Теперь он был их частью.
– Кто вы такой? – услышал он женский голос у себя за спиной.
Уильям повернулся в кресле и увидел перед собой немолодую женщину в строгом костюме. Она была явно раздражена.
– Возможно, мне следует адресовать тот же вопрос вам, – заметил Уильям.
– Я – секретарь председателя совета директоров! – решительно произнесла женщина.
– А я, – сказал Уильям, – и есть председатель.
В течение нескольких следующих недель Уильям перевёз свою семью в Нью-Йорк, где они нашли дом на Шестьдесят восьмой улице. Переезд занял больше времени, чем они предполагали. Первые три месяца, пока Уильям сдавал дела в Бостоне и принимался за новые обязанности в Нью-Йорке, он хотел, чтобы в сутках было сорок восемь часов. Тони Симмонс помогал ему как мог, и Уильям начал понимать, почему Алан Ллойд поддержал кандидатуру Симмонса при выборе председателя совета директоров «Каин и Кэббот». Уильям впервые согласился с решением Ллойда.
Жизнь в Нью-Йорке не оставляла Кэтрин свободного времени. Виргиния научилась ползать и залезала в кабинет Уильяма до того, как мать успевала оглянуться, а Ричарду хотелось новую ветровку – такую же, как у всех мальчиков в Нью-Йорке. Как жене председателя совета директоров нью-йоркского банка Кэтрин приходилось всё время устраивать коктейли и ужины, внимательно следя за тем, чтобы директора и важные клиенты всегда получали возможность пошептаться с Уильямом и получить его совет или озвучить собственную точку зрения. Кэтрин управлялась со своими обязанностями с большим изяществом, и Уильям – уже в который раз – возблагодарил отдел ликвидаций банка «Каин и Кэббот» за предоставление такого ценного актива. Когда Кэтрин сообщила Уильяму, что у них будет ещё один ребёнок, тот только развёл руками: «И когда же я нашёл на это время?» Виргинию новость поразила: она никак не могла понять, почему мама становится всё толще и толще, – а Ричард отказался говорить на эту тему.
Через шесть месяцев стычка с Питером Парфитом стала делом далёкого прошлого, и Уильям завоевал неоспоримый авторитет в качестве председателя совета директоров банка Лестера, сделавшись ещё и фигурой, заметной в финансовых кругах Нью-Йорка. Прошло ещё несколько месяцев, и он стал задумываться над тем, в каком направлении ему следует искать свою новую цель. Он достиг главной цели жизни, став председателем совета директоров банка Лестера в возрасте тридцати трёх лет, но, в отличие от Александра Македонского, он знал, что существуют и другие вселенные, которые надо завоёвывать.
Кэтрин родила их третьего ребёнка, вторую девочку, к концу первого года работы Уильяма на посту председателя совета директоров банка Лестера. Назвали её Люси. Уильям учил Виргинию, уже начавшую ходить, качать колыбель Люси, а Ричард, которому было уже почти пять лет и который готовился к поступлению в детский сад при школе Бакли, воспользовался поводом, чтобы попросить для себя новую бейсбольную биту.
В первый год председательства Уильяма прибыли слегка подросли, и он предсказывал значительный их рост на второй год своего управления.
В сентябре 1939 года Гитлер вошёл в Польшу.
Уильям сразу же вспомнил об Авеле Росновском и его новом отеле «Барон» на Парк-авеню, уже ставшем городской достопримечательностью. Ежеквартальные отчёты от Томаса Коэна показывали, что Росновский становится всё сильнее и сильнее, хотя его последние идеи об экспансии в Европу казались несколько запоздавшими. Коэн по-прежнему не находил прямых связей между Генри Осборном и Авелем Росновским, хотя и признавался, что подтвердить или опровергнуть требуемые факты становится всё труднее.
Уильям никогда не думал, что Америка ввяжется в европейскую войну, но, тем не менее, не закрывал лондонское отделение банка Лестера, чтобы ясно показать, на чьей стороне он выступает, и никогда даже не рассматривал возможность продать свои двенадцать тысяч акров в Хемпшире и Линкольншире. Со своей стороны, Тони Симмонс в Бостоне проинформировал Уильяма, что намеревается закрыть лондонский филиал «Каин и Кэббот». Уильям воспользовался этим предлогом и отправился в любимый Бостон на встречу с Тони.
Два председателя встретились в непринуждённой и дружественной обстановке, поскольку у них теперь не было повода видеть друг в друге соперников. Наоборот, каждый использовал эту встречу как площадку для старта новых идей. Как и предполагал Тони, многие важные клиенты покинули банк «Каин и Кэббот», когда Уильям переехал в Нью-Йорк, но Уильям постоянно информировал Тони о каждом клиенте, пожелавшем перевести свои деньги, и никогда никого не поощрял к этому.
