый, хладнокровный, в последний раз улыбнулся своим товарищам и произнес:
— Да будет так! Пусть Господь будет ко мне милостив!
Ему завязали глаза черной лентой, а на шею надели петлю. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
Мартин Барвик весь посерел от страха. Он попытался вырваться, молил о пощаде и призывал на помощь Святую Деву Марию, но он настолько отступил от священных законов Церкви, что все его мольбы оказались напрасны. В конце он пришел к тому, чего так боялся с самого начала. Все его разговоры о виселице оказались пророческими. А пророком стало его собственное трусливое сердце.
Кто-то рассказал Филипу Маршаму, что мамашу Тейлор тоже повесили. Другие говорили, что ее отпустили и она умерла своей смертью рядом с виселицей в ее родном городке Марнстэбле. Случиться могло все, и Фил так и не узнал, что же с ней сталось на самом деле.
Я же думаю, что она запросто могла отыскать секрет эликсира жизни — того самого, что однажды открыл небезызвестный граф де Сен-Жермен — и таким образом жива и по сей день.
Но что бы с ней не случилось, а Филип Маршам был уже далеко от тех мест, когда решалась ее участь. Теперь он снова был свободным человеком и верноподданным своего короля. Недолго думая, Филип Маршам отправился в путь к далекой гостинице, где он собирался выполнить свое обещание, данное им когда-то Нелли Энтик.
ГЛАВА 22
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОСТИНИЦУ
Если бы это была выдуманная история, чтобы скоротать часок-другой свободного времени, то я, как рассказчик, не заставил бы читателя ломать голову над ее развязкой. Все бы встало на свои места. Но, увы, к жизни нельзя подходить с одними мерками. Сложные повороты судьбы ведут нас невидимыми тропами и впереди всегда царит Неизвестность. Лица и имена друзей и близких нам людей надолго остаются в нашей памяти. Человеческая память бережно хранит счастливые моменты. Каждая новая дружба обещает продлиться долго, но жизнь опровергает это, и дружба длится лишь до тех пор, пока кто-то один в погоне за неведомыми целями не исчезает из поля зрения.
Филип Маршам опять шел по извилистым дорогам Англии. Планов у него было много, но среди прочего ему вдруг нестерпимо захотелось повидать кузнеца-шотландца, который сделал для него кинжал. Этот кинжал прошел боевое крещение и сослужил Филу добрую службу в тех далеких и опасных морях. Когда Фил дошел до кузницы, то обнаружил, что она незаперта и пуста. Дверь болталась на ржавых петлях. Ветер занес внутрь бурые листья и они лежали на полу вокруг холодной печи. Угли в ней давно остыли. Наковальня заржавела. Кузнец, живший здесь, собрал свои инструменты и покинул это место.
До вечера было еще далеко. Наш путник вышел рано и был еще полон сил. Теперь он двигался намного быстрее, чем тогда, когда шел по этой дороге в первый раз. От кузницы он пошел вперед через пустырь и по дороге отмечал для себя каждую знакомую ферму, деревню, дом. Сумерки постепенно сгущались. На небе появились звезды. Наступила ночь. Фил улегся прямо на земле рядом с забором и уснул.
Засыпая, он думал о Нэлли Энтик. Он очень хорошо помнил ее красивое личико, вздернутую головку, беленькую шею и обнаженные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Это не так, господин судья! — вскричал Джо Кирк. — Он боится меня, потому что я знаю все его дела! Помогите! Держите его! Держите его!
Том Джордан дал клятву. Джо Кирк подскочил на своем месте, побледнел и затрясся. Снова и снова он выкрикивал, что все это ложь. Прошло немало времени прежде, чем служителям удалось восстановить порядок.
В этот момент ко всеобщему удивлению со своего места поднялся капитан Чарльз Винтертон.
— Могу ли я высказаться, господин судья? Благодарю вас, Ваша Светлость. Я наблюдал за тем, как пленных спускали вниз, и видел, как они встречали Филипа Маршама. Могу сказать, что их поведение по отношению к нему заставляет поверить в правдивость его истории. Они с таким мрачным ликованием относились к его бедам, что даже тогда не вызывало сомнения то, что он без разрешения покинул их корабль. Конечно же, это ничего не доказывает, но справедливости ради хочу сказать, что, принимая во внимание все, что я видел раньше, и все, что мы слышали здесь, я верю, что он говорил правду. Благодарю вас, господин судья.
Зал опять зашумел. Зрители делились друг с другом своими соображениями. Присяжные заседатели и Верховный Судья обменивались учеными изречениями. Кто-то цитировал что-то на греческом и латыни. Менее образованные высказывали свое мнение в более грубой форме. Дебаты были такими жаркими, что у человека непосвященного голова пошла бы кругом от такого гама. Все с нетерпением ждали решения суда.
