На арке портала Дворца дожей в Венеции sulle acque — над водой высечена надпись, выражающая квинтэссенцию уроков свободных границ: “Venetorum urbs divina disponente providentia in aquis fundata, aquarum ambitu circtumsepta, aquis pro muro munitur. — Quisquis igitur quoquomodo detrimentum publicis aquis inferre ausus fuerit et hostis' patriae judicetur nee minore plectatur poena quam si sanctos muros patriae violasset…”
Это — геополитическое признание морских границ в классической форме! К столь весьма спорному вопросу о протяженности территориальных вод государства, о границе, отстоящей на три мили, и о дальности стрельбы артиллерии — на редкость примитивному мерилу протяженности прибрежных вод — в действительности постоянно примешиваются случаи, которые, между прочим, показывают, сколь еще далеко на практике человечество от состояния, когда оно умело бы заменять силу правом. Так, Испания и Швеция в вопросе о территориальных водах оспарирают трехмильную зону и хотят распространить свою власть дальше, на четыре мили. Аналогичный случай в Белом море, где, пожелав противодействовать британской браконьерской рыбной ловле и контрабанде оружия и пропаганде, Советское правительство в 1922 г. прибегло к сильным контрмерам и на угрозы британского правительства ответило посылкой крейсера. Здесь, на северном побережье Советского Союза, налицо совершенно иной интерес по сравнению с Персидским заливом, где установлен британский контроль над ввозом оружия в Афганистан и Индию, где морская держава [т.е. Англия] хочет держать континент безоружным. Строгое исполнение понятия о трех милях, возникшего из дальности стрельбы артиллерии, открывает, например, враждебному проникновению Японские окраинные моря, Азовское море. Во многих договорах все еще признаваемая дальность стрельбы артиллерии делает Внутреннее море [с.71] и Японское море, а впредь и Канал mare clausum , ибо дальность стрельбы артиллерии ныне 128 км, и если два берега сблизятся, то тем самым будет заблокировано пространство ранее открытого моря в 256 км. Это кажется похожим на дурную шутку; однако если поразмышляем, что Соединенные Штаты из схожей широко задуманной трактовки понятия своего побережья объявили маршрут Манила — Ванкувер — Панама — Нью-Йорк американской каботажной трассой, то дело выглядит серьезнее. Надо признать, что могущественный и сегодня, как всегда, в состоянии играть правовыми понятиями. Для земных пространств с известными нам размерами ясно вырисовываются последствия того, сколь обесцененными могут стать в таком случае границы вообще. Попробуйте проложить 256 км, например, через Баден или Австрию! При таких масштабах Баден и Тироль исчезают как пространства, обладающие собственным правом на существование. Блокируйте для свободного сообщения на карте мира в качестве эксперимента все морские пространства с проходом менее 256 км : восточноазиатский коридор Окраинного моря, Зондское море , разрежьте Средиземное море, закройте Северное и Балтийское моря, не говоря уже о Черном море и американском Срединном море. Представьте себе картину, как могли бы пролегать трассы международного сообщения через фикции государственного права при такой широте фактического понимания границ в таких обширных размерах, ведь как они и практически будут сужены американским, австралийским, чилийским, турецким пониманием каботажного плавания. Это — использование права морской границы до крайних пределов, как его проводили Соединенные Штаты, с неслыханной грубостью новейшее законодательство Турции, а также начинает осуществлять Чили, сознательно перенимая все у англосаксонства, чтобы парализовать иностранное судоходство и таким образом подталкивать не заслуживающий доверия мир навстречу крахам или превентивному применению силы.
Американский билль Джонса — не что иное, как фактическое обновление Навигационного акта Кромвеля; и это только удача для живущих в тени народов, когда в ответных ударах, наносимых корыстной монопольной эксплуатации, такие процветающие торговые колонии, как Гонконг (Сянган) и Шанхай, вдруг почувствовали, что бойкот и предупредительные забастовки китайцев могут проложить здесь границу, которую безнаказанно не перейдешь. Однако в данном случае за движением самозащиты китайской морской границы стоит воля к сопротивлению 442 миллионов [населения].
