Некоторое время наблюдаю, как они стряхивают пепел на грязный ковер и наконец говорю:
— А что вы делаете вечером в следующую пятницу? — И взмахиваю незажженной сигаретой, так, чтобы охватить жестом всех разом…
Ответа нет. Все четверо продолжают общаться между собой, словно меня и нет на свете. Какая бестактность!
— Прошу прощения… — Я выдаю ослепительную улыбку и взмахиваю на сей раз обеими руками. Может, это привлечет их внимание? Или для того, чтобы меня заметили, я должна сначала зажечь сигарету? Но я ведь не умею курить! — Я хотела узнать, какие у вас планы на следующую пятницу?
Никакого эффекта. Они и глазом не моргнули. Зато другие обитатели курилки взирают на меня озадаченно. Две секретарши подталкивают друг друга локтями. Мэри что-то им шепчет — не иначе разъясняет, что я за птица. Я перевожу дыхание (здесь это непросто). Последний шанс.
— Привет! Не хочу прерывать вашу беседу, но что вы делаете в пятницу? На будущей неделе?
Я подсаживаюсь поближе, вдвигаюсь в их кружок, и тут на меня нападает жутчайший кашель. Да, это привлекло их внимание. Манфред, наш немецкий коллега, с вечно жирными волосами и тонкой бородкой, глядит на меня.
— Прости, это ты нам? — спрашивает он, поправляя очки в черепаховой оправе, которые сползли с переносицы. Потом смахивает пепел со штанины. Я всегда полагала, что зеленый цвет следует оставить эльфам, но Манфреду он почему-то нравится.
— Да, разумеется, Манфред. А кому же еще? — Я выдаю самую что ни на есть любезную свою улыбку.
— Я засомневался. В последний раз мы с тобой разговаривали очень давно… — Манфред кажется смущенным. Неудивительно, что он курит — с такими-то нервами.
— Да брось. Неужели давно?
— Я хорошо это помню. Месяцев девять назад. (Какая, к дьяволу, разница, когда это было?)
Очки снова сползли. Манфред глубоко затягивается.
— Ну, так и что же?
Но прежде чем я успеваю в очередной раз завести речь о вечеринке, Манфред прибавляет:
— Да-да, ты как раз вернулась после длительного ланча — в сумрачном состоянии духа — и спросила, нельзя ли тебе потереть пальцы о мои волосы. Сказала, что тебе нужно немного жира, чтобы смазать заклинивший ящик в столе…
О, пожалуйста, хватит! Не надо! Как он может так со мной поступать?! Вот свой разговор с Сэмом, к примеру, Манфред не находит нужным упоминать. Да-да, тот самый, когда он расспрашивал Сэма, какова я в постели… Но сейчас не время для мести. Время налаживать отношения.
— А! Так это шутка была. Ха-ха-ха. — Я разражаюсь смехом, но быстро умолкаю, осознав, что смеюсь в полном одиночестве. Замечаю, что Мэри и ее секретарши глядят на меня. И знать не желаю, о чем они думают! — Так как насчет ужина?
Чувствую, что Манфред готов отказаться, но в это время подходит Киаран. Он, должно быть, заметил меня через стеклянную дверь и решил принять участие в представлении. Только четыре дня мы знакомы, а он уже всюду ходит за мной! Отлично, кстати, выглядит веером в полосочку костюме, кремовой рубашке и галстуке — естественно, от «Эрмес».
— Трикси! — громко говорит Киаран. — Ты о вечеринке в пятницу?
Он переводит взгляд на Манфреда:
— Ты ведь там будешь, я полагаю? Заодно мы смогли бы обсудить одну идею, которая недавно пришла мне в голову…
Манфред неуверенно пожимает плечами, а затем кивает. Слишком резко. Прическа распадается на две половины, подобно расступающимся водам Красного моря, и обнажает тщательно прикрытую до того лысину. Так ему и надо!
Довольно-таки миленькая брюнетка глядит на Киарана. Намерения, написанные на ее мордашке, явно шокировали бы ее мамочку. Не знаю, как ее зовут. Кажется, она из новеньких.
— А я бы пришла. Позволь представиться. Я — Лиз. — Она исполняет небрежное рукопожатие, а потом протягивает руку Киарану. — Знаешь, Трикси, — говорит она, не сводя с него глаз. — У нас с тобой есть кое-что общее: Сэм. Я стала его французским флажком. Примерно месяц назад… — Она машет ресницами Киарану и крепко стискивает его ладонь. — Надеюсь, мы подружимся…
Мне хочется вцепиться ей в волосы. Сэм — отнюдь не наша общая черта. Я никогда не была девицей на одну ночь. Иначе бы не переживала так из-за печального окончания нашего романа. И если бы я тогда знала о Сэме то, что знаю теперь, я бы и вовсе не тратила попусту сил…
— Буду рада тебя видеть, — любезно отвечаю я. (Трикси, сосчитай до десяти. Иначе тебе не сдержаться.) — Надеюсь, мы отлично проведем время…
— Сэм обычно говорил точно так же! — И Лиз разражается хохотом. Пустоголовая трещотка!
— