Затем я нажал педаль. Никогда не забуду того вечера.
Лента почему-то долго не появлялась. Затем показался кончик, который тут же исчез. Внутри у машины гудело и скрежетало. А затем — я уже было начал терять терпение — появилась лента с советом, который я буду помнить до гробовой доски: «Все деньги, которые у тебя есть, сожги в камине».
Я долго чесал затылок, следовать или не следовать этому совету. Однако я слишком верил машине и поэтому после длительных размышлений связал бечёвкой все свои доллары, разжёг камин и швырнул деньги в огонь. Усевшись рядом и глядя, как обращаются в пепел мои кровные денежки, я с приятным волнением ожидал, что вот-вот произойдёт очередное чудо, которое моя умная электронная бестия приготовила для меня, основываясь на анализе политической и экономической обстановки. Деньги спокойно сгорели, я даже пошевелил пепел прутом, а чуда не было. «Будет, обязательно будет», — думал я, прохаживаясь по комнате и нервно потирая руки.
Прошёл час, прошло два, а чуда все не свершалось. Я в недоумении стал возле своего «пианино» и сказал: «Ну?» Никакого ответа не последовало. «Скорее же отдавай обратно деньги!» — крикнул я. Машина продолжала хранить подозрительное молчание. Собственно, она и не умела разговаривать. Тогда, совершенно потеряв голову, я снова на клавишах набрал ту сумму, которой у меня уже больше не было. Когда я нажал педаль, произошла совершенно возмутительная вещь. Поползла телеграфная лента со сплошными нулями. Сплошные нули и ни одного вразумительного слова. Взбешённый, я стал стучать по машине кулаком, затем пинать её ногами, но она не унималась. Из неё лезли одни нули. Это привело меня в такую ярость, что я схватил чугунную решётку, которой закрывают камин, и изо всех сил стал колотить ею по электронному советчику. Полетели щепки корпуса, остановилась лента, и машина замерла. А я в отчаянии продолжал ломать электронную шарманку до тех пор, пока на полу не оказалась груда щепок, битого стекла и бесформенного клубка проволоки. Повалившись на диван и обхватив руками голову, я выл, как раненая пантера, проклинал все. начиная от радиоламп и кончая изготовленными из них электронными советчиками. Во время этого приступа горячки я бросил взгляд на оставшийся от моей машины хлам и заметил кусок ленты с какими-то буквами. Я чуть было не сошёл с ума, когда прочитал то, что там было написано и что не хотела сообщить мне электронная тварь. Там было сказано: «Продай меня, доложи эти деньги к тому, что у тебя есть, и купи у братьев Крукс и К€ усовершенствованную машину „ЭС, модель ‘2“.
— А почему ты говоришь, что машина не захотела тебе сообщить об этом? — спросил Роба лысый пьяница, который, слушая удивительный рассказ, совершенно протрезвел. — Может быть, она просто испортилась…
— Конечно, черт бы её побрал, не захотела. Она нарочно дала мне совет сжечь деньги, чтобы я её не продал. Только она не учла моего темперамента:
о нем ни в одной газете не было написано.
— Странно, — заметил интеллигент во фраке— Получается, ей не хотелось с вами расставаться? Вы за ней так ухаживали.
— В том-то и дело. Она ко мне очень привыкла. Последнее время, когда мне особенно везло, я за ней ухаживал, как за невестой. Я покрыл её шёлковым покрывалом. Каждый день вытирал с неё пыль. Я даже купил несколько пальм и расставил их вокруг «ЭС, модель ‘1». Вместо трех газет она у меня читала все десять. И вот результат. Когда согласно политической и экономической ситуации я должен был её продать и купить новую, усовершенствованную машину «ЭС, модель ‘2», эта гадина из-за своего бездушного эгоизма меня обманула.
— Вот вам и век, в котором мы живём, — глубокомысленно произнёс парень в синей блузе. — Даже электронным машинам верить нельзя…
Глубоко вздыхая, все стали расходиться. Последним ушёл Роб Дай.
Полосатый Боб
1
Мы смотрели на оранжевую остроконечную громаду, возвышавшуюся в полумиле от нас на фоне бирюзового неба. Просто удивительно, как возникла эта скала высотой в три тысячи футов в центре песчаной равнины.
— Чудо природы, — заметил Боб, — Бывает же такое!
Вдали между нами и скалой виднелась изгородь из колючей проволоки, и сквозь неё к горизонту убегала узкая бетонированная дорожка В том месте, где дорожка пересекала изгородь, у ворот под брезентовым грибком стоял часовой.
— Наверное, здесь когда-то кругом были скалы. Со временем они выветрились, и осталась только одна эта.
