«Один Бог знает, сколько людей мы сегодня потеряли…»
– Проклятые немцы! – воскликнул Авель.
– Да, сэр.
– Он мёртв?
– Вполне может быть, – ответил доктор равнодушным тоном. – Он теряет так много крови, что вопрос только во времени. – Он поднял голову. – Я больше ничего не могу тут сделать. Подполковник, попробуйте доставить этого единственного выжившего в полевой госпиталь до того, как он умрёт, и дайте знать на командный пункт, что я пошёл дальше и что мне нужен каждый человек, которого они могут прислать.
– Хорошо, – ответил Авель, и они с доктором аккуратно положили капитана на носилки. Авель и один из чистильщиков картошки медленно пошагали в лагерь. Доктор предупредил их, что резкие дёргания носилок могут вызвать ещё большую потерю крови. Авель ни разу не дал своему напарнику передышки, пока они не сделали четырёхкилометровый марш-бросок до полевого госпиталя. Он хотел дать капитану шанс на жизнь, а потом вернуться к доктору в лес.
Больше часа они шли по грязи и под дождём, и Авелю уже стало казаться, что капитан умер. Измученные, они дошли до полевого госпиталя, и Авель передал капитана санитарам. Когда капитана погрузили на каталку, он открыл единственный незабинтованный глаз, всмотрелся в лицо Авеля и попытался поднять руку. Авель отдал ему честь и чуть не запрыгал от радости, увидев открытый глаз и двигающуюся руку. Он молился за то, чтобы этот человек выжил.
Авель вышел из госпиталя, готовый вернуться в лес со своей командой, когда его остановил дежурный офицер.
– Подполковник, – сказал он. – Я ищу вас повсюду. Там триста человек, которых надо накормить. Где вы были?
– Прогулялся, чтобы сменить обстановку…
25
Два санитара осторожно положили капитана на операционный стол. Капитан, которого звали Уильям Каин, видел медсестру, печально смотрящую на него, видел, как шевелятся её губы, но не слышал, что она ему говорила. Он не понимал, почему, – оттого ли, что его голова была обмотана бинтами, либо оттого, что он оглох. Каин закрыл глаза и задумался. Он много думал о прошлом, немного – о будущем, и думал быстро, потому что боялся, что умрёт. А вот если он выживет, у него будет много времени для размышлений.
Его мысли обратились к Кэтрин. Она так и не смирилась с его решением уйти на фронт.
Уильям оставил банк под совместным управлением Тэда Лича и Тони Симмонса до своего возвращения… Да, до своего возвращения. Он не дал им никаких инструкций на тот случай, если не вернётся. Оба они умоляли его не уходить на фронт. Ещё два человека, которые не могли его понять…
Сначала его отправили в школу подготовки офицерских кадров в Вермонте. В последний раз он был в Вермонте, когда катался здесь на лыжах с Мэттью.
Его первым назначением стал Лондон, где он работал офицером связи между американцами и англичанами. Он квартировал в гостинице «Дорчестер», где разместилось военное министерство Великобритании, а часть здания была предоставлена американской армии. Уильям где-то читал, что Авель Росновский сделал то же самое с нью-йоркским «Бароном», и одобрил такой его поступок. Светомаскировка, сирены при угрозе атак ракет «Фау-1» и налётов немецкой авиации заставляли его считать, что он находится на войне, но ему было не по себе, оттого что он не принимает участия в военных действиях. Всю свою жизнь Уильям привык проявлять инициативу и никогда не мирился с ролью стороннего наблюдателя. Передвижения между штабом Эйзенхауэра в Сент-Джеймском дворце и штаб-квартирой военного министерства Черчилля на Сториз-Гейт не казались Уильяму достойным занятием, и он не хотел встретиться с немцами лицом к лицу только тогда, когда Гитлер высадится на Трафальгарской площади.
Когда часть Первой армии разместили в Шотландии для совместных учений с «Чёрным дозором», элитным полком шотландских горцев, Уильяма отправили туда в качестве наблюдателя. Долгое и длинное путешествие в Шотландию и обратно на поезде, который постоянно останавливался, убедило Уильяма в том, что его роль свелась к обязанностям мальчика на посылках, и он начал задумываться, зачем вообще пошёл в армию. В Шотландии всё было по-другому. Там, по крайней мере, царила атмосфера подготовки к настоящей войне, и по возвращении он подал рапорт о немедленном переводе в Первую армию. Его полковник, никогда не считавший, что надо держать в тылу человека, который хочет участвовать в бою, отпустил его.
