Она пробормотала что-то еще. Эрминия говорила с ней успокаивающе, держа маленькую королеву за руку.
— Это удар, — тихо сказала она Айдану. — Она уже не молода, и последние несколько лет это могло случиться в любой момент.
— Да, и я этого боялся, — ответил король, вставая на колени возле лежащей в беспамятстве жены. — Все хорошо, дорогая моя, я здесь, рядом с тобой. Мы немедленно доставим тебя домой.
Глаза Антонеллы закрылись, и она, казалось, уснула. Гейвин Деллерей поспешно вскочил и, запинаясь, пробормотал:
— Я вызову портшез.
— Нет — носилки, — поправил его Айдан. — Вряд ли она сможет сидеть.
— Как прикажет, ваше величество.
Он выбежал прямо в дождь и быстро вернулся, подгоняя слуг, чтобы те быстрее распахнули двери перед носилками. Конн машинально отметил, что дождь попортил изысканный наряд и прическу Гейвина, но тот ничего не замечал. Слуги остановились и мягко оттеснили короля Айдана в сторону.
— Позвольте, ваи дом, мы ее поднимем, это наша работа, и у нас получится лучше, чем у вас. Вот так, осторожней… Укутайте ей ноги одеялом. Куда прикажете нести?
Они не узнали короля, и это даже к лучшему, подумалось Конну. Айдан дал им краткие указания и пошел вместе с ними, ковыляя рядом с носилками, как простой старик, жене которого вдруг стало плохо. Конн, шедший рядом с ним, спросил:
— Может, вызвать вам портшез, ваи дом? Вы можете промокнуть и насмерть простудиться.
Тут он остановился в полном смятении. Как можно говорить в таком тоне с королем!
Айдан посмотрел на него отсутствующим взглядом.
— Нет, дорогой мальчик, я останусь с Антонеллой. Она может испугаться, если вдруг очнется и не услышит рядом знакомый голос. Но — спасибо тебе, а теперь уходи с дождя, дорогой мальчик.
Ливень несколько поутих, но Конн уже вымок до нитки. Он поспешил обратно в дом.
В передней царила сутолока из-за поспешно отбывавших гостей Эрминии. Обморок королевы начисто расстроил весь вечер. В зале остались только Аластер и Флория, по-прежнему стоявшие рядом друг с другом возле камина, да их родственники. Флория оцепенело смотрела на перстень Антонеллы. Эрминия была ошеломлена массовым бегством приглашенных. Гейвин, промокший даже больше Конна, тер волосы полотенцем, которое дал ему слуга. Эдрик Элхалин и брат Флории — Гвин, стояли с озабоченными лицами. И наконец, здесь был Валентин Хастур, оставшийся помочь Эрминии во внезапно свалившемся на ее голову несчастье.
— Плохое предзнаменование для помолвки, — произнес Гейвин, подходя к Аластеру. — Хочешь довести ее до конца?
— Теперь у нас нет свидетелей, кроме слуг, — сказала Эрминия, — кроме того, мне кажется, еще худшим знаком будет клятва, принесенная после случившегося с королевой.
— Боюсь, что ты права, — произнес Эдрик. — Просто какой-то рок, что удар хватил ее в тот момент, когда она вручала тебе подарок, Флория!
— Я не суеверна, — ответила та. — Думаю, нам надо завершить обряд. По-моему, наша царственная госпожа не обидится на нас за это. Даже если это было последнее доброе дело, которое она сделала…
— Упасите нас боги! — почти в один голос воскликнули Эрминия и Эдрик.
Конн все думал о доброй маленькой старой женщине и о короле, столь внезапно ставшем ему таким близким и любимым, назвавшем его «дорогой мальчик», даже в горе не забывшем услать его в дом, чтобы тот не мок под дождем.
— Думаю, продолжать обряд в такой момент было бы проявлением неуважения, — произнес Эдрик, виновато посмотрев на дочь. — Но на свадьбу мы созовем всех, кого только можно. И произойдет это… — Он посмотрел на Эрминию. — Когда? Летом? Или зимой?
— В середине зимы, — сказала Эрминия, — если молодые не возражают. Как вы, Аластер, Флория?
Оба кивнули головой.
— Значит — зимой.
Аластер уважительно поцеловал Флорию, как и положено целовать невесту в присутствии посторонних.
— Скорей бы настал этот день, когда мы навеки соединимся, — с чувством произнес он. Подошел Гейвин и поздравил их.
— Господи, кажется, сколько воды утекло с тех пор, когда мы Аластером гонялись за тобой по саду с пауками и змеями, — заметил юноша, — а ведь на самом деле прошло лишь несколько лет. Ты заметно похорошела с тех пор, Флория, а драгоценности идут тебе гораздо больше, чем передник с оборочками. Госпожа… — он поклонился Эрминии, — я промок до нитки. Не позволите ли вас покинуть?
Эрминия очнулась от тяжелых дум.