Я посмотрел на Боба и про себя усмехнулся. В лучах яркого утреннего солнца белые полосы на его лице стали бледно-розовыми, как будто в этих местах кожа была аккуратно срезана бритвой.
— Знаешь, что я думаю, — сказал я. — Что не сделали за миллионы лет дожди, грозы и ветры, то за десяток лет сделаем мы, люди.
Боб опустил голову и стал ногой ковырять бархатистый песок. Мне показалось, что он стесняется белых полос на своём лице. Перед поступлением на работу нас всех проверяла медицинская комиссия. У Боба признали какую-то редкую болезнь под названием «витилиго». По непонятной причине на теле появляются места с отсутствием пигментации. В остальном он был парень как парень.
— Какой-то учёный или философ сказал, что человечество — это раковая опухоль на теле нашей планеты, — проговорил Боб.
— Хуже. Чёрная оспа. Цивилизация шествует по земному шару под взрывы снарядов и бомб. С каждой новой войной оспа оставляет на лице планеты все более глубокие язвы. Представляю, как будет выглядеть земля, когда по ней пройдутся наши эйч-бомбы.
Насмотревшись вдоволь на скалу, мы побрели обратно к двухэтажному серому зданию. Правее стоял коттедж полковника Джейкса, а слева от главного здания возвышался огромный парусиновый шатёр высотой с пятиэтажный дом. С подветренной стороны на парусине трепетали три громадные синие буквы — инициалы нашего могущественного государства.
— Эти штуки собирают в этом балагане, — пояснил я. — Где ты изучал математику?
— В Чикаго. У профессора Колинза. А ты?
— Я не математик. Я дозиметрист. И ещё немного электронщик. Но я ничего, кроме колледжа, не кончал.
Навстречу шёл полковник Джейкс. За десять шагов от нас он остановился, сложив руки на груди.
— Вам здесь нравятся? — обратился он ко мне.
— А черт его знает! Без работы здесь можно сойти с ума.
— У нас хороший бар. Бесплатный. Самообслуживание.
— Это я уже знаю.
Пока мы так беседовали, Боб медленно брёл к зданию. Видимо, ему не очень нравилось разговаривать с военными. Что же касается меня, то мне было все равно. Все они, в хаки, порядочные болваны. Непонятно, почему правительство поручает им дела, для которых требуются хорошие мозги.
— Кто этот парень? — спросил полковник, кивнув на Боба.
— Это Боб Вигнер, наш математик
— А-а… — протянул Джейкс — Без них теперь ни на шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Лента почему-то долго не появлялась. Затем показался кончик, который тут же исчез. Внутри у машины гудело и скрежетало. А затем — я уже было начал терять терпение — появилась лента с советом, который я буду помнить до гробовой доски: «Все деньги, которые у тебя есть, сожги в камине».
Я долго чесал затылок, следовать или не следовать этому совету. Однако я слишком верил машине и поэтому после длительных размышлений связал бечёвкой все свои доллары, разжёг камин и швырнул деньги в огонь. Усевшись рядом и глядя, как обращаются в пепел мои кровные денежки, я с приятным волнением ожидал, что вот-вот произойдёт очередное чудо, которое моя умная электронная бестия приготовила для меня, основываясь на анализе политической и экономической обстановки. Деньги спокойно сгорели, я даже пошевелил пепел прутом, а чуда не было. «Будет, обязательно будет», — думал я, прохаживаясь по комнате и нервно потирая руки.
Прошёл час, прошло два, а чуда все не свершалось. Я в недоумении стал возле своего «пианино» и сказал: «Ну?» Никакого ответа не последовало. «Скорее же отдавай обратно деньги!» — крикнул я. Машина продолжала хранить подозрительное молчание. Собственно, она и не умела разговаривать. Тогда, совершенно потеряв голову, я снова на клавишах набрал ту сумму, которой у меня уже больше не было. Когда я нажал педаль, произошла совершенно возмутительная вещь. Поползла телеграфная лента со сплошными нулями. Сплошные нули и ни одного вразумительного слова. Взбешённый, я стал стучать по машине кулаком, затем пинать её ногами, но она не унималась. Из неё лезли одни нули. Это привело меня в такую ярость, что я схватил чугунную решётку, которой закрывают камин, и изо всех сил стал колотить ею по электронному советчику. Полетели щепки корпуса, остановилась лента, и машина замерла. А я в отчаянии продолжал ломать электронную шарманку до тех пор, пока на полу не оказалась груда щепок, битого стекла и бесформенного клубка проволоки. Повалившись на диван и обхватив руками голову, я выл, как раненая пантера, проклинал все. начиная от радиоламп и кончая изготовленными из них электронными советчиками. Во время этого приступа горячки я бросил взгляд на оставшийся от моей машины хлам и заметил кусок ленты с какими-то буквами. Я чуть было не сошёл с ума, когда прочитал то, что там было написано и что не хотела сообщить мне электронная тварь. Там было сказано: «Продай меня, доложи эти деньги к тому, что у тебя есть, и купи у братьев Крукс и К€ усовершенствованную машину „ЭС, модель ‘2“.
