Понимаешь, Машенька, в хорошем хозяйстве ничего не пропадает. Что ты говоришь? Вы слышите, Илья Петрович?
– Я?.. Нет, я…
– Она говорит, на юбочку пошел не мерный, а весо­вой лоскут, который вы сами списали на обтирочные концы. Это, Машенька, серьезное обвинение. Ах, у тебя есть и накладная? И у Миши тоже? Посмотрим… – Пал Палыч выдвинул ящик стола, достал накладные. – Вот видите, Илья Петрович, и свидетели налицо и веще­ственные доказательства. А вы человек умный.
– Я?.. – Умный человек был на грани истерики; хоть бы сколько-то, хоть сколько-то оправдаться! – Я ничего не делал, поверьте! Только подписывал брак! Я мог ошибиться! Войдите в мое положение, Пал Палыч!
– Могу предложить единственное спасательное сред­ство – абсолютную откровенность.
– Да, я расскажу… Меня втянули. Это Миловидов виноват! Меня заставили! Миловидов и Зурин. Они на­рочно гнали на перекрас, чтобы запутать учет. И в сушил­ке делали перекал на барабанах, если было куда пристро­ить брак… Я и денег-то не видел. Копейки, честное слово. Ну, рубли… Все шло через Миловидова, все расчеты, реализация – все!
– А как вывозилось то, что отрезалось от рулонов?
«И про это знают!» – ужаснулся Валетный.
– Вместе с лоскутом… – прошептал он.
Деталь ложилась точно в версию: «левые» рулоны не проходили через фабричный склад, так как лоскут отгру­жали прямиком из сушильного цеха.
– Так-ак. Чрезвычайно полезно поговорить с умным человеком… А что вам известно о судьбе Миловидова?
– Мне?.. – Опять все в голове кувырком. – Но… его же, говорят, Горобец кокнул? А может, Митька-кино­механик с Аленой на пару… Я ничего не знаю! Если Алена на меня наклепала – все вранье! Он приезжий, ну работали вместе, были знакомы, конечно, но боль­ше никаких отношений… – это полезли первоначаль­ные заготовки. Валетный сообразил, что запутался, и умолк.

* * *
Назавтра Горобца, не верившего своему счастью, освободили из-под стражи.
– Не в обиде на нас? – спросил Пал Палыч.
– Что вы! Я когда в КПЗ рассказывал, что и как, мне говорят: «Хана тебе, дядя!» Спасибо, что разобрались.
И он нерешительно двинул вперед правую руку. Знаменский охотно подал свою, стерпел крепкое до хруста пожатие.
Совсем иной человек стоял перед ним посреди кабинета. Будто даже похорошевший, хоть и небритый. Неведомо, надолго ли «иного» хватит, не до первой ли рюмки. Но сейчас он являл поистине неправдоподобное зрелище – то был радостный, довольный жизнью Горобец.
– Уезжать вам пока нельзя. Вот здесь распишитесь: подписка о невыезде до конца следствия.
Горобец поставил красивый автограф.
– И жену-то больше не бейте.
Горобец, уразумев шутку, оскалил в улыбке лошадиные зубы.
– Все, – подытожил Знаменский. – Свободны. Толь­ко признайтесь на прощанье по секрету, отчего вы так испугались обыска?
– Аппарат я начал ладить в курятнике… – потупился Горобец, – для самогону.
Тут стремительно вошел Томин, сказал Горобцу: «По­годите», – отозвал Знаменского и зашептал:
– В четверг уехала от матери в двенадцатом часу ночи. Домой вернулась только утром.
Они обменялись взглядом, Пал Палыч понял, чего ждет от него Томин, и ждет справедливо. Но спросил с некоторым усилием, так как спрашивать ему было все-таки неприятно:
– Александр Кондратьевич, вы, помнится, заявили, что у Миловидовой… кто-то есть. Это со зла? Или от кого слышали?
