«Куда катится этот мир?», но вместо этого говорит: «Что ж, молодчина».
Тем временем Эви выбирает несколько пар туфель. Сплошь босоножки на высоком каблуке. «Трахни меня на каблучках» – так называет Винни подобную обувь. Он смотрит, как Эви вставляет ногу в туфельку. У нее красивые ноги. Пожалуй, изумительно красивые. Она примеряет туфлю, ставит ногу и так и эдак.
– Джимми, – говорит Эви, – я очень хочу, чтобы ты мог за меня порадоваться. Я так стараюсь!.. Стараюсь хоть как-то устроить свою жизнь. Почему бы вам с Винни немного не поддержать меня? Разве это трудно?
– Мы и так тебя поддерживаем, – говорит Джеймс.
Эви нагибается, чтобы снять туфлю, и при этом опирается ему на плечо, для равновесия. Он не пытается убрать ее руку. Она бросает на него многообещающий взгляд, и он отвечает ей таким же взглядом. Если ей можно нарушать правила, думает Джеймс, то, может быть, и ему их можно нарушить.
Он проводит четыре часа, выбирая туфли в обществе Эви. Из «Блумингдейла» они отправляются в «Барни». Оттуда – в «Бергдорф». Затем в «Сакс». Потом на ленч (в «Джино»). Эви пьет вино, и он тоже пьет вино (сначала он возражает и заказывает себе бутылку минеральной воды, но когда Эви почти допивает первый бокал, он потихоньку – как будто она не заметит! – заказывает бокал и для себя). В конце концов они принимают решение, какие туфли лучше всего подойдут Винни. «Маноло Бланик». Открытые босоножки. Стоят они пятьсот долларов. С радостной физиономией Джеймс оплачивает покупку. Расстаются они с Эви на углу улицы.
– Я тебе завтра позвоню, – обещает Эви. – Тогда и обсудим мою статью.
– Это заметка, Эви. Всего лишь заметка. Не статья, – уточняет Джеймс.
Джеймс уходит. Легкая доза спиртного (а ведь выпил-то он совсем капельку, всего один бокал) быстро выветривается, и он ощущает некую слабость, словно его изрядно потрепали. Что он наделал (и наделал ли)? Он останавливает такси. Впервые за годы семейной жизни ему не хочется ехать домой. (Но куда бы еще отправиться, в голову ему не приходит.)
Винни осматривается
Винни по-прежнему считает своей обязанностью играть положительную роль в супружеских отношениях. Умение выглядеть благопристойно отчасти правит миром. Без этого нельзя быть безупречным. (К красоте это не относится. Красивые женщины поглощены собой. Красивые женщины глупы, потому что им не надо ничего добиваться.) Вот у нее рост пять футов семь дюймов и вес – 125 фунтов. Если немного расслабиться, дать телу набрать свой естественный вес, она, наверное, будет весить где-то между 130 и 135 фунтами. Но Винни расслабиться себе не позволит. (Все дело в самоконтроле.)
Винни часто думает о своем весе (наверное, слишком часто. Ей следовало бы думать о более важных вещах, например, об идеях. Но что уж тут поделаешь?). Она крайне, крайне отрицательно относится к женским журналам, где красуются тощие молоденькие модели. Это одна из ее излюбленных тем. (Она даже написала два очерка под общим названием «Кожа и кости – это не сексуально», после чего выступила в двух телевизионных программах, где начисто разгромила своего оппонента – редактора отдела моды из одного женского журнала.) Но самой Винни ни за что не хочется быть «толстой». (Ей становится нехорошо при виде подруг, которые набрали вес. В такие моменты она чувствует превосходство. И все из-за того, что понимает, как они несчастливы.) Для контроля над собственным весом она каждый день в семь часов утра совершает пробежки вокруг водохранилища в Центральном парке. (Винни понимает, что рискует, но еще опаснее набрать лишний вес.) После пробежек она взвешивается. Рассматривает свое обнаженное тело в зеркале. Поворачивается боком, чтобы проверить, не выпирает ли живот и не отвисла ли грудь. Но именно это она и видит. Совсем чуть-чуть. (Это ее расстраивает. Она начинает ненавидеть себя. Она напоминает себе, что родила ребенка, но это не особенно помогает.) Если она и набрала пару лишних фунтов, то старается с этим справиться. Разве не так должны вести себя милые пай-девочки?
