Чак безропотно подчинился. Где-то снова ухнул филин. Мария любила сов. Быть может, потому, что у нее самой большие и круглые, как у совы, глаза. Теперь на ее исхудавшем лице они казались огромными.
— Я вами доволен, мистер Уайтхед, — сказал наконец Доббс. — Именно это нам и требовалось. Благодарю вас.
— Всегда к вашим услугам, — машинально ответил Чак. — А как же все-таки с Марией? — снова спросил он упавшим голосом, понимая, что это бессмысленно.
— С Марией? Она уже дома, в своей постели. Я привез ее туда, как только вы покинули лабораторию. Бедняжка так страдала, что я сжалился и сделал то, на что вы не смогли решиться.
Темнота перед глазами Чака превратилась в непроглядный мрак. Он затряс головой и прошептал:
— Нет!
— Я поступил так из сострадания. Она скончалась безболезненно, ничего не почувствовав. Просто дышала все тише и медленнее после укола морфия, пока не обрела вечный покой.
— Нет! — дрожащим голосом повторил Чак. — Она этого не хотела! Она говорила мне об этом. И никогда не обратилась бы ко мне с такой просьбой.
— Ее желание никого не интересовало, так было лучше для дела, — резко сказал мистер Доббс.
Слабая надежда исчезла, а вместе с ней исчез и страх.
— Я оставил за вас коротенькое письмецо на компьютере, мистер Уайтхед, — паточным голосом продолжал говорить Доббс. — Чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений в случившемся. В нем говорится, что вы намерены покинуть этот жестокий мир и воссоединиться на небесах со своей любимой женой. Вам предлагается на выбор два варианта смерти: легкий и быстрый либо мучительный и медленный. Если вы предпочтете первый, сделайте два шага вперед. Второй вариант я вам тоже легко устрою. Решайте!
Чак истерически расхохотался. Но откуда Доббсу знать, что такое медленная и мучительная смерть? Все тело Чака наполнилось необыкновенной легкостью. До пустоты оставалось всего два шага, и, сделав их, он улетит в небытие, словно пушинка одуванчика.
Будь он поумнее, посмелее и поудачливее, он, возможно, нашел бы выход из нынешнего положения. Но после нескольких месяцев ухода за Марией он совершенно обессилел, растерял свое мужество, сообразительность и везение. Что, очевидно, и было принято во внимание теми сатанинскими силами, которые заманили его в эту смертельную ловушку. И вряд ли что-либо изменится, если его найдут мертвым и со следами пытки. Дьявол не оставил ему ни одного шанса. Он получил свое и теперь ждал, когда его жертва покончит с собой.
Чаку представилось, что он уже падает с огромной высоты туда, где во мраке светятся глаза филина, и от этого на душе у него стало спокойно и легко.
Он сделал два роковых шага — и сорвался в бездну, ощущая бьющий ему в лицо холодный воздух. Громадные совьи глаза поглотили его спустя мгновения, и он устремился в объятия ожидавшей его с нетерпением Марии.
Подъезжая к дому Эрин, Коннор с опаской покосился на нее и осторожно предложил:
— Может быть, тебе лучше пока пожить у меня? Там и двери покрепче, и замки понадежнее, и кровать пошире…
— Нет, я должна быть дома, — решительно сказала она.
— Эрин, пойми меня правильно! Я беспокоюсь о твоей безопасности… — вздохнув, начал было Коннор, но она перебила его:
— Нет, нет и нет! Мне может позвонить Синди, Тония, моя подруга, должна вернуть мне кошку. Может позвонить мама, там у меня все документы, наконец, мне надо вымыться и переодеться. Так что, пожалуйста, отвези меня домой!
Коннор неохотно включил сигнал поворота. Эрин вздохнула с облегчением. Задумавшись, Коннор проехал мимо нескольких свободных парковочных площадок. Эрин спросила:
— Хочешь убедиться, что поблизости нет того черного внедорожника?
Коннор резко затормозил, так что Эрин едва не расшибла лоб о приборную панель, подавшись вперед, и молча заехал на площадку. Они вышли из машины и вместе пошли к дому. В дверях Коннор с недовольной миной взглянул на сломанный замок и пробурчал:
— Следовало бы подать на домовладельца в суд!
— Тогда он отключит горячую воду, — сказала Эрин. — С ним лучше не связываться, иначе хлопот не оберешься.
Лифт тоже был сломан, им пришлось подниматься по лестнице. Эрин была благодарна Коннору за то, что он составил ей компанию, одной ей было бы в этот ночной час страшно и тоскливо, разваливающееся строение и днем-то производило тягостное впечатление.
Она вынула из сумочки ключи, но Коннор отобрал их у нее и, сделав ей знак отойти в сторонку, достал пистолет.
Эрин тяжело вздохнула. Все полицейские немного сумасшедшие, и Коннор не исключение, ему повсюду мерещится опасность. Отец ее тоже был параноиком, поэтому она давно смирилась со странностями их поведения. Коннор осторожно отпер дверь, включил свет и вошел в квартиру. Осмотрев ее, он крикнул Эрин:
— Все чисто, можешь войти.
— Слава Богу, — пробормотала она.
Лицо Коннора помрачнело, когда он уловил нотки сарказма в ее голосе, но Эрин была слишком утомлена, чтобы обращать на это внимание. Пусть сердится, если ему хочется, успокаивать его она все равно не станет, у нее самой скверное настроение. Она сняла жакет, швырнула его на стул и потерла ладонью онемевшую шею и затылок.
— Эрин, — сказал Коннор, заперев дверь и закрыв ее на щеколду. — Я не могу сегодня оставить тебя одну. Это было бы безрассудно. Так что мне придется ночевать у тебя.
Эрин потерла поясницу, размяла плечи и сказала:
— Нет, у меня ты не останешься.
— Останусь, милочка, — бесстрастно возразил он. — Ты забыла, что произошло на шоссе? Или ты надеешься, что эта хлипкая дверь и никудышный замок защитят тебя от наемного убийцы? Да такие умельцы вскроют самый сложный замок и стальную дверь, если это потребуется.
Эрин запустила пальцы в волосы и, взлохматив их, насмешливо спросила:
— Может, мне снять сейф в банке для временного проживания? И нанять взвод морских пехотинцев для охраны?
— Похоже, ты начинаешь понимать всю серьезность проблемы, — сказал Коннор, прищурившись.
— Эрин скинула туфли, одна туфля приземлилась на середине комнаты, вторая упала на кипу научных журналов в Тогда оставайся, — невозмутимо сказала она.
— Я думал, ты меня возненавидела, — с легким удивлением сказал Коннор, чем доставил Эрин немалое удовольствие, существенно укрепив ее уверенность в своих женских чарах. Ей было приятно убедиться, что он тоже подвержен их воздействию. Она взглянула на свои наручные часики, сняла их и кинула на туалетный столик.
— Сейчас уже три часа утра, Коннор. Я слишком устала, чтобы злиться на тебя.
Куртц Новак и Габор Лукаш явно не стоили того, чтобы так страдать и унижаться ради них. Они воспользовались им и выбросили, как изжеванный презерватив. Мартин это чувствовал.
Полицейские бесцеремонно втолкнули его в камеру и захлопнули дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104