Они пошли. Регулировщик внезапно остановился.
— А при вашем зрении не трудно ходить?
— Как сказать, мне надоело видеть ноги вверху. И дорогу вверху. От этого болит шея.
Начальник выслушал сделанный шёпотом доклад Регулировщика.
— Чепуха. Такого не может быть. Скажите, где моя голова?
— Вон там, внизу.
— Ничего подобного, вы сами показываете пальцем вверх!
— Для вас это — верх, а для меня — низ.
— Гм-м. Значит, вам кажется, что вы ходите вверх ногами?
— Нет. Это вам кажется, что вы ходите вверх головой. У меня все нормально, как в учебнике физики.
— Послушайте! Если вам поверить, то вы исключение из правила.
— Ничего подобного, это вы исключение из правила. Господи, опять ваши ботинки возле моего лица. Прошу вас…
— Хорошо, я отойду… Я каждый день чищу ботинки. Ещё вопрос. Как вы пьёте и едите?
— Как обычно, как все. Из стакана и из ложки.
Начальник возликовал.
— Если бы все было так, как вы рассказываете, то любая жидкость лилась бы мимо вашего рта!
— Ну, знаете! Тогда, простите, вам неизвестен закон тяготения.
— То есть?
— Жидкость никогда не выльется из-за своей тяжести.
— Куда же она, по вашему. притягивается?
— Вон туда, вверх.
— Вы снова показываете вниз!
— Я уже вам объяснял…
— Ах, да.
Начальник был сообразительным, образованным человеком. Он вытащил из кармана газету.
— Ну-ка, почитайте, что здесь написано?
— «Атнеднопсеррок огешан илисорпоп ым»…
— Вы читаете с нижнего правого угла, справа налево вверх???
— А как же иначе?
— И вам все это понятно?
— Конечно. Мой мозг сразу же поворачивает текст, как надо.
— Предметы не переворачивает, а текст переворачивает? Странно.
— Ничего странного. Может быть, это своего рода компенсация за мою физическую нормальность.
— Вы считаете это нормальным — видеть все вверх ногами?
— Повторяю, именно это и нормально. А вот то, как видят остальные…
— Значит, по-вашему, мы ненормальные? Но нас ведь большинство!
— Ну это ещё не аргумент…
Регулировщик задал мучавший его вопрос.
— Скажите, а вы не пытались приспособиться ко всем…
— Что вы имеете в виду?
— Ну, чтобы ваш низ стал верхом, и так далее?
— О, да, конечно, конечно. В молодости.
— И что вы для этого делали?
— Занимался акробатикой. Пытался ходить на руках. Как йог, часами стоял на голове.
— Ну и как?
— Просто мне несколько раз наступили на руки. Простите, опять ваши ботинки…
Начальник и Регулировщик умолкли.
Затем Регулировщик сказал:
— Я вас немного провожу. Осторожно, здесь у нас наверху, то есть на вашем низу, болтается люстра. Слишком низко. Не заденьте её ногами. А вообще-то очень странный случай. Гм. Что вы видите, когда идёте со мной? Ах, вы уже говорили. Ботинки. Знаете, я, между прочим, пишу диссертацию. Вы бы мне могли помочь. Редкий случай в правовой практике. Вы бы не разрешили мне как-нибудь зайти к вам? Просто потолковать поподробнее…
— Отчего же, пожалуйста. Запишите адрес.
— А как вас лучше разыскать?
— Я живу вон в том семиэтажном доме, на последнем этаже. Лучше всего заходить с крыши, через второе окно от правого угла…
Регулировщик исчез в темноте.
Лунная соната
I
Над космодромом разнёсся голос диспетчера:
— Пассажирам, отправляющимся в сторону Луны рейсом два ноль семь, занять место в роллере. К старту корабля машина отходит через пять минут.
Объявление повторили три раза. Ольга посмотрела мне в глаза:
— Ну же, Владо! Будь хоть чуточку веселее!
Её лицо сияло от радости. Оно просто излучало свет, точно так, как тогда, когда я первый раз увидел её рядом с «Людвигом».
Товарищи повернулись к нам спиной и образовали плотный круг. Они решили, что нам пора прощаться по-настоящему… Я крепко сжал руку Ольги и стал смотреть через её плечо на зелёный горизонт, где возвышалась серебристая громада корабля. Его острый нос был обращён прямо к Солнцу, и просто не верилось, что именно в полдень он отправляется на Луну…
— Скажи, что мы будем друзьями, Владо, — прошептала Ольга.
— Что-то вы долго! И вдобавок шепчетесь. Герка, не жми так сильно мне руку!
Это из круга кричал наш друг, Серёжа Самойлов. Он-то думал, что знает про меня и Ольгу все.
— Мы останемся друзьями? — спросила она. Я кивнул головой.
—Молодец, Владо. До свидания.
— Ну, нацеловались? — нетерпеливо кричал Серёжа.
— Да, — ответил я. — Оля, передай привет Георгию.
— Обязательно, — ответила девушка. Улыбаясь, она пошла по ступенькам вниз к площадке, где стоял голубой роллер.
Роллер укатил к стартовой площадке, а мы продолжали стоять на месте, глядя на серебристую громаду.
— Ладно, — сказал я, — пойду…
Меня никто не пытался остановить. Всем было все понятно, во всяком случае они так думали. Уже на верхней террасе парка я почувствовал, как вздрогнул воздух, как широкими, упругими волнами покатился во все стороны гул могучих двигателей. Я остановился и посмотрел на зелёный горизонт. Низенькие липы выбросили свои кроны в сторону от центра стартовой площадки, а серебристая сигара закачалась в клубах чёрного дыма и начала подниматься вверх. Через мгновенье пронзительный визг рассёк горячий воздух, и космический аппарат исчез в ослепительной голубизне неба.
…Я люблю эту дорогу среди зелёных холмов. Когда-то мне казалось, что ей нет конца, как нет конца человеческому счастью. На её обочине росли молодые липы, а дальше начинались холмы, пологие, округлые, как будто здесь когда-то закопали гигантские шары, и в течение веков они погружались в землю все глубже и глубже. Я люблю эту дорогу, я бродил по ней много раз — и тогда, когда, как сегодня, над ней перелетали посвистывающие птицы, и когда по капюшону моего плаща барабанил осенний дождь, и когда из-за холмов на неё гурьбой выходили мальчишки и усердно стучали лыжами об асфальт, чтобы сбить снег…
Мимо меня промчался автобус и кто-то, наверное Галя Войн, высунув голову в окно крикнул:
— Владо, не заблудись!
…Первый раз, когда мы пошли с Олей к космодрому, она недоверчиво спросила:
— А вы знаете, куда ведёт эта дорога?
Она и не подозревала, что я прошёл по ней сотни раз. И много-много раз суждено было нам теперь пройти по ней вдвоём. А однажды ночью мы свернули с асфальта в сторону и вышли на Большое озеро, в котором отражалась луна.
Я никогда не забуду той ночи.
II
«Когда на сердце тоскливо, иди к людям». Я не помню, кто это сказал, но нужно, чтобы на сердце действительно было тоскливо, дабы понять правду этих слов. Первый, кто попался мне в лаборатории, был Герман Зоннельгардт.
— Они хотят разломать «Людвига». Вы должны немедленно вмешаться, — торопливо проговорил он, теребя борт моей куртки.
— Зачем? — удивился я.
— Спросите их, этих чудаков из ВЦ.
— Не давайте им ломать «Людвига», Владо Андреевич, — жалобно просили девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69