Итак, на стыке суши и моря, вдоль границы между ними возникает зона борьбы, а именно побережье. Следует строго различать между заманивающими в свои сети и привлекающими побережьями и побережьями как зонами обороны. Из раннего исторического опыта человечества известно, что обрывистые побережья с выступающими рядами утесов, с обозримыми [с.72] островами, побережья, изрезанные бухтами и фиордами, шхеры как вид побережья вызывали соблазн перехода в направлении моря. Монотонный плоский берег, в особенности если на него накатывается сильный прибой, повсюду скорее становился препятствием, к которому прилаживается устремляющаяся сюда общность и при сильном давлении населения изнутри, как в целом северокитайская и индийская. Следовательно, мы четко различаем в политико-культурном и научном смыслах границы, образованные плоским и отвесным побережьем, крутым берегом, внутри отвесного побережья между стоящими параллельно или же перпендикулярно побережью горными цепями, причем параллельные затрудняют нарушение границы в направлении моря, а перпендикулярные ему способствуют .
Изрезанное, богатое гаванями побережье и побережье монотонное, бедное гаванями позволяют морю вести себя в корне различно в качестве границы. При этом, разумеется, мы видим, что некогда знаменитые гавани с ростом тоннажа, допустимой осадки и вместимости судов утрачивают свою ценность, что число мировых торговых гаваней, вполне достаточных для крупномасштабного перехода границ в направлении моря или в направлении суши, сокращается. Последующие разновидности создаются, естественно, своеобразием прибоя (юго-западное африканское побережье!), а также возможностью его преодоления с помощью технических средств (пирс).
Эффективной инфильтрации способствует своеобразие моря как границы повсюду там, где оно разделяет народные общности или культурные круги и государственные образования. Она обусловлена уже естественным очертанием побережья: рифы, шхеры, лагуны, отмели, гафы, лиманы, пояс прибрежных мангровых зарослей, песчаные отмели — все эти отдельные формы ведут себя совершенно по-разному в отношении инфильтрации, обмена жизненными формами людей на их морской границе. Нужно лишь помнить об их совершенно различной способности сопротивляться враждебной силе, высадке десантов и обстрелам или же о санитарном разграничении, карантине. Нужно лишь зорко следить за тем, как известные виды опорных островных пунктов на обширных побережьях сильно ослабляют оборонительную силу береговой границы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Это — геополитическое признание морских границ в классической форме! К столь весьма спорному вопросу о протяженности территориальных вод государства, о границе, отстоящей на три мили, и о дальности стрельбы артиллерии — на редкость примитивному мерилу протяженности прибрежных вод — в действительности постоянно примешиваются случаи, которые, между прочим, показывают, сколь еще далеко на практике человечество от состояния, когда оно умело бы заменять силу правом. Так, Испания и Швеция в вопросе о территориальных водах оспарирают трехмильную зону и хотят распространить свою власть дальше, на четыре мили. Аналогичный случай в Белом море, где, пожелав противодействовать британской браконьерской рыбной ловле и контрабанде оружия и пропаганде, Советское правительство в 1922 г. прибегло к сильным контрмерам и на угрозы британского правительства ответило посылкой крейсера. Здесь, на северном побережье Советского Союза, налицо совершенно иной интерес по сравнению с Персидским заливом, где установлен британский контроль над ввозом оружия в Афганистан и Индию, где морская держава [т.е. Англия] хочет держать континент безоружным. Строгое исполнение понятия о трех милях, возникшего из дальности стрельбы артиллерии, открывает, например, враждебному проникновению Японские окраинные моря, Азовское море. Во многих договорах все еще признаваемая дальность стрельбы артиллерии делает Внутреннее море [с.71] и Японское море, а впредь и Канал mare clausum , ибо дальность стрельбы артиллерии ныне 128 км, и если два берега сблизятся, то тем самым будет заблокировано пространство ранее открытого моря в 256 км. Это кажется похожим на дурную шутку; однако если поразмышляем, что Соединенные Штаты из схожей широко задуманной трактовки понятия своего побережья объявили маршрут Манила — Ванкувер — Панама — Нью-Йорк американской каботажной трассой, то дело выглядит серьезнее. Надо признать, что могущественный и сегодня, как всегда, в