— Не говори ерунды, Гейвин. В этом доме ты все равно что родной. Поднимись наверх, Конн или Аластер найдут тебе сухую одежду, а потом мы все вместе пойдем в сад и попьем горячего бульона или чаю.
— Да, — добавил Аластер. — А с рассветом я отправляюсь в Хамерфел.
— Мама, — умоляюще обратился к Эрминии Конн, — скажи ему, что он делает глупость! Он ведь совсем не знает ни гор, ни дороги до Хамерфела.
— Тогда чем скорее я все это узнаю, тем лучше, — возразил Аластер.
Конну пришлось признать правоту его слов, но он не хотел сдаваться.
— Люди не знают тебя и не будут подчиняться, они привыкли ко мне.
— Что ж, им придется привыкнуть ко мне, — сказал Аластер. — Оставь, брат. Это мой долг, и настало время его исполнить, плохо, что я не сделал этого раньше, но лучше сейчас, чем никогда. Кроме того, мне хотелось бы, чтобы ты остался здесь и позаботился о матери. Она только-только вновь обрела тебя и будет переживать, если так скоро вновь разлучится с тобой.
Конн понял, что не сможет переубедить брата, не создав впечатления, будто он продолжает претендовать на титул герцога Хамерфела, или не желает заботиться о матери, или уклоняется от поручения, которое возлагает на него его старший брат и господин.
Тут слово взяла Эрминия:
— Я не хочу отпускать вас туда, но я понимаю, что это необходимо, и к тому же, Конн, мне кажется — Аластер прав, ему давно уже пора начать выполнять обязанности по отношению к своим людям. А если рядом будет Маркое, вопрос повиновения отпадет сам собой, поскольку тогда люди будут точно знать, кто он такой.
— Да, разумеется, ты права, — в конце концов согласился Конн. — Тогда тебе лучше взять мою лошадь. Она — горской породы, твоя кобыла будет спотыкаться на крутых тропах и падет от холода в первую же ночь. А моя пусть неказиста, но без труда доставит тебя в любое место.
— Что? Чтобы я сел на эту толстокожую клячу? Да это все равно что ехать верхом на осле! — со смехом произнес Аластер. — Не дай бог меня кто-нибудь на ней увидит.
— Зато в горах, братец, ты обнаружишь, что ни о человеке, ни о лошади нельзя судить по наружности, — сказал Конн, до смерти обиженный этим бесконечным спором с братом. — Моя лошадь специально выведена, чтобы выжить в горах. Кстати, от твоего наряда останутся одни лохмотья. Все-таки я считаю, что мне лучше ехать с тобой и показывать дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Это удар, — тихо сказала она Айдану. — Она уже не молода, и последние несколько лет это могло случиться в любой момент.
— Да, и я этого боялся, — ответил король, вставая на колени возле лежащей в беспамятстве жены. — Все хорошо, дорогая моя, я здесь, рядом с тобой. Мы немедленно доставим тебя домой.
Глаза Антонеллы закрылись, и она, казалось, уснула. Гейвин Деллерей поспешно вскочил и, запинаясь, пробормотал:
— Я вызову портшез.
— Нет — носилки, — поправил его Айдан. — Вряд ли она сможет сидеть.
— Как прикажет, ваше величество.
Он выбежал прямо в дождь и быстро вернулся, подгоняя слуг, чтобы те быстрее распахнули двери перед носилками. Конн машинально отметил, что дождь попортил изысканный наряд и прическу Гейвина, но тот ничего не замечал. Слуги остановились и мягко оттеснили короля Айдана в сторону.
— Позвольте, ваи дом, мы ее поднимем, это наша работа, и у нас получится лучше, чем у вас. Вот так, осторожней… Укутайте ей ноги одеялом. Куда прикажете нести?
Они не узнали короля, и это даже к лучшему, подумалось Конну. Айдан дал им краткие указания и пошел вместе с ними, ковыляя рядом с носилками, как простой старик, жене которого вдруг стало плохо. Конн, шедший рядом с ним, спросил:
— Может, вызвать вам портшез, ваи дом? Вы можете промокнуть и насмерть простудиться.
Тут он остановился в полном смятении. Как можно говорить в таком тоне с королем!
Айдан посмотрел на него отсутствующим взглядом.
— Нет, дорогой мальчик, я останусь с Антонеллой. Она может испугаться, если вдруг очнется и не услышит рядом знакомый голос. Но — спасибо тебе, а теперь уходи с дождя, дорогой мальчик.
Ливень несколько поутих, но Конн уже вымок до нитки. Он поспешил обратно в дом.
В передней царила сутолока из-за поспешно отбывавших гостей Эрминии. Обморок королевы начисто расстроил весь вечер. В зале остались только Аластер и Флория, по-прежнему стоявшие рядом друг с другом возле камина, да их родственники. Флория оцепенело смотрела на перстень Антонеллы. Эрминия была ошеломлена массовым бегством приглашенных. Гейвин, промокший даже больше Конна, тер волосы полотенцем, которое дал ему слуга. Эдрик Элхалин и брат Флории — Гвин, стояли с озабоченными лицами. И наконец, здесь был Валентин Хастур, оставшийся помочь Эрминии во внезапно свалившемся на ее голову несчастье.
