Утверждение Белкина о том, что психоанализ должен практиковаться особым, соответствующим ситуации в Рос-сии образом, допускает большую гибкость. Но даже такой взгляд подразумевает в своей основе традицию. Белкин и его союзники часто ссылаются на работы русских аналитиков до 1930 года и упорно повторяют, что русский язык был первым языком, на который переведены работы Фрейда. И даже название группы — «Российское психоаналитическое общество»— было сознательно подобрано в честь организации, носившей то же название, которая существовала в начале века. Таким образом, их подход является не
столько распространением западной традиции, сколько возрождением русской, которая была репрессирована советской властью.
Если говорить точно, то фрейдовская традиция не умерла полностью при советском режиме. После всего, что было, Аграчев оказался в состоянии начать новую карьеру аж в 1970-х годах. Однако, поскольку эта работа не находила поддержки, никто точно не знал, сколько существовало подготовленных аналитиков. Естественно, никакие психоаналитические работы не публиковались и никакие официальные общества не создавались. Аграчев выразил мнение, что в 1977, когда он познакомился с Борисом Кравцовым, тот был единственным человеком в Москве, практиковавшим некоторую форму психоанализа.
История повторяется и в случае Кравцова. Впервые он начал задумываться о психологии, когда ему было11 или 12 лет. Подростком он экспериментировал с гипнозом на своих друзьях. Они стали искать у него помощи в разрешении эмоциональных проблем.
По состоянию здоровья Кравцов не был принят в медицинский институт, потому он пошел изучать биологию в Московский государственный университет.
Кравцову повезло (и всем его будущим пациентам и ученикам тоже), что университетская библиотека имела полное оригинальное собрание работ Фрейда на немецком языке. Кравцов прочел их все. Учебные занятия он посещал вечером, а днем работал ассистентом-лаборантом в институте психиатрии, где имел доступ к пациентам, ставшим потом его первыми пациентами, проходящими психотерапию.
Помимо «дневной работы >>, Кравцов организовал полноценную практику в качестве подпольного терапевта. Его привлекало множество школ, кроме фрейдовской, он развивал и свои собственные теории, относящиеся, в частности, к работе с шизофренией. „Каждый день у меня был пациент, иногда двое или трое“, — вспоминал он.
Кравцов в те дни подвергался риску. Недовольство вызывали не только идеи психоанализа, запрещена была любая частная практика. Его подполье стали называть «антисоветской деятельностью», это в конце концов достигло руководства лаборатории, в которой он работал. Его друг, журналист газеты «Комсомольская правда», в те дни отражавшей доминирующую точку зрения власти, спас его, написав о нем статью. Добрая слава избавила его от наказания за не совсем легальную деятельность.
Постсоветская Россия — это совершенно другой мир. В то время как до Кравцова страх вызывала потеря свобод ды, сегодняшние приверженцы Фрейда в России боятся излишней свободы. В крупных городах России выбор «специалистов», занимающихся эмоциональным и душевным здоровьем, практически не ограничен; люди жадно ищут помощи среди этих терапевтов, ясновидящих и гуру. В этой головокружительной свободе психоанализ стал очень популярным понятием — даже среди людей, которые точно не знают, что это такое.
Однажды Аграчев поместил в газете объявление о предлагаемых им услугах в качестве терапевта. «Фактически они спрашивали меня, могу ли я предсказать будущее!»— жаловался он.
В серьезных психоаналитических организациях в России большую озабоченность вызывает использование подобного невежества. Они предупреждают против использования термина «психоанализ» всуе или среди людей, не имеющих соответствующей подготовки, практикующих то, что Фрейд обозначил термином «дикий психоанализ», то есть делающих заключения, не имея достаточных оснований для этого.
И крыло Ромашкевича—Аграчева, и группа Белкина согласны в том, что должны предприниматься шаги, гарантирующие, что российские психоаналитики будут становиться квалифицированными и что этих профессионалов можно будет отличить от предприимчивых лже-мастеров, претендующих на это звание. Эти две группы расходятся во взгляде на то, какую форму должно иметь это регулирование.
Федерация Ромашкевича и Аграчева полагает, что членство в МПА будет большим шагом на пути решения этой проблемы. Они отмечают, что во всем мире, где практикуется психоанализ, психоаналитики организуют себя посредством этой ассоциации.
«Членство в IPA нам необходимо по нескольким причинам, в том числе, чтобы иметь за собой организацию, всеми силами борющуюся за профессионализм, — говорил Аграчев. — На смену полному запрету пришла полная свобода. Любой может объявить себя психоаналитиком, при этом еще не существует никаких правил. Членство в такой солидной организации, какой является IPA, я думаю, поможет нам соответствовать этим стандартам и таким образом распространять эти стандарты».
Члены группы Белкина придерживаются иной политической линии в данном вопросе. Они утверждают, что Ромашкевич и его коллеги слишком уж ориентированы на МПА при том, что существуют и другие точки зрения.
«В отличие от них, мы фокусируем свое внимание на других группах, помимо МПА, — говорит Александр Литвинов, коллега Белкина по Российскому Психоаналитическому Обществу. — Мне кажется, что они в МПА видят образ Бога».
Литвинов также сомневается в полезности сертификации IPA в контексте России, придерживаясь мнения о нереалистичности этой цели. Вместо того чтобы тратить время на челночный анализ и обучение за границей, его группа просто работает с пациентами, используя те знания и средства, что существуют у них в настоящее время. «Мы подстраиваемся к тому, что имеет место в настоящий момент, — говорит он. — Сегодня есть люди [в России], которые нуждаются в помощи, и мы имеем сейчас что предложить им». Тем не менее, он аккуратно замечает, что его группа практикует не полностью сформировавшийся психоанализ, а просто психоаналитически ориентированную терапию.
Организационный вопрос также волнует группу Литвинова. Но вместо того чтобы рассчитывать на соответствие международным стандартам, они рассматривают российское правительство в качестве некоторой формы регуляции.
Инициатором установления взаимоотношений группы с правительством был Михаил Решетников — глава Восточно-Европейского института психоанализа, член федерации Белкина в Санкт-Петербурге. Результатом его попыток воздействия на членов руководства было подписание президентом Борисом Ельциным в июле 1996 года Декрета о психоанализе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166