Знакомому Алеш скажет правду в глаза. Начинающим посоветует, поддержит их! И у слабых он старается найти искорку таланта и разжечь ее!
- Ну, а еще что?
- Он противник пустых фраз, во время прений умело нащупывает основное ядро спора, основную мысль формулирует всегда ясно и понятно.
- Хорошо, может, еще что вспомнишь?
- Когда в его присутствии ругают товарища, он защищает его, старается оправдать перед другими его ошибки, а оставшись с ним с глазу на глаз, указывает ему на них...
- Замечательно, продолжай! Как он ведет себя за стенами редакции?
- Его совершенно не интересует, что о нем думают другие. Иногда он ведет себя, как ребенок. Спокойно ходит по улице без провожатого, говорит, что по давлению и вибрации воздуха узнает даже расположение домов и предметов.
- Интересно, но мне это не нужно...
- Руководит заводским кружком Значка Фучика [ В Чехословацкой Республике организованы читательские кружки, члены которых по прочтении установленных произведений художественной литературы получают Значок Фучика. ]. Знает наизусть почти все произведения и читает рабочим целые отрывки из них. Не переносит, когда люди удивляются его силе и мужеству. Они напоминают ему этим, что он не такой, как они. Очень любит тех, кто держит себя с ним так, как если бы Алеш не был слепым. Очень любит танцевать. О своих успехах в плавании говорит только вскользь. Зимой он собирался кататься на коньках.
- Кое-что для будущего...
- Алеш часто меняет своих чтецов, у него постоянно появляются новые. Он прекрасно разбирается в них, сразу же определяет, кто читает ему из корыстных целей, желая использовать его знакомства, и кто делает это по доброте сердечной...
- Это все не то, чего мне хотелось бы...
- Однажды в субботу, возвращаясь из редакции домой, он застал в коридоре уборщиц и помог им мыть лестницу. После этого случая он стал их любимцем. Они незаметно для него напихали в его карманы конфет...
- Либа, ты преувеличиваешь...
- Как-то во время отпуска он исчез. Знакомые нашли его на Бероунке [ Бероунка - река в средней Чехии, приток Плтавы. ], он работал там паромщиком. Так возникла легенда о "слепом паромщике"...
- Либушка, положа руку на сердце...
- Он очень хорошо играет на рояле, мог бы стать виртуозом. Но не захотел, потому что тогда у него была бы связь с людьми только на расстоянии, а ему хотелось непосредственного контакта. Кроме того, он терпеть не может аплодисментов - они напоминают ему о человеческом высокомерии...
- Вот это мне нужно. Продолжай!
- Лучше всего он чувствует себя там, где слышится смех. И поэтому старается умножать его. Смеющимся дуракам он прощает их глупость, гордецам их надменность. В смехе, по его мнению, все равны, как и во время пения...
- Хорошо, Либа!
- Он импровизирует на рояле. Как-то раз он сказал, что если бы он прозрел, то сочинил бы о солнце такую симфонию, какой еще никто на свете не слыхал.
- Это я запишу. Может быть, ты еще что-нибудь знаешь?
Либа помолчала. Искорки в глазах у нее погасли...
- А разве тебе этого недостаточно? - Она сделала вид, что еще много чего знает, но я понял, что ей уже больше нечего сказать. И вдруг она выпалила: - Я тебе, дядя, еще кое-что скажу!
- Говори...
- Ёза образумился! Он нашел себе постоянную работу!
Я подскочил от удивления, обрадованный этим сообщением.
- Так, значит, у вас все опять наладилось?
Она наморщила носик.
- Но может каждую минуту расстроиться.
И она начала жаловаться на его золотое сердце, которым он готов поделиться с каждым встречным.
- Он знает, что я люблю цветы. Ну, пусть бы принес мне небольшой букетик, а то тащит целые корзины цветов или чуть ли не деревья в горшках.
- Видишь, какой я забывчивый! - хлопнул я себя по лбу. - Я абсолютно забыл об этой прекрасной черте его характера, когда рассказывал о моем Фране! А ведь об этом можно было бы написать целую повесть!
- О расточительности будущих людей? - удивилась Либа.
- Об их щедрости. Расточительности не будет, если все будут расточительными!
- Понимаю. Ты хочешь сказать, что тогда всего будет вдоволь.
- Вот именно...
- Но тогда подарки потеряют свое значение. Как может обрадовать меня подарок, если у меня будет все, что душе угодно?
- Еще больше, чем теперь.
- А я повторяю, что подарки потеряют свою ценность.
- И даже в том случае, если человек подарит .человеку то, что ему дороже всего? Пусть это буд-зт пустяк, но он будет ценен заключенной в нем любовью и радостью от этой любви...
- Пожалуй, ты прав.
