Толя с Лешей ушли поискать малинник. Иногда мы находили одинокие кусты, на которых висело несколько ягод, и мы все надеялись, что не сегодня-завтра повстречаем настоящий малинник и вдоволь поедим сочной, сладкой ягоды. Зря, однако, надеялись: нам не везло. И вот Толя предложил: пойти вдвоем, поискать. Договорились, что вернутся они ровно через три часа, а идти будут, соблюдая все меры предосторожности, запоминая ориентиры. Короче, делая все, чтобы не заблудиться. Только этого нам еще не хватало — рассеяться всем троим по тайге.
Я долго слышал, как под ногами шуршала трава, потом еще какое-то время доносился треск ломаемых сучьев, а потом снова сделалось тихо. Я остался один. И мысли незаметно для меня самого вновь вернулись к тому, как хорошо, полезно, необходимо хоть иногда, хоть месяц в году, жить естественной, раскованной жизнью.
Я подумал о том, что вот в эти дни, нелегкие в общем, вдали от всего дорогого, привычного, да, пожалуй, и вдали от себя самого — каким я привык себя знать, — под сенью этих деревьев, которые, может, и человека никогда не видели, насквозь пропитанный дымом костра, я в полной мере чувствую себя человеком. И кажется, совершенно счастливым. Несмотря на голод, на бессонные ночи, несмотря на то, что руки и ноги буквально горят от бесчисленных комариных укусов. И настолько все, что сейчас окружает меня, незнакомо и непривычно, что иногда вдруг начинает казаться, будто это не я здесь, а кто-то другой, на меня очень похожий, а сам я по-прежнему дома, в Москве.
Я люблю и всегда любил одиночество. На мой взгляд, каждому необходимо пусть на какое-то короткое время бывать в одиночестве. Когда, как не наедине, подумать о себе, о других людях, лучше понять их и себя, правильнее оценить поступки свои и поступки других...
И еще ловлю себя на такой мысли. Смотрю на эту поляну, окруженную могучими соснами, и думаю: хорошо бы поставить здесь сруб, да и жить в нем. Всегда. Но нет, никогда не сделать мне этого. Даже если бы представилась такая возможность.
Ровно через три часа после того, как Толя с Лешей ушли, я услышал хруст сломанных веток. Возвращались точно в условленный срок. Вскоре они появились из чащи, и я понял сразу, что ходили они напрасно. Правда, котелки сверху были закрыты широкими листьями.
— Зря сходили? — спросил я, еще на что-то надеясь.
— Зря... — устало махнул рукой Толя.
И тут же, не вытерпев, сунул мне под нос котелок и поднял листья:
— Смотри!
И я увидел котелок, наполненный свежей, крупной малиной! Как же замечательно пахла она! Даже не верилось, что такое богатство нам подвалило...
Ели мы малину с полным блаженством. Мы высыпали ее в кучу и, вооружившись Лешиной ложкой, по очереди въедались в нее. В эти минуты жизнь нам представлялась прекрасной. Подумать теперь об обеде, в котором на первое, второе и третье подаются грибы без соли, просто противно.
Однако вечером, куда деваться, пришлось есть и грибы. У Леши получился очаровательный грибной супчик восхитительного бурого цвета, в котором если чего и не хватало, так это картошки, лука, сметаны и соли.
Несмотря на то что мы все-таки ели, силы очень быстро уходили из нас. Особенно это ощущалось утром, когда выползали из-под укрытия, и ночью, когда приходилось вставать, чтобы подбросить пищи в огонь. Голова тут же начинала сильно кружиться, и приходилось какое-то время стоять на месте, выжидая, когда пройдет неприятное ощущение. Толя нашел хороший способ борьбы с таким состоянием: нужно сразу же резко наклониться вперед—и все моментально проходит. Не проходит только общая слабость, нежелание двигаться или вообще что-нибудь делать.
Работы было много. Собирать грибы —дело простое и даже приятное. В радиусе пятидесяти метров от стоянки мы находили больше грибов, чем было нужно. А самой трудоемкой работой сделалась заготовка на ночь дров для костра. Мы собирали буквально горы коряг и отмерших ветвей, из-за которых нас самих не было видно, и за ночь от всех этих запасов оставалось только несколько горстей серого пепла.
С водой никаких проблем еще не было: короткие, моросящие дожди шли почти каждый день и, кроме того, однажды в распадке нашли родничок с кристально чистой водой. Пили мало — дни стояли прохладные, а по ночам из-за холода совершенно не хотелось пить. Иногда, правда, желая согреться горячим, мы ставили котелок на огонь.
С того момента, как мы открыли малинник, все лучшие гастрономические помыслы были связаны с ним. Мы вдруг поняли, что вовсе не хотим от него уходить. Так пришло решение, психологически вполне оправданное: на этой стоянке остаться еще на день и создать малиновый фонд. Небольшой запас необходим. На этот раз я отправился с Толей.
Как выяснилось, в наших условиях это вовсе не удовольствие, а работа, и довольно тяжелая. Малинник рос по бурелому, так что налазились мы вдоволь. Однажды я ступил на упавшее дерево, гладкое, совсем без коры, нога проскользнула, и я упал на спину. От острой боли под левой лопаткой сразу же перехватило дыхание, так, что я даже не мог ни пошевельнуться, ни продохнуть, ни Толю позвать. Злость такая на себя поднялась... Потом, когда отдышался и огляделся, увидел большой острый сук, как бы нарочно для меня приготовленный. О него я и саданулся. Наклоняться теперь я не мог—из-за боли, которой тут же отдавало из-под лопатки.
Подумал: а ведь по бурелому надо уметь ходить. Так недолго и кости переломать. Я не особенно над этим раньше задумывался — ступал так, как было удобнее. Ноги часто соскальзывали со стволов упавших деревьев, но я, естественно, не обращал на это никакого внимания. А теперь—нет. Теперь старался ступать осторожнее. Поставив ногу в ненадежное место, пробовал прочность опоры и только потом переносил всю тяжесть тела. А на гладкие деревья вообще не ступал: если они были влажные, резиновая подошва кеды скользила по ним, как по мокрому льду. В этот день я первый раз в жизни собирал малину с земли. Под кустами, оказывается, очень много опавших, перезрелых ягод. Наклонишься, заглянешь под куст, а они лежат там во мху целехонькие. Не ленись только ползать да собирать.
А Коваленко — настоящий комбайн по сбору малины. Он, как запрограммированная машина, проходит мимо кустов, где ягода мелкая или ее просто мало, и начинает шуршать около кустов с крупными ягодами. Котелок повесил на пояс и снимает ягоду сразу двумя руками. Очень ловко это у него получается. Котелок он набрал намного быстрее меня.
Когда мы убедились в том, что малинник полностью опустошен, решили возвращаться обратно. Руки, искусанные комарами, исколотые и исцарапанные в малиннике, чесались и зудели одновременно. Очень хотелось их вымыть с мылом...
Уже шли обратно, когда хлынул дождь, и за те десять минут, пока он продолжался, мы с Толей успели промокнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47