— Пока еще рано подводить итоги, Алька. Вот подожди, все уляжется, и тогда штаб выдаст сводку. Но я думаю, погибшие обязательно будут. В такой мясорубке их просто не может не быть. Не у нас — так у других отрядов. Но если все-таки дело ограничится только ранеными — это же будет здорово, правда?
— Да, конечно, — согласился я.
Глава 2
Вообще-то, я не очень люблю смотреть телевизор. Видимо, отвращение к этому ящику с экраном навсегда засело во мне из-за нежелания вспоминать то время, когда единственным моим занятием было смотреть все подряд, с утра до глубокой ночи.
Впрочем, теперь я все чаще спрашивал себя: а было ли все то, что я помню, на самом деле? Неужели я мог быть такой сволочью и опустившейся личностью, каким вспоминал себя накануне Круговерти? И это путешествие по вариантам своей судьбы — разве оно мне не приснилось?
С каждым днем работы в Профилактике прежнее прошлое все больше становилось призрачным и словно бы несуществующим. Будто я прочитал все это в какой-то фантастической повести.
Профилактика отнимала у меня слишком много времени, а то можно было бы попытаться предпринять проверку кое-каких фактов, которые были мне известны из своего будущего в Круговерти. Например, позвонить в Торгово-промышленную палату и спросить, работает ли там некий Митрофан Евгеньевич. Или съездить в ту страховую инспекцию, где работала в одном из вариантов Люда. Она мне до сих пор снилась, но я знал, что для меня она уже недоступна.
Однако я не делал ничего, смутно подозревая, что никаких результатов мои поиски не дадут. А поэтому единственное, что мне оставалось, — махнуть рукой и жить сегодняшним днем, а не вчерашним. И уж тем более — не виртуальным.
И ни в коем случае не уподобляться той девчонке-проводнице, поверившей в чудо. Чудеса в мире, может быть, и случаются, но все они сводятся к одному-единственному объяснению: счастливый случай. Та самая ничтожная доля вероятности, которая отводится для нарушения любых законов мироздания.
Тем не менее, на следующий день после ночного аврала, вернувшись домой, я завалился на диван и, вместо того чтобы забыться заслуженным сном, включил телевизор.
Как раз вовремя, чтобы увидеть сообщение в программе новостей о «нашем» поезде.
Скорбно поджав губы, прелестная дикторша вещала:
— ...всего в поезде находились двести семьдесят восемь пассажиров и сорок человек поездной бригады. Пока нет сведений о том, что же могло стать причиной, побудившей машиниста грузового состава нарушить правила железнодорожного движения. К сожалению, тело его до сих пор не было найдено на месте катастрофы, и, скорее всего, он погиб. Точное число пострадавших еще не известно, но уже сейчас можно сказать, что многие из пассажиров сошедшего с рельсов поезда получили тяжелые травмы. Все они доставлены в медицинские учреждения, и на данный момент у врачей нет опасений за жизнь кого бы то ни было из них. Эта трагедия вновь показала, что аварийно-спасательные службы действовали уверенно, слаженно и эффективно, хотя работать им пришлось в условиях исключительной сложности.
Дикторшу сменили кадры, снятые с вертолета: опрокинутые вагоны, освещаемые лучами прожекторов, суета врачей, бледные, испуганные лица полуодетых людей. И люди в спецкомбезах Профилактики, тушащие горящий вагон.
Потом на экране возник Старшина. Глядя в объектив камеры, он говорил невидимому корреспонденту:
«Точное число погибших удастся определить не скоро, так как предстоит провести большую работу по идентификации фрагментов тел. Единственное, что я могу пока сказать, — в результате катастрофы погибло как минимум двадцать человек. Это те, чьи тела более-менее сохранились и были найдены непосредственно на месте трагедии. Конечно, погибших было бы больше, если бы огонь от загоревшегося вагона охватил весь состав, но, к счастью, пожар удалось быстро погасить, и больше всего неприятностей нам доставил ядовитый дым — там ведь плавились и тлели пластмасса, кабели, резина...»
— Скажите, пожалуйста, Борис Александрович, — перебил Старшину голос корреспондента, — насколько те тела погибших, которых вам пришлось выносить, опознаваемы? Я имею в виду — не превратились ли они в обугленные останки?
— К сожалению, вы правы, — кивнул Старшина. — Экспертам придется изрядно потрудиться, чтобы установить личность погибших. Видимо, понадобятся сложные генетические исследования, особенно по тем телам, от которых остались только фрагменты... Однако могу заверить вас, что уже завтра мы можем огласить список тех жертв катастрофы, личность которых удалось установить...»
И опять — дикторша.
— А сейчас — внимание, уважаемые телезрители. — сказала печально она. — Мы оглашаем список жертв ночной катастрофы.
По экрану в режиме медленной прокрутки пополз столбец фамилий, имен и отчеств. Кое-где они сопровождались припиской возраста или рода занятий. Всего в траурном списке числилось двенадцать пунктов.
— В штабе ликвидации последствий катастрофы работает «горячая линия», по которой можно навести справки о своих родных и близких, — сказала дикторша. — Номер телефона «горячей линии»...
Я вскочил с дивана и принялся расхаживать по комнате. Потом пошел на кухню, включил чайник.
От желания забыться сном не осталось и следа.
Что-то здесь было не так, с этой катастрофой, я почти физически ощущал это.
Полышев сказал, что во взорвавшемся вагоне трупов не нашли. А Старшина авторитетно заявляет на всю страну, что погибших — не меньше двадцати. Или он просто получил информацию из штаба, и трупы были найдены не там, где работали мы? Но тогда почему они обгорели, если самый сильный пожар бушевал только в «нашем» вагоне?
А тут еще эта проводница, с ее рассказом о чудесном избавлении от неминуемой гибели.
И таинственный взрыв, который причинил вагону гораздо больший урон, чем столкновение...
И машинист грузового локомотива, которого так и не нашли. Кстати, он что — один был в кабине в момент столкновения? У него ведь должен был быть помощник, насколько я знаю. Почему о нем — или об его отсутствии — никто ничего не говорит?
Странно все это и, я бы сказал, подозрительно.
Остается лишь решить — а оно мне надо, лезть туда, куда меня не просят? Не лучше ли поступить с этой загадкой так же, как я поступил в свое время с Круговертью — махнуть рукой и пренебречь?
Но ведь так неинтересно жить, одернул я себя. Ты что — хочешь опять вернуться к своему старому кредо типа «Моя хата с краю»? Подумай: что помогло тебе стать нормальным человеком? Работа спасателем? Вряд ли. Не такая уж она интересная, как тебе когда-то расписывал Старшина.
Ведь признайся, таких крупных катастроф, как эта бывало за последние полгода немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126