— Ему любая статья ни почём.
«Смотри, как он дружка топит», — удивился про себя Игорь.
— Что ж он такое мог сотворить, как думаете, Василий Павлович? — доверительно спросил Игорь, нажимая на возникший «контактик».
— Чего? Да мало ли! Парень-то ушлый. Мог, к примеру, и кражонку залепить, и хорошего человека замарать с ног до головы. Он такой у нас, Сергей-то.
«Вот тебе и раз, — ещё больше удивился Игорь. — На анонимки намекает. С головой решил утопить. Почему бы это?»
— И водилось это за ним?
— Говорили люди, — уклончиво и многозначительно ответил Носов. — Но за рукав, я так скажу, никто не поймал. А не пойман не вор, говорят. Вот когда найдёте, помотайте.
«Я гляжу, ты разошёлся, — подумал Игорь, — и жаргончик соответствующий появился. Пора кончать спад».
— Его ещё найти надо, — вздохнул он. — А у вас самих как с новым начальством отношения, не жалуетесь?
— Я-то? — в маленьких глазах Носова опять мелькнула насторожённость. — Да нет. Чего мне жаловаться? Зря людей не пачкаю.
«Так, так, — говорил себе Игорь. — Ещё нажмём. Ты у меня, милый, побежишь, если у тебя где-нибудь советчик есть».
— Это верно, — согласился он. — Зря пачкать не следует. Ну, а если не зря?
— Чего это? — опять не понял Носов, но на этот раз только сделал вид, что не понял, тут Игорь мог поручиться.
У него были так натянуты нервы, он так напряжённо вслушивался в каждую интонацию Носова, так ловил его реакцию на каждое своё слово, что ошибиться было немыслимо: Носов притворился, что не понял, он хотел выиграть время. Но этого времени сейчас нельзя было ему давать. Первая их встреча подходила к концу, и кончить её надо было так, чтобы Носова встряхнуть, чтобы затряслись у него нервы и чтобы он не выдержал потом, когда уйдёт отсюда.
И Игорь, резко меняя тон, многозначительно спросил:
— Вы случайно никаких сигналов не подавали? О беспорядках или о чем ещё похуже, писать не приходилось?
— Мне-то?.. А чего мне писать?.. — растерянно пробормотал Носов. — Да я… как сказать?.. Может, когда чего… да нет вроде…
— Ну все, Василий Павлович, — решительно оборвал его Игорь. — На досуге припомните. А теперь я повторю главные мои вопросы, а вы повторите ответы. И запишем. Вы нам помощь оказали. За это спасибо. Не возражаете?
— Так я чего же… Ваше дело такое…
Носов ещё не пришёл в себя от последнего удара, хотя благодарность Игоря усыпила главные его опасения. Это тоже было заметно.
Игорь достал бланки допроса и принялся писать. Вопросы его теперь касались только заводских дел и характеристики Булавкина.
Закончив, Игорь протянул исписанные листы Носову.
— Прочтите. Подпишите внизу каждую страницу. А в конце напишите: «С моих слов записано верно и лично мною прочитано» — и тоже подпишитесь.
— Писать-то зачем? — вдруг грубо возразил Носов. — Подпишусь, и ладно.
— Порядок такой.
— Ну, я ничего писать не буду. Как хотите.
— Это почему же? — удивлённо спросил Игорь. — Я, кажется, верно все записал?
— Верно-то верно. А писать… почерк у меня такой, что вовек не разберёте.
— Не беда, — строго сказал Игорь. — Делать надо как положено.
«Что это с ним?» — недоуменно подумал он.
— Ну, как знаете.
И Носов коряво и неразборчиво написал требуемое. Потом он ушёл.
Как только за ним закрылась дверь, Игорь позвонил дежурному.
— Мы кончили, — сказал он, понизив голос. — Спускается к вам.
— Понятно, — быстро ответил дежурный.
—
Утром Виталий вместе с Игорем пришёл в горотдел и сразу взялся за телефон. Пожарово дали довольно быстро.
— Выезжаю, — сказал Виталий. — Встретимся у бригадира. А у тебя как?.. Ну, понятно.
И снова перед глазами побежала знакомая серая лента дороги. Вверх, вниз, через жёлто-зеленые поля и тенистые перелески, мимо знакомых пыльных просёлков. Потом длинный подъем, и снова, как в сказке, распахнулось необозримое море лесов до самого горизонта и тихая красавица Бугра.
Виталий сосал свою трубку, рассеянно глядел по сторонам и думал.
Что ни говори, а странно, черт побери! Собака привела в деревню. Значит, человек пришёл туда. Чужой? Но в ночь со среды на четверг ни один чужой человек не появлялся в деревне, так в один голос говорят все. Вот и Углов сейчас подтвердил. Значит, это был не чужой, значит, он знал, куда идти, знал тот единственный дом, где его, в изорванной одежде, перепачканного в крови, примут, укроют и никому не скажут о его приходе. Что же это за дом? Углов знает всех в деревне, все здесь знают друг друга. Таких — там только два. Дом Анашина и дом Боровкова — пропойцы и самогонщика. Но Боровков уже месяц лежит в больнице, дом на замке, во дворе злющий некормленый пёс. Значит, Боровков отпадает. Остаётся Анашин. Но Пелагея Федоровна сказала, что никто к ним в ту ночь не приходил. Испугалась? Пожалела мужа? Не похоже. А может быть, это был сам Антон? Тогда в лесу остался Булавкин. Зачем же он брал Антона из города? Попросил довезти? Нет, когда угоняют машину, попутчиков не сажают. Может быть, Антон его узнал, и Булавкин нарочно его посадил, чтобы потом избавиться от свидетеля? Но они проехали через всю деревню, и Антон поднял бы крик, если Булавкин не остановился. Был пьян, уснул? Тогда Булавкин легко справился бы с ним в лесу. Странно, очень странно. И все-таки ниточка тянется к дому Анашина, как ни крути. Может быть, ночью туда пришёл не Антон, не Булавкин, а…
— Приехали, — сказал водитель. — Вон Пожарово.
Вдоль шоссе потянулись знакомые дома. Где-то поблизости стрекотал трактор. Возле чайной, как всегДа, стояли машины и подводы. И симпатичная Дуняша, наверное, суетилась там за своей стойкой.
Виталий простился с водителем и, накинув на плечи пиджак, зашагал в сторону от шоссе, к дому бригадира.
Углов встретил его радостно и долго тряс руку, словно они не вчера расстались.
— Ну что ж, пошли, — сказал Виталий. — Навестим Пелагего Федоровну. Сам-то вернулся?
— В городе ещё, — махнул рукой Углов. — Небось с братцем где-то опохмеляются.
— Искать его пока не будем. Рано ещё тревожить.
Они вышли на улицу.
Впервые за много дней небо было затянуто тучами. Жара спала.
На крыльце дома Анашина лежали, нахохлившись, куры. На самой верхней ступеньке, заносчиво поглядывая по сторонам, стоял черно-рыжий петух. Увидев подходивших людей, он с достоинством сошёл вниз, куры, отряхиваясь, покорно последовали за ним.
Углов постучал.
Дверь открыла Пелагея Федоровна.
— Снова к вам, — сказал Углов. — Надо ещё потолковать. Уж извините.
— Милости просим, — устало вздохнув, ответила женщина.
В избе ничего не изменилось. Только жарко топилась печь и по комнате распространялся запах щей и печёного картофеля.
— Где сам-то? — спросил Углов.
— В городе. Где ж ещё ему быть? — сердито ответила Пелагея Федоровна. — Теперь только к вечеру завалится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66