Иной раз, когда Винни придирчиво изучает свой офис или сайты в Интернете, ей кажется, что она единственная пай-девочка, оставшаяся в этом мире. (Иногда у нее возникает чувство, будто это преступление.) Когда Винни была подростком, все вокруг принадлежали к «милым» семействам. (Может, они и не были столь уж милыми за закрытыми дверями, но никто об этом не говорил.) Мать Винни всегда безупречно одевалась. Ее дом был со вкусом обставлен (повсюду предметы антиквариата и шелковые гардины). Она готовила еду и убирала дом. Винни этим не занималась. И мать не заставляла ее это делать. Обе они знали заранее, что у Винни будет и «карьера», и «дама для уборки». (Они никогда никого не называли горничной или прислугой.) Отец в воспитание Винни особенно не вникал, но и неприятностей не доставлял. Отец как отец, собственно, как и во всех остальных семьях. Особо важной роли он не играл. Он оплачивал счета. Родители Винни по-прежнему женаты.
Иной раз, когда Винни осматривается вокруг и видит молодых женщин, которые работают у нее в офисе, она удивляется: что случилось с очередной «милой девочкой»? (Она наперед знает, что скажет ее помощница: «Конец пришел вашей ми-и-и-лой девочке». А потом посмотрит на Винни. Она же на это ничего не отвечает. А собственно, что тут скажешь? Винни и так понимает, о чем думает эта девица: ваше время, Винни, прошло.) Среди нынешних молодых женщин милых девочек не найдешь (и им на это наплевать). Они одеваются в черное и выставляют напоказ свои (тяжелые, иногда слегка обвислые) груди. Они носят короткие юбки. И платья, напоминающие нижнее белье. Любят татуировки. И пирсинг. Живут они в Нижнем Манхэттене в маленьких грязных квартирках, много занимаются сексом, а на другой день обсуждают это друг с другом. Никто им и слова сказать не может поперек. Все боятся обвинений в притеснении по половому признаку.
Иной раз (и в это трудно поверить) Винни их боится. Ей кажется невероятным, что она на целых десять лет старше, чем они. У нее с ними нет ничего общего. Даже когда Винни была на десять лет моложе, она совсем не походила на них. Она была более честолюбивой. И более целеустремленной. Она не вступала в сексуальную связь ради продвижения по жизни. (Хотя и вышла замуж за Джеймса, что – если честно – отнюдь не повредило ее карьере.) Она не приходила на работу с похмелья и не принимала наркотики. (В прошлом году одну из юных сотрудниц застукали в туалетной комнате, когда она нюхала кокаин. Ее обнаружили в кабинке в полной отключке. Нашла ее уборщица. Девушку отправили в реабилитационный центр. С работы ее не уволили. Мол, нельзя. Пару месяцев спустя она вернулась на свое место. Со временем, впрочем, ее без лишнего шума перевели в другой журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Тем временем Эви выбирает несколько пар туфель. Сплошь босоножки на высоком каблуке. «Трахни меня на каблучках» – так называет Винни подобную обувь. Он смотрит, как Эви вставляет ногу в туфельку. У нее красивые ноги. Пожалуй, изумительно красивые. Она примеряет туфлю, ставит ногу и так и эдак.
– Джимми, – говорит Эви, – я очень хочу, чтобы ты мог за меня порадоваться. Я так стараюсь!.. Стараюсь хоть как-то устроить свою жизнь. Почему бы вам с Винни немного не поддержать меня? Разве это трудно?
– Мы и так тебя поддерживаем, – говорит Джеймс.
Эви нагибается, чтобы снять туфлю, и при этом опирается ему на плечо, для равновесия. Он не пытается убрать ее руку. Она бросает на него многообещающий взгляд, и он отвечает ей таким же взглядом. Если ей можно нарушать правила, думает Джеймс, то, может быть, и ему их можно нарушить.
Он проводит четыре часа, выбирая туфли в обществе Эви. Из «Блумингдейла» они отправляются в «Барни». Оттуда – в «Бергдорф». Затем в «Сакс». Потом на ленч (в «Джино»). Эви пьет вино, и он тоже пьет вино (сначала он возражает и заказывает себе бутылку минеральной воды, но когда Эви почти допивает первый бокал, он потихоньку – как будто она не заметит! – заказывает бокал и для себя). В конце концов они принимают решение, какие туфли лучше всего подойдут Винни. «Маноло Бланик». Открытые босоножки. Стоят они пятьсот долларов. С радостной физиономией Джеймс оплачивает покупку. Расстаются они с Эви на углу улицы.
– Я тебе завтра позвоню, – обещает Эви. – Тогда и обсудим мою статью.
– Это заметка, Эви. Всего лишь заметка. Не статья, – уточняет Джеймс.
Джеймс уходит. Легкая доза спиртного (а ведь выпил-то он совсем капельку, всего один бокал) быстро выветривается, и он ощущает некую слабость, словно его изрядно потрепали. Что он наделал (и наделал ли)? Он останавливает такси. Впервые за годы семейной жизни ему не хочется ехать домой. (Но куда бы еще отправиться, в голову ему не приходит.)