— Плохое предзнаменование для помолвки, — произнес Гейвин, подходя к Аластеру. — Хочешь довести ее до конца?
— Теперь у нас нет свидетелей, кроме слуг, — сказала Эрминия, — кроме того, мне кажется, еще худшим знаком будет клятва, принесенная после случившегося с королевой.
— Боюсь, что ты права, — произнес Эдрик. — Просто какой-то рок, что удар хватил ее в тот момент, когда она вручала тебе подарок, Флория!
— Я не суеверна, — ответила та. — Думаю, нам надо завершить обряд. По-моему, наша царственная госпожа не обидится на нас за это. Даже если это было последнее доброе дело, которое она сделала…
— Упасите нас боги! — почти в один голос воскликнули Эрминия и Эдрик.
Конн все думал о доброй маленькой старой женщине и о короле, столь внезапно ставшем ему таким близким и любимым, назвавшем его «дорогой мальчик», даже в горе не забывшем услать его в дом, чтобы тот не мок под дождем.
— Думаю, продолжать обряд в такой момент было бы проявлением неуважения, — произнес Эдрик, виновато посмотрев на дочь. — Но на свадьбу мы созовем всех, кого только можно. И произойдет это… — Он посмотрел на Эрминию. — Когда? Летом? Или зимой?
— В середине зимы, — сказала Эрминия, — если молодые не возражают. Как вы, Аластер, Флория?
Оба кивнули головой.
— Значит — зимой.
Аластер уважительно поцеловал Флорию, как и положено целовать невесту в присутствии посторонних.
— Скорей бы настал этот день, когда мы навеки соединимся, — с чувством произнес он. Подошел Гейвин и поздравил их.
— Господи, кажется, сколько воды утекло с тех пор, когда мы Аластером гонялись за тобой по саду с пауками и змеями, — заметил юноша, — а ведь на самом деле прошло лишь несколько лет. Ты заметно похорошела с тех пор, Флория, а драгоценности идут тебе гораздо больше, чем передник с оборочками. Госпожа… — он поклонился Эрминии, — я промок до нитки. Не позволите ли вас покинуть?
Эрминия очнулась от тяжелых дум.
— Не говори ерунды, Гейвин. В этом доме ты все равно что родной. Поднимись наверх, Конн или Аластер найдут тебе сухую одежду, а потом мы все вместе пойдем в сад и попьем горячего бульона или чаю.
— Да, — добавил Аластер. — А с рассветом я отправляюсь в Хамерфел.
— Мама, — умоляюще обратился к Эрминии Конн, — скажи ему, что он делает глупость! Он ведь совсем не знает ни гор, ни дороги до Хамерфела.
— Тогда чем скорее я все это узнаю, тем лучше, — возразил Аластер.
Конну пришлось признать правоту его слов, но он не хотел сдаваться.
— Люди не знают тебя и не будут подчиняться, они привыкли ко мне.
— Что ж, им придется привыкнуть ко мне, — сказал Аластер. — Оставь, брат. Это мой долг, и настало время его исполнить, плохо, что я не сделал этого раньше, но лучше сейчас, чем никогда. Кроме того, мне хотелось бы, чтобы ты остался здесь и позаботился о матери. Она только-только вновь обрела тебя и будет переживать, если так скоро вновь разлучится с тобой.
Конн понял, что не сможет переубедить брата, не создав впечатления, будто он продолжает претендовать на титул герцога Хамерфела, или не желает заботиться о матери, или уклоняется от поручения, которое возлагает на него его старший брат и господин.
Тут слово взяла Эрминия:
— Я не хочу отпускать вас туда, но я понимаю, что это необходимо, и к тому же, Конн, мне кажется — Аластер прав, ему давно уже пора начать выполнять обязанности по отношению к своим людям. А если рядом будет Маркое, вопрос повиновения отпадет сам собой, поскольку тогда люди будут точно знать, кто он такой.
— Да, разумеется, ты права, — в конце концов согласился Конн. — Тогда тебе лучше взять мою лошадь. Она — горской породы, твоя кобыла будет спотыкаться на крутых тропах и падет от холода в первую же ночь. А моя пусть неказиста, но без труда доставит тебя в любое место.
— Что? Чтобы я сел на эту толстокожую клячу? Да это все равно что ехать верхом на осле! — со смехом произнес Аластер. — Не дай бог меня кто-нибудь на ней увидит.
— Зато в горах, братец, ты обнаружишь, что ни о человеке, ни о лошади нельзя судить по наружности, — сказал Конн, до смерти обиженный этим бесконечным спором с братом. — Моя лошадь специально выведена, чтобы выжить в горах. Кстати, от твоего наряда останутся одни лохмотья. Все-таки я считаю, что мне лучше ехать с тобой и показывать дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65