— Ну, — Люитен засмеялся, — если она рыженькая…
Сэсс закивала, Создатель уставился в окно и через десять секунд сообщил:
— Сундучок уже на шее у дракона. А сады я оставлю на память о тебе. Хотя надо кое-что подправить. Для классического английского парка там многовато пальм и обезьян.
— А то прилетайте в гости, — предложил Фалк. — Под это дело я из него синтезатор музыки выбью…
Смутная листва зимнего сада нависала над белым роялем, и ленивая музыка плыла в сумерках над Облачной Цитаделью. Люитен, скрестив руки, стоял у зарешеченного окна.
— Вот мы и снова там, откуда начали, — сам себе сообщил он. — Было? Или не было? Ах, как мимолетное виденье…
— Займись чем-нибудь, — посоветовал из-за рояля суховатый, чуточку насмешливый голос невидимого в темноте собеседника. — Ну вот хоть звездами, например. Запылились они у нас.
— В Хаос старье, — отозвался Люитен. — Я новые зажгу. Сыграй мне… ну… «падэм», что ли.
Фалк кивнул и бросил руки в белозубую пасть рояля, закружив Цитадель в смерче страстного повторяющегося рефрена. Люитен зажег робкий лохматый огонек в ладонях, немного обкатал его и, размахнувшись, зашвырнул в ночь. Потом еще и еще, и улыбка воспоминания окрасила его лицо, словно небо-рассвет.
Конец I части

ЧАСТЬ II
МАЛЬЧИК-НОЖ
ГЛАВА 11
ЛЕКАРСТВО ОТ МЕЛАНХОЛИИ
В Тримальхиаре шел дождь. Нудные тяжелые струи секли город уже две недели без малейшей надежды на просвет, и даже у тех, кто поначалу радовался ливню, на душе становилось тягостно и промозгло.
По темным ночным улицам, перепрыгивая через пузырящиеся лужи и неразборчиво бранясь сквозь зубы, когда прыжок оказывался неудачным, пробирался высокий сильный человек, чье лицо украшала, а точнее, скрывала дремучая черная борода. Улицы были безлюдны, граждане Тримальхиара в этот ненастный вечер предпочитали находиться под крышей, в кругу семьи, обсуждая сплетни и похождения знакомых духов или просто благоустраивая изнутри новоприобретенное жилье. Радовались только хозяйки, посадившие капусту-этой культуре воды никогда не бывает много.
Маяком, манившим презревшего простые радости бродягу, служили освещенные окна ничем не примечательного коттеджа на одной из улочек второго яруса. Он постучал в дверь, и когда та распахнулась и на пороге возникла стройная фигура высокой молодой женщины, обведенная по контуру золотистым светом от оставленной позади лампы, спросил:
— Александр дома?
— Входи, — женщина посторонилась. — Он ждет тебя.
Он шагнул в прихожую, и хозяйка критически оглядела его сапоги, оставлявшие за собой если не грязь, то уж во всяком случае настоящие озерца воды.
— Снимай сапоги и куртку, — распорядилась она. — Я повешу все это у огня.
Он попробовал возражать, но в этом доме командовала она. Через минуту его мокрая одежда уже исходила густым белым паром, а сам он, с согретым у огня одеялом на плечах, прошел в комнатку, где, уставившись на тлеющие угли, ждал его хозяин.
— Одно безусловно хорошо, — начал Бар. — Дожди показали, что дренажная система города в порядке. Канализация ревет и клокочет, но ничего не затопило. Уровень воды в реке повысился, но для складов первого яруса опасности пока нет.
— Что бы я без тебя делал! — усмехнулся хозяин.
— Сам влезал бы во все это. — Бар сел рядом и огляделся. Кабинет выглядел пустовато. Из мебели здесь был только грубой работы стол, заваленный картами, схемами и книгами, извлеченными из раскопанной библиотеки, да пара табуретов, оба из которых были на данный момент заняты. Бар отметил, что бумаги сложены так, будто к ним некоторое время никто не подходил. Одного этого достаточно было, чтобы встревожить его, но он замечал и прочие беспокоящие симптомы.
— Что, черт возьми, с тобой происходит? — понизив голос, спросил он. — После этого твоего визита к богу ты завял, как маргаритка. Думаешь, это не заметно?
— А что тебе заметно? — лицо Санди совсем не изменило выражения.
— К моему огромному сожалению, твое состояние заметно не только мне. Выглядит так, будто ты потерял интерес к Тримальхиару.
— Не городи вздор! — Но этой репликой, в момент которой у Бара ожидающе взблеснули глаза, вспышка негодования и завершилась. Бар, не мудрствуя лукаво, соорудил себе кресло, пододвинув табурет к стене и откинувшись на эту прочную спинку.
— Ты работаешь, как бешеный, — продолжил Бар, — но это не от удовольствия, а от какого-то отчаяния, как будто ты чего-то боишься. Тримальхиар будто стал для тебя обязанностью, причем тягостной. Мне не нравится этот надрыв. В самом деле, чем лучше дела у города, тем хуже выглядишь ты. А между прочим, состояние твоего духа прямо влияет на состояние духа тех, кто с тобою работает. Поговаривают, что ты знаешь нечто такое, о чем не догадывается никто, и это что-то — очень плохого свойства.
Санди пожал плечами.
— Это плохое ничуть не касается никого из них. Просто после того визита к Люитену… у меня, выражаясь студенческим жаргоном, крыша поехала. Я всю жизнь считал, что все, что со мною может произойти, зависит только от меня. От моего ума, от порядочности, от правильности моих решений. И вдруг выходит, что все это ничего не значит, если вмешивается прихоть праздного бога. Я строю Тримальхиар, полагая, что это моя единственная сказка и моя сокровенная мечта, а может быть, это вовсе и не я? А я — всего лишь оловянный солдатик из коробки Люитена? Чего на самом деле хочет он, и чего на самом деле хочу я? Что я делаю потому, что хочу, а что — потому, что должен? Кто я, человек или птица? Держишь в руках меч, а он, оказывается, вовсе и не меч, а ангел, и он еще тобою распоряжается. И Могущество, которое на поверку вышло жалкими крохами со стола Люитена. Понимаешь… Я полностью утратил представление о собственной личности. И еще Люитен сказал, что мне не увидеть расцвета Тримальхиара. Он не даст мне много времени, вот почему я так стараюсь, чтобы процесс стал необратимым. Чтобы город не опустел, когда мне придется уйти; чтобы он стал самодостаточным. И все же… это ужасное чувство, Бар, когда знаешь, что работаешь не для себя. Может, Люитен кому-то и нужен, но не таким, как я. Его существование лишает меня свободы.
— Парень, — сказал Бар, — самое лучшее, что ты можешь сделать, это выбросить все это из головы. Все, что от тебя требуется, это глядеть веселее. Ведь ничего же не изменилось, разве что в лучшую сторону. Водопровод пустили, порт функционирует, леди Джейн оснастила здесь уже три корабля и платит по-царски.
— В ущерб себе.
— Зато какая реклама! И в городе, если считать с гномами, уже тысяч пять взрослых жителей. А будет больше. И торговля по реке пошла. И это все — ты.
— Центр города в кошмарном состоянии, — сказал Санди. — Я же не могу заставлять людей работать на строительстве общественных и культурных сооружений, пока бюджет как следует не сформирован, и я не могу с ними расплатиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62