состоянии играть правовыми понятиями. Для земных пространств с известными нам размерами ясно вырисовываются последствия того, сколь обесцененными могут стать в таком случае границы вообще. Попробуйте проложить 256 км, например, через Баден или Австрию! При таких масштабах Баден и Тироль исчезают как пространства, обладающие собственным правом на существование. Блокируйте для свободного сообщения на карте мира в качестве эксперимента все морские пространства с проходом менее 256 км : восточноазиатский коридор Окраинного моря, Зондское море , разрежьте Средиземное море, закройте Северное и Балтийское моря, не говоря уже о Черном море и американском Срединном море. Представьте себе картину, как могли бы пролегать трассы международного сообщения через фикции государственного права при такой широте фактического понимания границ в таких обширных размерах, ведь как они и практически будут сужены американским, австралийским, чилийским, турецким пониманием каботажного плавания. Это — использование права морской границы до крайних пределов, как его проводили Соединенные Штаты, с неслыханной грубостью новейшее законодательство Турции, а также начинает осуществлять Чили, сознательно перенимая все у англосаксонства, чтобы парализовать иностранное судоходство и таким образом подталкивать не заслуживающий доверия мир навстречу крахам или превентивному применению силы.
Американский билль Джонса — не что иное, как фактическое обновление Навигационного акта Кромвеля; и это только удача для живущих в тени народов, когда в ответных ударах, наносимых корыстной монопольной эксплуатации, такие процветающие торговые колонии, как Гонконг (Сянган) и Шанхай, вдруг почувствовали, что бойкот и предупредительные забастовки китайцев могут проложить здесь границу, которую безнаказанно не перейдешь. Однако в данном случае за движением самозащиты китайской морской границы стоит воля к сопротивлению 442 миллионов [населения].
Итак, на стыке суши и моря, вдоль границы между ними возникает зона борьбы, а именно побережье. Следует строго различать между заманивающими в свои сети и привлекающими побережьями и побережьями как зонами обороны. Из раннего исторического опыта человечества известно, что обрывистые побережья с выступающими рядами утесов, с обозримыми [с.72] островами, побережья, изрезанные бухтами и фиордами, шхеры как вид побережья вызывали соблазн перехода в направлении моря. Монотонный плоский берег, в особенности если на него накатывается сильный прибой, повсюду скорее становился препятствием, к которому прилаживается устремляющаяся сюда общность и при сильном давлении населения изнутри, как в целом северокитайская и индийская. Следовательно, мы четко различаем в политико-культурном и научном смыслах границы, образованные плоским и отвесным побережьем, крутым берегом, внутри отвесного побережья между стоящими параллельно или же перпендикулярно побережью горными цепями, причем параллельные затрудняют нарушение границы в направлении моря, а перпендикулярные ему способствуют .
Изрезанное, богатое гаванями побережье и побережье монотонное, бедное гаванями позволяют морю вести себя в корне различно в качестве границы. При этом, разумеется, мы видим, что некогда знаменитые гавани с ростом тоннажа, допустимой осадки и вместимости судов утрачивают свою ценность, что число мировых торговых гаваней, вполне достаточных для крупномасштабного перехода границ в направлении моря или в направлении суши, сокращается. Последующие разновидности создаются, естественно, своеобразием прибоя (юго-западное африканское побережье!), а также возможностью его преодоления с помощью технических средств (пирс).
Эффективной инфильтрации способствует своеобразие моря как границы повсюду там, где оно разделяет народные общности или культурные круги и государственные образования. Она обусловлена уже естественным очертанием побережья: рифы, шхеры, лагуны, отмели, гафы, лиманы, пояс прибрежных мангровых зарослей, песчаные отмели — все эти отдельные формы ведут себя совершенно по-разному в отношении инфильтрации, обмена жизненными формами людей на их морской границе. Нужно лишь помнить об их совершенно различной способности сопротивляться враждебной силе, высадке десантов и обстрелам или же о санитарном разграничении, карантине. Нужно лишь зорко следить за тем, как известные виды опорных островных пунктов на обширных побережьях сильно ослабляют оборонительную силу береговой границы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161