Они обедали в ресторане «Локк-Обер», и Тони сразу подтвердил своё намерение закрыть лондонский филиал банка «Каин и Кэббот».
– Первая причина довольно проста, – сказал он. – Я полагаю, что банк будет терять деньги, если мы не сократим расходы и не уйдём из Англии.
– Конечно, какие-то деньги будут потеряны, но это небольшие суммы, – заметил Уильям, – а мы должны поддерживать Англию.
– С чего бы это? – удивился Тони. – Мы банк, а не клуб фанатов Англии.
– А Британия не бейсбольная команда, Тони, это нация, которой мы обязаны всем своим наследием…
– Вам следует заняться политикой, – сказал Тони. – Мне кажется, ваши таланты понапрасну тратятся в банковском деле. Тем не менее, есть и ещё одна, гораздо более важная причина, почему нам следует закрыть филиал. Если Гитлер вторгнется в Британию, как он вторгся в Польшу и Францию, – а я уверен, что его намерения именно таковы, – банк будет захвачен, и мы в Лондоне потеряем всё до цента.
– Если Гитлер дойдёт до того, что ступит ногой на английскую землю, Америка в тот же день объявит ему войну.
– Никогда, – возразил Тони. – Сказал же Рузвельт: «Любая помощь, кроме участия в военных действиях». А самые важные люди Америки поднимут несусветный шум.
– Никогда не слушайте политиков, – сказал Уильям, – особенно таких, как Рузвельт. Когда он говорит «никогда», это означает «не этим утром» или, по крайней мере, «не сегодня». Помните, что всем говорил Вильсон в 1916 году?
– Когда вы собираетесь побороться за место в Сенате? – засмеялся Тони.
– На этот вопрос я могу ответить совершенно точно – никогда.
– Я уважаю вашу точку зрения, Уильям, но хочу уйти из Англии.
– Вы – председатель, – ответил Уильям. – Если совет директоров поддержит вас, можете закрывать лондонский филиал хоть завтра, я никогда не буду использовать своё положение владельца, чтобы противостоять большинству.
– Пока вы не объедините оба банка…
– Тони, я уже говорил вам, что не буду предпринимать никаких попыток в этом направлении, пока вы находитесь на посту председателя. И это обещание я намерен выполнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
– Кто вы такой? – услышал он женский голос у себя за спиной.
Уильям повернулся в кресле и увидел перед собой немолодую женщину в строгом костюме. Она была явно раздражена.
– Возможно, мне следует адресовать тот же вопрос вам, – заметил Уильям.
– Я – секретарь председателя совета директоров! – решительно произнесла женщина.
– А я, – сказал Уильям, – и есть председатель.
В течение нескольких следующих недель Уильям перевёз свою семью в Нью-Йорк, где они нашли дом на Шестьдесят восьмой улице. Переезд занял больше времени, чем они предполагали. Первые три месяца, пока Уильям сдавал дела в Бостоне и принимался за новые обязанности в Нью-Йорке, он хотел, чтобы в сутках было сорок восемь часов. Тони Симмонс помогал ему как мог, и Уильям начал понимать, почему Алан Ллойд поддержал кандидатуру Симмонса при выборе председателя совета директоров «Каин и Кэббот». Уильям впервые согласился с решением Ллойда.
Жизнь в Нью-Йорке не оставляла Кэтрин свободного времени. Виргиния научилась ползать и залезала в кабинет Уильяма до того, как мать успевала оглянуться, а Ричарду хотелось новую ветровку – такую же, как у всех мальчиков в Нью-Йорке. Как жене председателя совета директоров нью-йоркского банка Кэтрин приходилось всё время устраивать коктейли и ужины, внимательно следя за тем, чтобы директора и важные клиенты всегда получали возможность пошептаться с Уильямом и получить его совет или озвучить собственную точку зрения. Кэтрин управлялась со своими обязанностями с большим изяществом, и Уильям – уже в который раз – возблагодарил отдел ликвидаций банка «Каин и Кэббот» за предоставление такого ценного актива. Когда Кэтрин сообщила Уильяму, что у них будет ещё один ребёнок, тот только развёл руками: «И когда же я нашёл на это время?» Виргинию новость поразила: она никак не могла понять, почему мама становится всё толще и толще, – а Ричард отказался говорить на эту тему.