Двенадцать судей склонили голову друг к другу, взвешивая между собой все, что было здесь сказано. В зале наступила мертвая тишина, такая, что можно было слышать дыхание соседа. Для тех, чьи жизни были поставлены на карту, обсуждение, которое на самом деле заняло всего несколько минут, показалось почти вечностью. Время для них тянулось медленно, каждая минута длилась час. Казалось, развязка никогда не наступит, но все шло своим чередом и время текло обычно. Те же, чья жизнь висела на волоске, не верили в это. Судьи совещались недолго, хотя решали вопрос о жизни и смерти. Наконец, они объявили свое решение.
— Готовы ли вы огласить приговор, должным образом изучив суть дела? — произнес Его Светлость.
— Да, господин судья.
— В таком случае огласите свое решение суду.
— Из четырнадцати обвиняемых, сидящих на скамье подсудимых, мы признаем виновными в уголовных преступлениях и пиратстве всех, за исключением одного. — В гробовой тишине, воцарившейся в зале суда, это имя прозвучало, как удар колокола. — Мы оправдываем, Ваша Светлость, Филипа Маршама.
Филип Маршам больше не принадлежал к команде «Розы Девона». Он встал со своего места свободным человеком. Руки его тряслись и он не находил в себе силы отвечать тем людям, которые радостно накинулись на него и что-то говорили.
Больше команду «Розы Девона» он не видел, но спустя долгое время он услышал, что с ними произошло. Через неделю после суда их в лодках переправили по реке в Уэйпинг. Ярко светило солнце. На берегу собралась огромная толпа и наблюдала, как они поднимаются вверх по лестнице к месту казни.
Всюду они провозглашали себя смелыми и храбрыми людьми, но в последний день все смогли убедиться, что перед ними самые настоящие трусы. Исключением был Том Джордан. Старик, сильный, суровый, хладнокровный, в последний раз улыбнулся своим товарищам и произнес:
— Да будет так! Пусть Господь будет ко мне милостив!
Ему завязали глаза черной лентой, а на шею надели петлю. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
Мартин Барвик весь посерел от страха. Он попытался вырваться, молил о пощаде и призывал на помощь Святую Деву Марию, но он настолько отступил от священных законов Церкви, что все его мольбы оказались напрасны. В конце он пришел к тому, чего так боялся с самого начала. Все его разговоры о виселице оказались пророческими. А пророком стало его собственное трусливое сердце.
Кто-то рассказал Филипу Маршаму, что мамашу Тейлор тоже повесили. Другие говорили, что ее отпустили и она умерла своей смертью рядом с виселицей в ее родном городке Марнстэбле. Случиться могло все, и Фил так и не узнал, что же с ней сталось на самом деле.
Я же думаю, что она запросто могла отыскать секрет эликсира жизни — того самого, что однажды открыл небезызвестный граф де Сен-Жермен — и таким образом жива и по сей день.
Но что бы с ней не случилось, а Филип Маршам был уже далеко от тех мест, когда решалась ее участь. Теперь он снова был свободным человеком и верноподданным своего короля. Недолго думая, Филип Маршам отправился в путь к далекой гостинице, где он собирался выполнить свое обещание, данное им когда-то Нелли Энтик.
ГЛАВА 22
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГОСТИНИЦУ
Если бы это была выдуманная история, чтобы скоротать часок-другой свободного времени, то я, как рассказчик, не заставил бы читателя ломать голову над ее развязкой. Все бы встало на свои места. Но, увы, к жизни нельзя подходить с одними мерками. Сложные повороты судьбы ведут нас невидимыми тропами и впереди всегда царит Неизвестность. Лица и имена друзей и близких нам людей надолго остаются в нашей памяти. Человеческая память бережно хранит счастливые моменты. Каждая новая дружба обещает продлиться долго, но жизнь опровергает это, и дружба длится лишь до тех пор, пока кто-то один в погоне за неведомыми целями не исчезает из поля зрения.
Филип Маршам опять шел по извилистым дорогам Англии. Планов у него было много, но среди прочего ему вдруг нестерпимо захотелось повидать кузнеца-шотландца, который сделал для него кинжал. Этот кинжал прошел боевое крещение и сослужил Филу добрую службу в тех далеких и опасных морях. Когда Фил дошел до кузницы, то обнаружил, что она незаперта и пуста. Дверь болталась на ржавых петлях. Ветер занес внутрь бурые листья и они лежали на полу вокруг холодной печи. Угли в ней давно остыли. Наковальня заржавела. Кузнец, живший здесь, собрал свои инструменты и покинул это место.
До вечера было еще далеко. Наш путник вышел рано и был еще полон сил. Теперь он двигался намного быстрее, чем тогда, когда шел по этой дороге в первый раз. От кузницы он пошел вперед через пустырь и по дороге отмечал для себя каждую знакомую ферму, деревню, дом. Сумерки постепенно сгущались. На небе появились звезды. Наступила ночь. Фил улегся прямо на земле рядом с забором и уснул.
Засыпая, он думал о Нэлли Энтик. Он очень хорошо помнил ее красивое личико, вздернутую головку, беленькую шею и обнаженные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52