Три дня спустя Уильям вернулся в Шотландию и попал в свой новый полк, расквартированный в городе Инвереней на западе Шотландии, где вместе с остальными готовился к наступлению, которое должно было вот-вот начаться. Учения были тяжёлыми и напряжёнными.
Через три месяца их перебросили на север Франции, где они соединились с армией Омара Брэдли, двигавшейся по Европе. В воздухе витал запах победы, и Уильям хотел первым войти в Берлин.
Первая армия двигалась к Рейну. Капитан Каин получил приказ наступать по мосту Людендорфа и вступить в бой с противником в полутора километрах к юго-востоку от Ремагена в лесу. Уильям стоял на гребне холма и смотрел, как Девятая дивизия идёт по мосту, который вот-вот может быть взорван противником.
Его командир повёл свой полк следом, а Каин двинулся за ним со своими ста двадцатью солдатами, большинство из которых шли в бой – как и Уильям – в первый раз. Не будет больше учений с шотландцами, которые только притворялись, что хотят убить его холостыми патронами, не будет и совместных трапез после боя. Перед ним были немцы с боевыми патронами, угрожающие настоящей смертью, а уж о застолье и речи быть не могло.
Подойдя к опушке леса, Уильям и его солдаты не встретили никакого сопротивления и решили наступать дальше. Вдруг со всех сторон началась стрельба, и они попали под автоматный и миномётный обстрел. Внезапно всё пришло в движение. Солдаты Уильяма попадали на землю в попытке найти укрытие за деревьями, но за несколько секунд он потерял половину своей роты. Весь бой, если его можно так назвать, занял пару минут, и Уильям даже не успел увидеть ни одного немца. Он пополз по мокрой траве и тут, к своему ужасу, заметил, что ещё одна дивизия приближается к лесу. Уильям выбежал из укрытия, чтобы предупредить своих о засаде. Первая пуля ударила его в голову, и он стал опускаться на колени, продолжая исступлённо размахивать руками. И тут вторая пуля попала ему в шею, а третья – в грудь. Он лежал и ждал смерти, сожалея, что так и не увидел противника, – какая грязная, пошлая смерть!
Потом Уильям почувствовал, что его несут на носилках, но ничего не слышал и не видел, только пытался решить, почему вокруг темно: оттого ли, что теперь ночь, или оттого, что он ослеп.
Путь показался ему долгим. Когда он снова открыл глаза, то увидел невысокого подполковника, который, хромая, выходил из палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
– Проклятые немцы! – воскликнул Авель.
– Да, сэр.
– Он мёртв?
– Вполне может быть, – ответил доктор равнодушным тоном. – Он теряет так много крови, что вопрос только во времени. – Он поднял голову. – Я больше ничего не могу тут сделать. Подполковник, попробуйте доставить этого единственного выжившего в полевой госпиталь до того, как он умрёт, и дайте знать на командный пункт, что я пошёл дальше и что мне нужен каждый человек, которого они могут прислать.
– Хорошо, – ответил Авель, и они с доктором аккуратно положили капитана на носилки. Авель и один из чистильщиков картошки медленно пошагали в лагерь. Доктор предупредил их, что резкие дёргания носилок могут вызвать ещё большую потерю крови. Авель ни разу не дал своему напарнику передышки, пока они не сделали четырёхкилометровый марш-бросок до полевого госпиталя. Он хотел дать капитану шанс на жизнь, а потом вернуться к доктору в лес.
Больше часа они шли по грязи и под дождём, и Авелю уже стало казаться, что капитан умер. Измученные, они дошли до полевого госпиталя, и Авель передал капитана санитарам. Когда капитана погрузили на каталку, он открыл единственный незабинтованный глаз, всмотрелся в лицо Авеля и попытался поднять руку. Авель отдал ему честь и чуть не запрыгал от радости, увидев открытый глаз и двигающуюся руку. Он молился за то, чтобы этот человек выжил.
Авель вышел из госпиталя, готовый вернуться в лес со своей командой, когда его остановил дежурный офицер.
– Подполковник, – сказал он. – Я ищу вас повсюду. Там триста человек, которых надо накормить. Где вы были?
– Прогулялся, чтобы сменить обстановку…
25
Два санитара осторожно положили капитана на операционный стол. Капитан, которого звали Уильям Каин, видел медсестру, печально смотрящую на него, видел, как шевелятся её губы, но не слышал, что она ему говорила. Он не понимал, почему, – оттого ли, что его голова была обмотана бинтами, либо оттого, что он оглох. Каин закрыл глаза и задумался. Он много думал о прошлом, немного – о будущем, и думал быстро, потому что боялся, что умрёт. А вот если он выживет, у него будет много времени для размышлений.