Через шесть месяцев стычка с Питером Парфитом стала делом далёкого прошлого, и Уильям завоевал неоспоримый авторитет в качестве председателя совета директоров банка Лестера, сделавшись ещё и фигурой, заметной в финансовых кругах Нью-Йорка. Прошло ещё несколько месяцев, и он стал задумываться над тем, в каком направлении ему следует искать свою новую цель. Он достиг главной цели жизни, став председателем совета директоров банка Лестера в возрасте тридцати трёх лет, но, в отличие от Александра Македонского, он знал, что существуют и другие вселенные, которые надо завоёвывать.
Кэтрин родила их третьего ребёнка, вторую девочку, к концу первого года работы Уильяма на посту председателя совета директоров банка Лестера. Назвали её Люси. Уильям учил Виргинию, уже начавшую ходить, качать колыбель Люси, а Ричард, которому было уже почти пять лет и который готовился к поступлению в детский сад при школе Бакли, воспользовался поводом, чтобы попросить для себя новую бейсбольную биту.
В первый год председательства Уильяма прибыли слегка подросли, и он предсказывал значительный их рост на второй год своего управления.
В сентябре 1939 года Гитлер вошёл в Польшу.
Уильям сразу же вспомнил об Авеле Росновском и его новом отеле «Барон» на Парк-авеню, уже ставшем городской достопримечательностью. Ежеквартальные отчёты от Томаса Коэна показывали, что Росновский становится всё сильнее и сильнее, хотя его последние идеи об экспансии в Европу казались несколько запоздавшими. Коэн по-прежнему не находил прямых связей между Генри Осборном и Авелем Росновским, хотя и признавался, что подтвердить или опровергнуть требуемые факты становится всё труднее.
Уильям никогда не думал, что Америка ввяжется в европейскую войну, но, тем не менее, не закрывал лондонское отделение банка Лестера, чтобы ясно показать, на чьей стороне он выступает, и никогда даже не рассматривал возможность продать свои двенадцать тысяч акров в Хемпшире и Линкольншире. Со своей стороны, Тони Симмонс в Бостоне проинформировал Уильяма, что намеревается закрыть лондонский филиал «Каин и Кэббот». Уильям воспользовался этим предлогом и отправился в любимый Бостон на встречу с Тони.
Два председателя встретились в непринуждённой и дружественной обстановке, поскольку у них теперь не было повода видеть друг в друге соперников. Наоборот, каждый использовал эту встречу как площадку для старта новых идей. Как и предполагал Тони, многие важные клиенты покинули банк «Каин и Кэббот», когда Уильям переехал в Нью-Йорк, но Уильям постоянно информировал Тони о каждом клиенте, пожелавшем перевести свои деньги, и никогда никого не поощрял к этому.
Они обедали в ресторане «Локк-Обер», и Тони сразу подтвердил своё намерение закрыть лондонский филиал банка «Каин и Кэббот».
– Первая причина довольно проста, – сказал он. – Я полагаю, что банк будет терять деньги, если мы не сократим расходы и не уйдём из Англии.
– Конечно, какие-то деньги будут потеряны, но это небольшие суммы, – заметил Уильям, – а мы должны поддерживать Англию.
– С чего бы это? – удивился Тони. – Мы банк, а не клуб фанатов Англии.
– А Британия не бейсбольная команда, Тони, это нация, которой мы обязаны всем своим наследием…
– Вам следует заняться политикой, – сказал Тони. – Мне кажется, ваши таланты понапрасну тратятся в банковском деле. Тем не менее, есть и ещё одна, гораздо более важная причина, почему нам следует закрыть филиал. Если Гитлер вторгнется в Британию, как он вторгся в Польшу и Францию, – а я уверен, что его намерения именно таковы, – банк будет захвачен, и мы в Лондоне потеряем всё до цента.
– Если Гитлер дойдёт до того, что ступит ногой на английскую землю, Америка в тот же день объявит ему войну.
– Никогда, – возразил Тони. – Сказал же Рузвельт: «Любая помощь, кроме участия в военных действиях». А самые важные люди Америки поднимут несусветный шум.
– Никогда не слушайте политиков, – сказал Уильям, – особенно таких, как Рузвельт. Когда он говорит «никогда», это означает «не этим утром» или, по крайней мере, «не сегодня». Помните, что всем говорил Вильсон в 1916 году?
– Когда вы собираетесь побороться за место в Сенате? – засмеялся Тони.
– На этот вопрос я могу ответить совершенно точно – никогда.
– Я уважаю вашу точку зрения, Уильям, но хочу уйти из Англии.
– Вы – председатель, – ответил Уильям. – Если совет директоров поддержит вас, можете закрывать лондонский филиал хоть завтра, я никогда не буду использовать своё положение владельца, чтобы противостоять большинству.
– Пока вы не объедините оба банка…
– Тони, я уже говорил вам, что не буду предпринимать никаких попыток в этом направлении, пока вы находитесь на посту председателя. И это обещание я намерен выполнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140