С появления Зины на Петровке. Сперва он ее прошляпил – как талантливого эксперта, будущую звезду НТО. Внешность обманула: слишком хороша, вряд ли еще и умом богата. Обращался с новой сотрудницей снисходительно, покровительствен­но. Тщеславный петух! Спасибо, Томин ему глаза рас­крыл. (С Томиным служба столкнула на щекотливом рас­следовании, и они как-то сразу подружились.) Томин и свел Пал Палыча с Зиной, своей однокурсницей.
Та держалась бойко, но втайне робела перед Знамен­ским: недавняя выпускница юрфака – перед следовате­лем, уже имевшим лестную репутацию.
Потом был период обоюдной влюбленности. Тогда она и носила это пальтишко, обшитое тесьмой. Рыже-золотистое, как ствол сосны под солнцем. Как ее глаза. Таких янтарных больше ни у кого нет. Он провожал, встречал, тосковал и названивал, если усылали в другие города.
Только окончательной близости не было. Зина не провоцировала, а Знаменский – в обыденной жизни не аскет – ради будущей жены принял рыцарственные обе­ты. Никаких соитий наскоро, тайком. Слишком высоко он ее ставил, чтобы предложить «исхитряться», чтобы подвергать риску пережить малейшее унижение или нелов­кость.
Во всяком случае, так ему тогда представлялось. Сей­час, глядя на корму, Пал Палыч ругал и жалел себя за глупость. Чего он добился, изо всех сил благородничая? Их отношения приняли постепенно хронический харак­тер. Возрастало взаимное доверие, крепла дружба, а пыл­кость убывала, сменяясь нерушимой спокойной привя­занностью.
Неужели я упустил мою Зину? Мою?.. А вдруг еще мою? Может, я и по сию пору дурью мучаюсь? Может, не поздно вернуть?
Тем же воскресным вечером он решил объясниться.
– Зина… я хочу с тобой поговорить. Это касается нас обоих.
Заготовленные фразы произнеслись гладко, но Зи­ночка имела тонкий слух. Отозвалась не сразу:
– Ну… поговори.
Он начал излагать свои лодочные воспоминания и сожаления, упирая на то, что, в сущности, ничто не изменилось, что оба они – те же, только постарше, а это не обязательно хуже, даже наоборот, и т. д.
Зина помалкивала до конца его монолога. И некото­рое время после. Вздохнула слегка:
– Я тоже думала о нас с тобой. И раньше огорчалась, что как-то все не складывается.
– Прости.
– Да не вини себя, пожалуйста! По-моему, любви – в чистом виде – и не было. Примешивалось больно мно­го профессиональных восторгов. Ты рисовался мне гени­альным следователем, я тебе – замечательным крими­налистом…
– Но разве…
– Я помню, – перебила она, – помню. Одно время мы с удовольствием целовались и прочее. Но это не то… Когда ты сделал мне первое предложение?
– После истории Авдеева.
– А второе?
– После бродяги.
– Вот видишь!
(По обоим делам Кибрит превзошла себя и прогреме­ла в Управлении.)
Пал Палыч притих, обескураженный поворотом раз­говора. А ей было и смешно и грустно.
– Ну что ты, право, Павел? Мы же все равно друг друга любим! И это навсегда. А после загса, пожалуй, разодрались бы через месяц! – Она с улыбкой заглянула в его хмурое лицо.
– С какой стати? Не выдумывай ерунды!
– Ну, хорошо, давай порассуждаем. Ты когда-нибудь представлял меня вот с таким пузом? Или кормящей ребенка? – Она прошлась по комнате, придерживая пе­ред собой воображаемый живот.
– Знаешь, да! Думал о ребенке и заранее радовался!
Признание отозвалось на лице Зины удивлением и нежностью. Пал Палыч порывисто обнял ее, близость ее тела ударила в голову.
– Еще не поздно! Еще все может быть!
