Сил не осталось даже на то, чтобы расправиться с этой нехитрой снедью. Сергей улегся прямо поверх спальника и уже через пару минут дрых без задних ног.
Проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. С трудом сфокусировав глаза, Семь-сорок обнаружил в изголовье Лесничего, судя по всему, тоже только-только вставшего, с отпечатком молнии от спальника на раскрасневшейся щеке.
— Давай, пошли, через пять минут церемония награждения!
— О Боже! А может, как-нибудь без нас? Я победителям и мысленно поаплодировать могу.
— Только что заходили организаторы, настоятельно просили всех судей быть на награждении. Пошли, посмотрим. Может, грамоту какую дадут на память потомкам. К тому же, пришлось пообещать, что мы будем. Неохота подводить ребят.
— Ну, раз обещал, то пойдем. Только подожди пару минут, меня чего-то из стороны в сторону шатает. И кстати, что за дела: поднять — поднял, а разбудить забыл! Спички принес в глаза вставлять?
— Думаешь, я сам лучше? Меня вообще за ноги из палатки выволокли, чтобы в чувство привести.
— Добрые люди, ничего не скажешь!
— Хорош ворчать, как старый дед, пошли!
Церемония награждения в этот раз действительно шла чуть-чуть по другому сценарию, нежели это было заведено. Обычно организаторы ограничивались общей благодарностью судейской бригаде и сразу же переходили к процедуре награждения участников и победителей. Сегодня же каждый судья был вызван отдельно, получил предсказанную Лесничим почетную грамоту и памятный значок, а также свою долю аплодисментов.
Совершенно случайно Семь-сорок и Лесничий расположились в непосредственной близости от Ликвидатора. Семь-сорок про себя ожидал начала очередного раунда «переговоров о перемирии» со стороны Ивана, но вроде пронесло. Никаких попыток подобного толка Лесничий не предпринимал, на Олега не смотрел, по крайней мере, специально, но и глаз не отводил, если вдруг случалось пересечься с Ликвидатором взглядом. Судя по тому, как воинственно набычился Ликвидатор, своих позиций он сдавать не собирался. Пока, по крайней мере. Так и стояли втроем: вроде как вместе, но напряжение внутри такое, что вот-вот искрить начнут. Поэтому, как только появилась возможность поменять дислокацию, троица немедленно воспользовалась данным обстоятельством: Сергей и Иван ретировались за спины основной массы участников, а Олег, напротив, передвинулся поближе к первым рядам.
Дождавшись конца церемонии, Иван обратился к Семь-сорок:
— Слушай, я, наверное, поеду. Что-то меня до дома, до хаты потянуло. На пьянку оставаться желания нет, глядеть на ваш с Ликвидатором апартеид — тоже. Так что пойду, соберу вещи и двину.
— А меня не захватишь?
— Тоже ностальгия замучила?
— Ну, вроде того.
— Давай, поехали. Заодно меня по дороге тормошить будешь, если начну за рулем засыпать. Что-то меня сегодняшний день вымотал до крайности.
— Та же фигня. Чувствую себя, как белье после центрифуги.
— Эк как с тобой жизнь-то неласкова!
— И не говори, кума! У самой муж пьяница!
Семь-сорок вздохнул про себя с облегчением. Вроде бы Лесничий больше на него не дуется. И то хлеб. А то еще не хватало рассориться в одночасье со всеми друзьями — это уже полный маразм получится.
Они оперативно свернули свой лагерь, с некоторым сожалением в последний раз осмотрели место бывшей стоянки и, попрощавшись с организаторами и знакомыми джиперами, отправились домой.
Как и предсказывал Лесничий, на полпути к Москве его основательно сморило. Он добросовестно пялился сквозь лобовое стекло на трассу, шел с крейсерской скоростью под девяносто, при необходимости совершал обгоны, но уже совершенно не врубался в то, что и как делает.
— Слушай, Серега, давай поговорим о чем-нибудь, а то я под эту музыку точно засну.
— Да ты что! Это же «Рамштайн»! Меня лично от них всего аж трясет, уже изнутри вибрирую! Скоро пломбы из зубов повылетают, а ты говоришь «засну»!
— Да хоть «Рамштайн», хоть «Песняры» — все едино. Если не буду разговаривать, мы с тобой в каком-нибудь гостеприимном кювете окажемся, к бабке не ходи!
— Слушай, если ты так устал — чего ж тогда домой рванул? Выспался бы и с утра бодрячком! Дела, что ли, какие срочные нарисовались?
— Я ж говорю — ностальгия одолела. Вот хочу сегодня спать в своей квартире, и хоть кол на голове теши! Понимаю, что глупо, но приспичило мне, и все тут!
— М-да, как говорят на Байконуре, «как у вас все запущено». Ладно, будем разговаривать, раз просишь. Слушай, если не хочешь — не отвечай, поскольку это дело, конечно, не мое, но все же: как там Кристина? Олег говорил, ты ее вроде отдыхать отправил?
— Ну, можно и так сказать, хотя боюсь, у нее на этот счет другое мнение. Если она по возвращении об мою голову столовый сервиз не переколотит — уже победа. Внутри понимаю, что честнее было бы ей все заранее рассказать, но она бы тогда точно не согласилась на мой план. Так что сейчас я весь как на иголках. Боюсь.
— Чего? В твоем домашнем сервизе слишком много предметов?
— Если б так! Я за ней ехать боюсь. Понимаешь, если так посмотреть: я ее привез, я ее и забирать должен. Но боюсь — словами не передать. Вот и откладываю поездку, уговариваю себя, мол, лучше на следующей неделе отправлюсь. Приходит эта самая следующая неделя — мне уже кажется, что лучше через неделю ехать. В общем, веду себя как сопливый мальчишка.
— Скорей уж как испуганный страус! Зарылся по самые уши в песок и не отсвечиваешь.
— Между прочим, это все басни: страусы свои головы в песок не засовывают. Просто пригибают их низко к земле, и все. Поэтому шуточки про бетонный пол — это именно шуточки, и ничего больше.
— Ну ладно, уговорил: страуса беру назад. И что делать собираешься?
— Если честно — ждать. Понимаешь, в принципе, она могла уже несколько раз домой вернуться. Она — девчонка упорная, если что-то себе в голову втемяшит, ее хрен кто остановит. Не женщина — а бронепоезд. Извернется, а найдет способ. Вот я и надеюсь тихо-тихо так, что раз она все еще не приехала, значит, ей там понравилось.
— А съездить в разведку? Узнать ситуацию на месте? Втихаря, разумеется!
— Я уже думал об этом. Но даже этого боюсь. Понимаешь, я себя знаю: если окажусь рядом с ней, то не сдержусь, захочу увидеться. И тогда весь смысл этой разведки летит коту под хвост. Даже если ей там понравилось, Кристя из принципа захочет вернуться в Москву. Немедленно. Да еще и мне люлей навешает. А я бы хотел, чтобы она подольше отдохнула. И может быть, что-то поняла. По крайней мере, простила то, что я ее там бросил. Глупо, правда?
— А что она должна такого понять?
— Понять… Понять то, что я люблю ее, но жить так, как мы жили, дальше не намерен и не могу. Я готов быть для нее кем угодно: мужем, любовником, охранником, в крайнем случае — жилеткой для слез, лишь бы ко мне не относились как к предмету интерьера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73