Винни осматривается
Винни по-прежнему считает своей обязанностью играть положительную роль в супружеских отношениях. Умение выглядеть благопристойно отчасти правит миром. Без этого нельзя быть безупречным. (К красоте это не относится. Красивые женщины поглощены собой. Красивые женщины глупы, потому что им не надо ничего добиваться.) Вот у нее рост пять футов семь дюймов и вес – 125 фунтов. Если немного расслабиться, дать телу набрать свой естественный вес, она, наверное, будет весить где-то между 130 и 135 фунтами. Но Винни расслабиться себе не позволит. (Все дело в самоконтроле.)
Винни часто думает о своем весе (наверное, слишком часто. Ей следовало бы думать о более важных вещах, например, об идеях. Но что уж тут поделаешь?). Она крайне, крайне отрицательно относится к женским журналам, где красуются тощие молоденькие модели. Это одна из ее излюбленных тем. (Она даже написала два очерка под общим названием «Кожа и кости – это не сексуально», после чего выступила в двух телевизионных программах, где начисто разгромила своего оппонента – редактора отдела моды из одного женского журнала.) Но самой Винни ни за что не хочется быть «толстой». (Ей становится нехорошо при виде подруг, которые набрали вес. В такие моменты она чувствует превосходство. И все из-за того, что понимает, как они несчастливы.) Для контроля над собственным весом она каждый день в семь часов утра совершает пробежки вокруг водохранилища в Центральном парке. (Винни понимает, что рискует, но еще опаснее набрать лишний вес.) После пробежек она взвешивается. Рассматривает свое обнаженное тело в зеркале. Поворачивается боком, чтобы проверить, не выпирает ли живот и не отвисла ли грудь. Но именно это она и видит. Совсем чуть-чуть. (Это ее расстраивает. Она начинает ненавидеть себя. Она напоминает себе, что родила ребенка, но это не особенно помогает.) Если она и набрала пару лишних фунтов, то старается с этим справиться. Разве не так должны вести себя милые пай-девочки?
Иной раз, когда Винни придирчиво изучает свой офис или сайты в Интернете, ей кажется, что она единственная пай-девочка, оставшаяся в этом мире. (Иногда у нее возникает чувство, будто это преступление.) Когда Винни была подростком, все вокруг принадлежали к «милым» семействам. (Может, они и не были столь уж милыми за закрытыми дверями, но никто об этом не говорил.) Мать Винни всегда безупречно одевалась. Ее дом был со вкусом обставлен (повсюду предметы антиквариата и шелковые гардины). Она готовила еду и убирала дом. Винни этим не занималась. И мать не заставляла ее это делать. Обе они знали заранее, что у Винни будет и «карьера», и «дама для уборки». (Они никогда никого не называли горничной или прислугой.) Отец в воспитание Винни особенно не вникал, но и неприятностей не доставлял. Отец как отец, собственно, как и во всех остальных семьях. Особо важной роли он не играл. Он оплачивал счета. Родители Винни по-прежнему женаты.
Иной раз, когда Винни осматривается вокруг и видит молодых женщин, которые работают у нее в офисе, она удивляется: что случилось с очередной «милой девочкой»? (Она наперед знает, что скажет ее помощница: «Конец пришел вашей ми-и-и-лой девочке». А потом посмотрит на Винни. Она же на это ничего не отвечает. А собственно, что тут скажешь? Винни и так понимает, о чем думает эта девица: ваше время, Винни, прошло.) Среди нынешних молодых женщин милых девочек не найдешь (и им на это наплевать). Они одеваются в черное и выставляют напоказ свои (тяжелые, иногда слегка обвислые) груди. Они носят короткие юбки. И платья, напоминающие нижнее белье. Любят татуировки. И пирсинг. Живут они в Нижнем Манхэттене в маленьких грязных квартирках, много занимаются сексом, а на другой день обсуждают это друг с другом. Никто им и слова сказать не может поперек. Все боятся обвинений в притеснении по половому признаку.
Иной раз (и в это трудно поверить) Винни их боится. Ей кажется невероятным, что она на целых десять лет старше, чем они. У нее с ними нет ничего общего. Даже когда Винни была на десять лет моложе, она совсем не походила на них. Она была более честолюбивой. И более целеустремленной. Она не вступала в сексуальную связь ради продвижения по жизни. (Хотя и вышла замуж за Джеймса, что – если честно – отнюдь не повредило ее карьере.) Она не приходила на работу с похмелья и не принимала наркотики. (В прошлом году одну из юных сотрудниц застукали в туалетной комнате, когда она нюхала кокаин. Ее обнаружили в кабинке в полной отключке. Нашла ее уборщица. Девушку отправили в реабилитационный центр. С работы ее не уволили. Мол, нельзя. Пару месяцев спустя она вернулась на свое место. Со временем, впрочем, ее без лишнего шума перевели в другой журнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76