Его мысли обратились к Кэтрин. Она так и не смирилась с его решением уйти на фронт.
Уильям оставил банк под совместным управлением Тэда Лича и Тони Симмонса до своего возвращения… Да, до своего возвращения. Он не дал им никаких инструкций на тот случай, если не вернётся. Оба они умоляли его не уходить на фронт. Ещё два человека, которые не могли его понять…
Сначала его отправили в школу подготовки офицерских кадров в Вермонте. В последний раз он был в Вермонте, когда катался здесь на лыжах с Мэттью.
Его первым назначением стал Лондон, где он работал офицером связи между американцами и англичанами. Он квартировал в гостинице «Дорчестер», где разместилось военное министерство Великобритании, а часть здания была предоставлена американской армии. Уильям где-то читал, что Авель Росновский сделал то же самое с нью-йоркским «Бароном», и одобрил такой его поступок. Светомаскировка, сирены при угрозе атак ракет «Фау-1» и налётов немецкой авиации заставляли его считать, что он находится на войне, но ему было не по себе, оттого что он не принимает участия в военных действиях. Всю свою жизнь Уильям привык проявлять инициативу и никогда не мирился с ролью стороннего наблюдателя. Передвижения между штабом Эйзенхауэра в Сент-Джеймском дворце и штаб-квартирой военного министерства Черчилля на Сториз-Гейт не казались Уильяму достойным занятием, и он не хотел встретиться с немцами лицом к лицу только тогда, когда Гитлер высадится на Трафальгарской площади.
Когда часть Первой армии разместили в Шотландии для совместных учений с «Чёрным дозором», элитным полком шотландских горцев, Уильяма отправили туда в качестве наблюдателя. Долгое и длинное путешествие в Шотландию и обратно на поезде, который постоянно останавливался, убедило Уильяма в том, что его роль свелась к обязанностям мальчика на посылках, и он начал задумываться, зачем вообще пошёл в армию. В Шотландии всё было по-другому. Там, по крайней мере, царила атмосфера подготовки к настоящей войне, и по возвращении он подал рапорт о немедленном переводе в Первую армию. Его полковник, никогда не считавший, что надо держать в тылу человека, который хочет участвовать в бою, отпустил его.
Три дня спустя Уильям вернулся в Шотландию и попал в свой новый полк, расквартированный в городе Инвереней на западе Шотландии, где вместе с остальными готовился к наступлению, которое должно было вот-вот начаться. Учения были тяжёлыми и напряжёнными.
Через три месяца их перебросили на север Франции, где они соединились с армией Омара Брэдли, двигавшейся по Европе. В воздухе витал запах победы, и Уильям хотел первым войти в Берлин.
Первая армия двигалась к Рейну. Капитан Каин получил приказ наступать по мосту Людендорфа и вступить в бой с противником в полутора километрах к юго-востоку от Ремагена в лесу. Уильям стоял на гребне холма и смотрел, как Девятая дивизия идёт по мосту, который вот-вот может быть взорван противником.
Его командир повёл свой полк следом, а Каин двинулся за ним со своими ста двадцатью солдатами, большинство из которых шли в бой – как и Уильям – в первый раз. Не будет больше учений с шотландцами, которые только притворялись, что хотят убить его холостыми патронами, не будет и совместных трапез после боя. Перед ним были немцы с боевыми патронами, угрожающие настоящей смертью, а уж о застолье и речи быть не могло.
Подойдя к опушке леса, Уильям и его солдаты не встретили никакого сопротивления и решили наступать дальше. Вдруг со всех сторон началась стрельба, и они попали под автоматный и миномётный обстрел. Внезапно всё пришло в движение. Солдаты Уильяма попадали на землю в попытке найти укрытие за деревьями, но за несколько секунд он потерял половину своей роты. Весь бой, если его можно так назвать, занял пару минут, и Уильям даже не успел увидеть ни одного немца. Он пополз по мокрой траве и тут, к своему ужасу, заметил, что ещё одна дивизия приближается к лесу. Уильям выбежал из укрытия, чтобы предупредить своих о засаде. Первая пуля ударила его в голову, и он стал опускаться на колени, продолжая исступлённо размахивать руками. И тут вторая пуля попала ему в шею, а третья – в грудь. Он лежал и ждал смерти, сожалея, что так и не увидел противника, – какая грязная, пошлая смерть!
Потом Уильям почувствовал, что его несут на носилках, но ничего не слышал и не видел, только пытался решить, почему вокруг темно: оттого ли, что теперь ночь, или оттого, что он ослеп.
Путь показался ему долгим. Когда он снова открыл глаза, то увидел невысокого подполковника, который, хромая, выходил из палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140