- Это будет эпоха подарков. Не будет ни одной вещи, которую люди не могли бы подарить друг другу.
- Но в конце концов и в наши дни...
- Всякий подарок, хотя бы букетик полевых цветов или букетик, сделанный из золота, будет, собственно, лишь воплощением улыбки, пожатия руки или ласки.
- Ах, дядя, теперь я понимаю тебя! Садись и пиши рассказ о щедрости или о подарках.
- А этот твой Алеш, он от рождения слепой?
- Нет, он потерял зрение в концентрационном лагере. А почему ты спрашиваешь?
- Мне нужен слепой от рождения. Родился слепой ребенок. Я хочу сделать кое-какие наброски.
- Ага, явилась муза. Ну, я пошла.
- Но ты ее сестра, Либушка!
Вчера после обеда Либа влетела ко мне с "замечательной идеей".
- Дядя! Пиши! Коляски!
- Какие коляски? - изумляюсь я.
- Детские коляски, - и, задыхаясь, она начала рассказывать о том, какими будут через сто лет детские коляски. Я не мешал ей говорить и забавлялся чисто женским воображением моей племянницы.
По ее словам, каждая коляска будет представлять собой некий уникум, созданный общими усилиями конструктора и художника. Ребеночку в ней будет куда удобнее, чем на руках у матери. Коляски будут различной ширины и вместимости, ведь в некоторых из них будет лежать двойня и даже тройня. Требуемая температура, искусственный ветерок, маленькое солнышко, если большое спрячется за тучи, автоматический менятель пеленок - все это должно якобы предотвращать плач и обеспечивать глубокий сон ничего не подозревающим наследникам славы и благоденствия грядущих эпох.
- Послушай, Либа, - сказал я и испытующе посмотрел ей в глаза, - уж не собираешься ли ты выходить замуж?..
Мне показалось, что она покраснела.
- Ну а если бы? - мотнула она головой.- Что я несовершеннолетняя, что ли? И вообще как это могло прийти тебе в голову?
Я засмеялся.
- Случайно, Либушка! Совершенно случайно я подумал об этом!..
И вот теперь я переписываю все сызнова. Пишу новое начало. Чтобы в нем прославлялась щедрость людей будущего - и детские коляски. Но у меня есть сомнения относительно этих экипажей. Сперва мысль показалась мне слишком дикой, но все же я решил попробовать. Не знаю только, справлюсь ли я с ней, не была ли это лишь минутная слабость, когда я поддался голосу Сирены!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
- Ну, а еще что?
- Он противник пустых фраз, во время прений умело нащупывает основное ядро спора, основную мысль формулирует всегда ясно и понятно.
- Хорошо, может, еще что вспомнишь?
- Когда в его присутствии ругают товарища, он защищает его, старается оправдать перед другими его ошибки, а оставшись с ним с глазу на глаз, указывает ему на них...
- Замечательно, продолжай! Как он ведет себя за стенами редакции?
- Его совершенно не интересует, что о нем думают другие. Иногда он ведет себя, как ребенок. Спокойно ходит по улице без провожатого, говорит, что по давлению и вибрации воздуха узнает даже расположение домов и предметов.
- Интересно, но мне это не нужно...
- Руководит заводским кружком Значка Фучика [ В Чехословацкой Республике организованы читательские кружки, члены которых по прочтении установленных произведений художественной литературы получают Значок Фучика. ]. Знает наизусть почти все произведения и читает рабочим целые отрывки из них. Не переносит, когда люди удивляются его силе и мужеству. Они напоминают ему этим, что он не такой, как они. Очень любит тех, кто держит себя с ним так, как если бы Алеш не был слепым. Очень любит танцевать. О своих успехах в плавании говорит только вскользь. Зимой он собирался кататься на коньках.
- Кое-что для будущего...
- Алеш часто меняет своих чтецов, у него постоянно появляются новые. Он прекрасно разбирается в них, сразу же определяет, кто читает ему из корыстных целей, желая использовать его знакомства, и кто делает это по доброте сердечной...
- Это все не то, чего мне хотелось бы...
- Однажды в субботу, возвращаясь из редакции домой, он застал в коридоре уборщиц и помог им мыть лестницу. После этого случая он стал их любимцем. Они незаметно для него напихали в его карманы конфет...
- Либа, ты преувеличиваешь...
- Как-то во время отпуска он исчез. Знакомые нашли его на Бероунке [ Бероунка - река в средней Чехии, приток Плтавы. ], он работал там паромщиком. Так возникла легенда о "слепом паромщике"...
- Либушка, положа руку на сердце...
- Он очень хорошо играет на рояле, мог бы стать виртуозом. Но не захотел, потому что тогда у него была бы связь с людьми только на расстоянии, а ему хотелось непосредственного контакта. Кроме того, он терпеть не может аплодисментов - они напоминают ему о человеческом высокомерии...
