А что? Это идея. Хоть где-нибудь далеко внутри себя тепло ощутить... Хорошо попить смородинового чайку! Единственная отрада в нашей таежной жизни.
Поставили котелок на огонь, тихонько звякнув при этом крышкой. И сразу выбрался Толя к огню. Как всегда ночью, из-под капюшона только и видно что нос. На этот нос, видимо, можно во всем положиться. Во всяком случае его обладатель еще ни разу не опоздал ни к обеду, ни к завтраку.
Попили молча чайку и, вздохнув, опять полезли в берлогу. Хоть бы было накрыться чем...
Спали, как обычно, тревожно. Дремлешь, а в сознании прокручивается только одно: как бы костер не погас... А в пять утра разбудил мелкий дождичек. Сыплет на пленку, будто кто-то манку просеивает. Эх, если бы вместо этого дождя нам манну небесную...
Часа через три дождичек внезапно кончился, и Леша, словно под выстрел стартового пистолета, выскочил и как-то очень уж лихорадочно принялся готовиться к завтраку: сходил с котелком за водой, подкинул веток в огонь. Готовить ему, конечно, особенно нечего. Вряд ли есть на свете еще кулинар, который столь долгое время готовил бы только одно: «Грибы несоленые разные в собственном соку».
Спрашиваю друзей: «А что бы мы ели, если бы не было грибов?» Алексей: «Наверное, тогда бы ели кору...» Толя: «Вообще бы ничего не ели. И то было бы легче».
А я думаю, ели бы один только шиповник. В тайге в это время его сколько угодно. Однако, конечно, неплохо съесть и что-то другое... Все чаще говорим мы о том, что купим в долгожданном магазине, который встретим на нашем пути. Получается, что не существует ничего из съедобного, что бы мы не захотели немедленно съесть, не отходя от прилавка. Раньше в мечтах мы собирались учинить трапезу на ступенях у магазина, теперь же дальше прилавка отойти не могли.
Тучи нежданно убрались с неба, как будто кто-то стянул с него грязную тряпку, и небо открылось синее, ясное. И солнце сразу же пролило тепло. Не удержались мы, сбросили с себя влажную одежду и улеглись на нее. Надо же хоть немного погреться... Когда-то теперь другой случай представится...
Ах, какая же замечательная компенсация за бессонные ночи! Впервые за много дней мы увидели солнце. Так приятно ощущать на обнаженной спине ласковое прикосновение теплого, слабо текущего воздуха... И отступает прочь напряжение, вызванное постоянным ощущением холода, а вместо него нисходит теплая расслабляющая благодать... Совсем другая начинается жизнь, когда в небе появляется солнце.
— А что, если мы выследим и поймаем твою змею?—спросил я у Толи.
— И съедим? — уловил мою мысль Коваленко.
— Нет уж, увольте... — вяло возразил Алексей. Я заметил, что он очень консервативно относится к пище.
— На Востоке змеи—деликатес, -сообщил я ему с такой уверенностью, будто только что прибыл оттуда, — любимое блюдо детей и факиров.
Леша некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся на локте и к чему-то сказал:
— Змеиный частик в томате. Потом опять же без всякой связи:
— Змея, изжаренная на углях, это угорь.
И я понял, что его поварская фантазия уже включилась в работу.
В самом деле, лягушек в тайге мы до сих пор не встречали, поэтому лишены были возможности продегустировать их, а та змея живет рядом с нами, буквально под боком. Что, если ночью ей вдруг захочется погреться у нас...
Толя сел и возбужденно сказал:
— Пойдем перевернем то дерево, под которым я ее видел?
— Подождите... — попросил Алексей, — давайте после обеда...
Он уговорил нас, и мы решили эй дать час-другой жизни, чтобы разжирела немного.
— Грибы будем есть на обед или пропустим? — спросил Алексей таким тоном, каким мог бы спросить один прыгун другого о высоте.
— Будем... — вздохнули мы.
— Если честно, — спросил я его,—тебе не надоело три раза в день готовить одно и то же? — и добавил как можно ехиднее: — Чувство профессионального достоинства тебя не тревожит при этом?
— Нет, — честно сказал Алексей.
— И напрасно. Ни в одном, даже в самом захудалом, заведении общепита тебя бы ни дня не терпели. У тебя очень ограниченные возможности.
— Если вас не устраивает... — начал он.
— Нас-то устраивает... — и я с упреком посмотрел на него.
— Пойдем, Толя, принесем ему еще грибов, пусть совершенствует свое мастерство.
И мы пошли вверх по сопке, где в изобилии произрастали маслята.
Я уклонился несколько в сторону, собирая грибы, как вдруг услыхал Толин голос:
— Иди скорее сюда! Я нашел ее! Она под другое дерево спряталась!
Я подбежал к костру, выхватил из кучи дров сосновую палку, на бегу обломал ее концы так, чтобы получилась рогулька, и приблизился к старой сосне, в корнях которой виднелось углубление, похожее на чью-то нору.
— Вот она! Голову видишь? — Толя показывал палкой в нору. Там, прижавшись к земле, свернулась гадюка. Мне она показалась величиной с анаконду средних размеров.
Подбежал Алексей, вооруженный суковатой дубиной, габариты которой наводили на мысль о предстоящей охоте на мамонта.
— Осторожно, — сказал я товарищам, — змея может ударить на расстояние, в полтора-два раза превышающее длину ее тела. При этом я успел подумать, что Коваленко тут же отреагирует: «Погодите, надо измерить...» Но я ошибся на этот раз, уж слишком его захватила охота.
Я подцепил змею своей рогулькой, и она сразу же поползла из укрытия. Алексей изловчился и нанес страшный удар своей дубиной. Этот удар мог бы проломить череп пещерному медведю, но Алексей промахнулся. Земля от удара дрогнула, на нас посыпалась хвоя старой сосны. Алексей в возбуждении снова поднял дубину. Глаза его горели.
— Подожди... — попросил я его, — ты еще нас перебьешь... Но он успел еще пару раз садануть дубиной по кочкам.
И тут мне удалось прижать гадюку к земле. Толя ударил палкой, но змея вырвалась. Следующая сцена была очень похожа на главный эпизод из документального фильма о тигроловах. Возгласы в точности соответствовали азартным крикам таежных охотников, берущих живьем матерого зверя.
— Держи крепче, а то уйдет! — кричал Коваленко, нанося удары палкой, от которых я с трудом успевал уворачиваться. — Отойди!—страшным голосом кричал Алексей, подняв и не имея возможности опустить свое орудие смерти.
— Да возьми ты топор!—кричал я Толе. — Руби!! И Толя размашистым ударом канадского лесоруба отсек змее голову. Топор так глубоко погрузился в землю, что нам пришлось его довольно долго откапывать.
Мы не хотели ее убивать, но нам очень хотелось есть. И очень слабым утешением казались мне слова Эрика Кольера — человека, прожившего почти всю жизнь в лесу: «Ни один человек не сможет долго прожить в тайге, не убивая...»
Потом я подцепил змею палкой — в руки почему-то брать не хотелось—и перенес на широкий пень, уже послуживший столом нам за завтраком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47