– Нет, не слышал. Больше, конечно, со зла.
У Томина вырвался разочарованный жест, и Горобец воспринял это как упрек.
– Нет, ну я не то чтобы нарочно ее оболгать. Мне так почудилось.
– Почему?
– Да видел ее в Лесных полянах. Поселочек такой тут в стороне, километров тридцать пять. Ехал на автобусе в подшефный совхоз. Гляжу, Алена чапает. У ней там двою­родная сестра с мужем дачу держат. Вот, думаю, баба! Только-только мужик запропал, а она уже бежит!
– Днем видели?
– С утра. Дня за три, что ли, до того, как меня забрали.
– А если она искала мужа – по родственникам, зна­комым?
– Да ведь как шла-то, как шла! Невозможно смот­реть!
Нехитрый этот аргумент произвел, однако, должное впечатление. Горобца отпустили, а Томин со Знаменским сели и подумали.

* * *
Первый пункт намеченного ими плана Томин осуще­ствил, когда привел в горотдел Миловидову.
– Александр Николаич, голубчик, что мне хочет ска­зать Пал Палыч? – выпытывала она. – Так сердце коло­тится…
– Не знаю, Алена Дмитриевна, Пал Палыч – чело­век-загадка, – отделывался Томин. – Простите, ваш муж не был ревнив?
– Я не давала повода.
– Похвально. А киномеханик уволился? Или в отпуск уехал?
– Заболел у него кто-то. Почему вы спрашиваете?
– Тайна следствия, – значительно изрек Томин. А спрашивал просто так почти – чтобы избавиться от ее вопросов.
Вошел Знаменский, нейтрально поздоровался.
– Передаю вас в надежные руки, – бодро сказал Томин. – Паша, я отбыл на разведку.
Разведка стояла вторым пунктом, и целью ее было посещение Лесных полян. Через несколько минут милицейский «козлик» резво катил по подсохшей и уже пылившей дороге через мост, мимо «как за границей» – на шоссе.
Тем временем Пал Палыч разговаривал с Миловидовой, и не просто разговаривал – на столе был раскрыт протокол допроса.
– Сослуживцы вашего мужа утверждают, что на профактиве он был в белой нейлоновой рубашке, – делови­то и сухо сообщил Знаменский.
Меж бровей женщины прорезалась морщинка. При­поминает или придумывает, как ответить?.. Морщинка расправилась.
– Правильно. Белую я бросила в грязное, когда Сере­жа пришел с работы. И дала ему голубенькую.
– Пометим… Дальше. Вы хорошо помните, чем занимались в тот последний день и вечер?
Непривычный тон следователя сбивал Миловидову с толку, заставлял нервничать.
– Мм… Я что-нибудь напутала?
– Вот послушайте… – Он нашел соответствующее место в прежних показаниях: «После этого муж ушел. Я думала, что он вернется, как сказал, через час-полтора, и все время ждала его к ужину». С ваших слов записано верно?
– Д-да.
– Следовательно, в тот вечер вы не пробовали его, например, искать?
– Пал Палыч, я-то всю ночь не ложилась, но люди же спят. К кому пойдешь?..
– Хорошо. Записываю: «После ухода мужа не отлуча­лась из дому до утра».
Но он еще не писал, еще ждал, оставляя ей возмож­ность опровергнуть ложь. И Миловидова этой возможнос­тью воспользовалась:
– Н-нет, раз вы спрашиваете, значит, что-то не так. Я могла куда-то выходить… Могла забыть за всеми пере­живаниями.
– Ясно, – сказал Пал Палыч. – Как вы объясняете, что Миловидов спокойно пошел к Горобцу, хотя после профактива тот бросался на него с кулаками?
Уже «Миловидов», а не «ваш муж»! В чем дело?! Перемена в следователе все больше тревожила женщину, хотя за ответом в карман она не лезла, правдоподобные ответы запасены были, кажется, на любой случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18