- Вот это мне нужно. Продолжай!
- Лучше всего он чувствует себя там, где слышится смех. И поэтому старается умножать его. Смеющимся дуракам он прощает их глупость, гордецам их надменность. В смехе, по его мнению, все равны, как и во время пения...
- Хорошо, Либа!
- Он импровизирует на рояле. Как-то раз он сказал, что если бы он прозрел, то сочинил бы о солнце такую симфонию, какой еще никто на свете не слыхал.
- Это я запишу. Может быть, ты еще что-нибудь знаешь?
Либа помолчала. Искорки в глазах у нее погасли...
- А разве тебе этого недостаточно? - Она сделала вид, что еще много чего знает, но я понял, что ей уже больше нечего сказать. И вдруг она выпалила: - Я тебе, дядя, еще кое-что скажу!
- Говори...
- Ёза образумился! Он нашел себе постоянную работу!
Я подскочил от удивления, обрадованный этим сообщением.
- Так, значит, у вас все опять наладилось?
Она наморщила носик.
- Но может каждую минуту расстроиться.
И она начала жаловаться на его золотое сердце, которым он готов поделиться с каждым встречным.
- Он знает, что я люблю цветы. Ну, пусть бы принес мне небольшой букетик, а то тащит целые корзины цветов или чуть ли не деревья в горшках.
- Видишь, какой я забывчивый! - хлопнул я себя по лбу. - Я абсолютно забыл об этой прекрасной черте его характера, когда рассказывал о моем Фране! А ведь об этом можно было бы написать целую повесть!
- О расточительности будущих людей? - удивилась Либа.
- Об их щедрости. Расточительности не будет, если все будут расточительными!
- Понимаю. Ты хочешь сказать, что тогда всего будет вдоволь.
- Вот именно...
- Но тогда подарки потеряют свое значение. Как может обрадовать меня подарок, если у меня будет все, что душе угодно?
- Еще больше, чем теперь.
- А я повторяю, что подарки потеряют свою ценность.
- И даже в том случае, если человек подарит .человеку то, что ему дороже всего? Пусть это буд-зт пустяк, но он будет ценен заключенной в нем любовью и радостью от этой любви...
- Пожалуй, ты прав.
- Это будет эпоха подарков. Не будет ни одной вещи, которую люди не могли бы подарить друг другу.
- Но в конце концов и в наши дни...
- Всякий подарок, хотя бы букетик полевых цветов или букетик, сделанный из золота, будет, собственно, лишь воплощением улыбки, пожатия руки или ласки.
- Ах, дядя, теперь я понимаю тебя! Садись и пиши рассказ о щедрости или о подарках.
- А этот твой Алеш, он от рождения слепой?
- Нет, он потерял зрение в концентрационном лагере. А почему ты спрашиваешь?
- Мне нужен слепой от рождения. Родился слепой ребенок. Я хочу сделать кое-какие наброски.
- Ага, явилась муза. Ну, я пошла.
- Но ты ее сестра, Либушка!
Вчера после обеда Либа влетела ко мне с "замечательной идеей".
- Дядя! Пиши! Коляски!
- Какие коляски? - изумляюсь я.
- Детские коляски, - и, задыхаясь, она начала рассказывать о том, какими будут через сто лет детские коляски. Я не мешал ей говорить и забавлялся чисто женским воображением моей племянницы.
По ее словам, каждая коляска будет представлять собой некий уникум, созданный общими усилиями конструктора и художника. Ребеночку в ней будет куда удобнее, чем на руках у матери. Коляски будут различной ширины и вместимости, ведь в некоторых из них будет лежать двойня и даже тройня. Требуемая температура, искусственный ветерок, маленькое солнышко, если большое спрячется за тучи, автоматический менятель пеленок - все это должно якобы предотвращать плач и обеспечивать глубокий сон ничего не подозревающим наследникам славы и благоденствия грядущих эпох.
- Послушай, Либа, - сказал я и испытующе посмотрел ей в глаза, - уж не собираешься ли ты выходить замуж?..
Мне показалось, что она покраснела.
- Ну а если бы? - мотнула она головой.- Что я несовершеннолетняя, что ли? И вообще как это могло прийти тебе в голову?
Я засмеялся.
- Случайно, Либушка! Совершенно случайно я подумал об этом!..
И вот теперь я переписываю все сызнова. Пишу новое начало. Чтобы в нем прославлялась щедрость людей будущего - и детские коляски. Но у меня есть сомнения относительно этих экипажей. Сперва мысль показалась мне слишком дикой, но все же я решил попробовать. Не знаю только, справлюсь ли я с ней, не была ли это лишь минутная слабость, когда я поддался голосу Сирены!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89