— А почему ты говоришь, что машина не захотела тебе сообщить об этом? — спросил Роба лысый пьяница, который, слушая удивительный рассказ, совершенно протрезвел. — Может быть, она просто испортилась…
— Конечно, черт бы её побрал, не захотела. Она нарочно дала мне совет сжечь деньги, чтобы я её не продал. Только она не учла моего темперамента:
о нем ни в одной газете не было написано.
— Странно, — заметил интеллигент во фраке— Получается, ей не хотелось с вами расставаться? Вы за ней так ухаживали.
— В том-то и дело. Она ко мне очень привыкла. Последнее время, когда мне особенно везло, я за ней ухаживал, как за невестой. Я покрыл её шёлковым покрывалом. Каждый день вытирал с неё пыль. Я даже купил несколько пальм и расставил их вокруг «ЭС, модель ‘1». Вместо трех газет она у меня читала все десять. И вот результат. Когда согласно политической и экономической ситуации я должен был её продать и купить новую, усовершенствованную машину «ЭС, модель ‘2», эта гадина из-за своего бездушного эгоизма меня обманула.
— Вот вам и век, в котором мы живём, — глубокомысленно произнёс парень в синей блузе. — Даже электронным машинам верить нельзя…
Глубоко вздыхая, все стали расходиться. Последним ушёл Роб Дай.
Полосатый Боб
1
Мы смотрели на оранжевую остроконечную громаду, возвышавшуюся в полумиле от нас на фоне бирюзового неба. Просто удивительно, как возникла эта скала высотой в три тысячи футов в центре песчаной равнины.
— Чудо природы, — заметил Боб, — Бывает же такое!
Вдали между нами и скалой виднелась изгородь из колючей проволоки, и сквозь неё к горизонту убегала узкая бетонированная дорожка В том месте, где дорожка пересекала изгородь, у ворот под брезентовым грибком стоял часовой.
— Наверное, здесь когда-то кругом были скалы. Со временем они выветрились, и осталась только одна эта.
Я посмотрел на Боба и про себя усмехнулся. В лучах яркого утреннего солнца белые полосы на его лице стали бледно-розовыми, как будто в этих местах кожа была аккуратно срезана бритвой.
— Знаешь, что я думаю, — сказал я. — Что не сделали за миллионы лет дожди, грозы и ветры, то за десяток лет сделаем мы, люди.
Боб опустил голову и стал ногой ковырять бархатистый песок. Мне показалось, что он стесняется белых полос на своём лице. Перед поступлением на работу нас всех проверяла медицинская комиссия. У Боба признали какую-то редкую болезнь под названием «витилиго». По непонятной причине на теле появляются места с отсутствием пигментации. В остальном он был парень как парень.
— Какой-то учёный или философ сказал, что человечество — это раковая опухоль на теле нашей планеты, — проговорил Боб.
— Хуже. Чёрная оспа. Цивилизация шествует по земному шару под взрывы снарядов и бомб. С каждой новой войной оспа оставляет на лице планеты все более глубокие язвы. Представляю, как будет выглядеть земля, когда по ней пройдутся наши эйч-бомбы.
Насмотревшись вдоволь на скалу, мы побрели обратно к двухэтажному серому зданию. Правее стоял коттедж полковника Джейкса, а слева от главного здания возвышался огромный парусиновый шатёр высотой с пятиэтажный дом. С подветренной стороны на парусине трепетали три громадные синие буквы — инициалы нашего могущественного государства.
— Эти штуки собирают в этом балагане, — пояснил я. — Где ты изучал математику?
— В Чикаго. У профессора Колинза. А ты?
— Я не математик. Я дозиметрист. И ещё немного электронщик. Но я ничего, кроме колледжа, не кончал.
Навстречу шёл полковник Джейкс. За десять шагов от нас он остановился, сложив руки на груди.
— Вам здесь нравятся? — обратился он ко мне.
— А черт его знает! Без работы здесь можно сойти с ума.
— У нас хороший бар. Бесплатный. Самообслуживание.
— Это я уже знаю.
Пока мы так беседовали, Боб медленно брёл к зданию. Видимо, ему не очень нравилось разговаривать с военными. Что же касается меня, то мне было все равно. Все они, в хаки, порядочные болваны. Непонятно, почему правительство поручает им дела, для которых требуются хорошие мозги.
— Кто этот парень? — спросил полковник, кивнув на Боба.
— Это Боб Вигнер, наш математик
— А-а… — протянул Джейкс — Без них теперь ни на шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69