Она не воспротивилась, не отстранилась. Доверчиво прислонилась щекой к его плечу.
– Не нужно, милый. Мы только все испортим.
И, мягко уклонившись от поцелуя, повторила:
– Этого уже не нужно. А кроме того… Словом, твое третье предложение отклоняется.
У Знаменского тоже был тонкий слух. Он разомкнул объятья.
– Кроме того – что? Или кроме того – кто?
Зина не замялась, не потупилась.
– Еще не уверена, – ответила честно. – Но надеюсь.
Объяснение состоялось, миновало, ей хотелось раз­рядить обстановку. А Пал Палыч по инерции продолжал:
– Зина, если надежда не оправдается, то…
– Четвертое предложение? Его не последует. Хочешь, скажу, почему ты на мне не женился? Настоя­щую причину?
– Дурак набитый.
– Не-ет. Себе на уме. Стала бы я не Кибрит, а Знамен­ская – так нам бы вместе работать не дали! Вот что!
Пал Палыч возмутился, изумился, открыл рот… зак­рыл и начал неудержимо краснеть. (Действительно, се­мейных в одно дело не пускали.)
А Зиночка как прыснула, так и не могла остановить­ся, пока он не заулыбался виновато и не ушел к себе.

* * *
О пропаже мужа Миловидова заявила в пятницу к вечеру.
В субботу Знаменский занимался в основном лодкой.
В воскресенье вообще обо всем забыл.
Ночь на понедельник ворочался без сна и работать отправился позже обычного.
Возле ворот равнодушно поприветствовал Валетного и Зурина, чем-то озабоченных, и поспешил в «красный уголок», чтобы сесть и подумать, как продолжать рассле­дование.
Зурин с Валетным, дав ему удалиться, вернулись к прерванному разговору. Речь который уже раз шла об исчезновении Миловидова. Валетный метался в лихора­дочных догадках:
– Нашел время пропадать! Может, все-таки по пьян­ке где?
– Ты его пьяного видел?
– Вроде нет… Петр Иваныч, а вдруг это… Вдруг его по-тихому взяли?!
– Тьфу ты! – озлился Зурин. – Уже готов, уши при­жал! Ничего эти столичные не раскопали. И не раскопают. Сам-то другорядь не знаешь, с прибылью будешь или в убытке!
– Тогда какая же ваша гипотеза? Насчет Миловидова?
– Давай прежде времени в панику не вдаряться. Мог кто и вызвать по делу. Осенью ж уезжал. Он сам себе голова, нам с тобой не доложит.
– Нам-то – понятно. Но жене должен был сказать, чтоб шум не подымала. Если только от нее скрыть хо­тел?.. – И тут ему в голову пришло объяснение, близкое его сердцу волокиты. – Петр Иваныч, вдруг он с Мить­кой-механиком сцепился?! Митька за Аленой вовсю ух­лестывал, то и дело из Дворца под локоток. Может, у них треугольник вышел? И дальше какая-нибудь петрушка?
Зурин сплюнул.
– Слушай, ну любой разговор у тебя под конец на баб сворачивает! Уйми ты свой этот… секс. Вон уж лысеть начал.
– Петр Иваныч, это не в первый раз, и я попрошу! Вам, положим, нравится многосемейность, а я ответ­ственно выбираю достойную подругу жизни!
– Ну выбирай, выбирай. На нашей фабрике аккурат до гроба хватит. Чем гипотезы выдумывать, лучше с Аленой потолковать.
– Пока что не в себе она.
– Сегодня пускай еще повоет. А завтра пойдешь.

* * *
Между тем Знаменский надумал, что пора вплотную заняться сушильным цехом. Заглянул в именной список. «Нач. сушки – Миловидов Сергей Иванович». Знакомая фамилия. Уже треть фабрики знакомых фамилий, а дело ни с места.
Позвонил по внутреннему в цех, чтобы вызвать на­чальника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18