Марта не сдвинулась с места, чтобы помочь мне,
она все так же сидела на табурете и молча смотрела на меня, и постепенно
это ее молчание стало меня раздражать. Я наспех смел остатки мусора прямо
на пол, со злобой швырнул обратно на кровать перину и повернулся, чтобы
сказать какую-нибудь резкость, но она меня опередила.
- Картьен, - сказала она так тихо, что я скорее угадал по движению ее
губ, чем услышал, что было произнесено мое имя, и инстинктивно застыл в
неподвижности, чтобы услышать то, что она скажет дальше, - Картьен, ведь
это же был знак дракона.
- Ну и что? - спросил я, стараясь казаться спокойным и равнодушным.
Мое раздражение вдруг куда-то улетучилось, и я почувствовал себя под ее
взглядом, как нашкодивший мальчишка. Так, будто я совершил какую-то
гадость, совершил ее просто так, бесцельно, и теперь делаю вид, что мне
все нипочем.
- Но ведь ты же не можешь не знать, что это значит, когда появляется
знак дракона.
- Тебе-то откуда знать про это? Ты же нездешняя.
- Неважно. Что я, глухая, что ли? Это же знамение, Картьен. И на
рынке вчера говорили о знамениях.
- Побольше слушай, - буркнул я, отвернувшись - А про камаргосов там
случайно не говорили?
- Да при чем здесь камаргосы, если дракон может вырваться на свободу?
- Заладила: дракон, дракон. - Я снова ощутил раздражение, даже злобу,
и от этого почувствовал себя увереннее. - Бабьи разговоры. Дракона этого
никто еще не видел. А камаргосы - тут они, рядом. Вот на этой самой улице,
а если ты будешь болтать понапрасну, то будут и в этом самом доме! - Я так
распалил себя, что даже трахнул что есть силы кулаком по столу и чуть не
закричал от боли. - Ты что, думаешь, они тогда тебя пожалеют, меня
пожалеют? Ты на это надеешься?
И тут она вдруг опустила голову и заплакала. А я стоял и не знал, что
делать. Потом подошел, кое-как примостился рядом с ней на табурете -
когда-нибудь он, ей-богу, развалится в самый неподходящий момент, - и она
вдруг обняла меня за шею, уткнулась мокрым лицом мне в грудь и так и
продолжала тихо, почти беззвучно плакать. И я, держа ее в руках, вдруг
стал почему-то казаться себе таким гнусным и подлым, что хоть в петлю
полезай.
Но это прошло. Она успокоилась, глубоко вздохнула, вытерла слезы.
Потом встала, поправила волосы перед зеркалом, обернулась ко мне и со
слабой, виноватой какой-то улыбкой сказала:
- Ну, я пойду завтрак готовить. Наверное, плиту уже растопили.
Я вышел вслед за ней - запирать дверь теперь уже было незачем, -
спустился во двор по нужде, на обратном пути захватил кувшин воды для
умывания и вернулся в комнату. Дом проснулся, по коридору то и дело ходили
взад и вперед соседи, и кумушки нашего квартала, как им и положено,
перекликались через улицу, делясь последними новостями. Я вылил воду в
умывальник и уже начал расстегивать рубаху, когда вдруг увидел ЭТО.
Я так и застыл, будто в параличе. Будто кто-то хватил меня чем-то
тяжелым и мягким по голове. Даже слышать перестал. Стою, уставившись на
ЭТО, и тупо так думаю: "Вот это влип так влип".
Я почему-то ни секунды не сомневался в том, что передо мною именно
ЭТО. Просто знал, и все. Как в том кошмаре - знал, что стою в подземелье
под башней. А ведь, если вспомнить, никто и никогда не говорил мне, как
ЭТО выглядит. Да и вообще сомнительно, чтобы кто-нибудь знал определенно,
как оно должно выглядеть. Уж такое, видно, у него свойство - кому явится,
тот и будет знать.
Но почему мне? Я-то тут при чем?!
Я же не герой. Живу, как все. Думаю, как все. Хочу того же, что и
все. Почему я должен за всех отдуваться? За меня бы хоть кто-нибудь
вступился, если бы камаргосы прослышали о знаке дракона или о листках этих
проклятых? Как же, дожидайся. Еще и поносили бы за одно то, что рядом с
ними жил, что покой их нарушил. А если камаргосы прослышат об ЭТОМ?
Да о чем я думаю? Разве же в камаргосах теперь дело?
Я глубоко вздохнул, расслабился. И снова услышал обычный утренний шум
нашей улицы. Жизнь продолжалась, как и всегда. Только для меня одного мир
изменился.
Потому что ЭТО лежало у меня на умывальнике. Оно было тяжелым,
каким-то непонятным образом от него передавались уверенность и
спокойствие. Так, будто взяв его руки, я сразу стал в пять, в десять раз
сильнее, стал неуязвим, как за каменной стеной, так, будто одно это
движение сразу возвысило меня над остальным миром. И чем дольше держал я
его на ладони, тем сильнее овладевало мною желание надеть его. Вот так
просто, отбросить все сомнения, взять и надеть. И наплевать на все,
наплевать на эту дурацкую постылую жизнь, наплевать на все свои страхи, на
камаргосов, на мысли о карьере. Так ведь просто - взять и надеть ЭТО - и
все проблемы останутся в прошлом.
Но я не сделал этой глупости.
Что-то, к счастью, отвлекло меня. Наверное, какой-то шум на улице. Я
оглянулся, и наваждение исчезло. Я спокойно огляделся вокруг. Полутемная
комната с обшарпанными стенами и тонкой, в щелях, дверью. Кровать, сундук,
вешалка, стол, стул и скрипучий табурет в углу. Жалкое жалованье писца в
суде, которого не хватает даже на то, чтобы купить новый сюртук. Что мне
этот город, что мне все эти люди, чтобы я жертвовал ради них всем? Ну нет,
пусть ЭТО является тому, кому есть что защищать. А я человек маленький, я
в герои не гожусь. Мне хватило подземелья дракона во сне, у меня нет
никакого желания очутиться там наяву. И потом, кто гарантирует, что ЭТО
даст мне силы для борьбы с драконом? Что-то я не слышал ни от кого таких
гарантий. Зато слышал про то, что люди исчезают. Просто так - исчезают, и
нет их, и следов не сыскать. А что, если не камаргосы тому причина, а ЭТО?
И я снова взглянул на него. Мельком. Но оно уже не притягивало моего
взгляда. Теперь, когда я сбросил с себя его чары, оно больше не дурманило
меня. Хорошо, что я не поддался, ведь надевший ЭТО снять его уже не
сможет. ЭТО - на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, она у него еще
останется.
Но как от него избавиться?
Я осмотрелся. Ага, вон у двери сумка, с которой Марта ходит на базар.
Старая дырявая сумка. ЭТО полежит немного на дне, а потом тихонько
провалится в дырку. И пусть тогда какой-нибудь дурак подбирает и надевает
его, а у меня и своих забот довольно.
Я подошел к двери, опустил руку в сумку и наклонил ладонь. Оно
беззвучно соскочило и, наверное, упало на дно - я не стал проверять. Я
умылся, хорошенько растерся полотенцем, чтобы не было видно следов
недосыпания, и уже заканчивал одевание, когда вошла Марта с завтраком. Мы
кончили есть, когда часы на ратуше пробили восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29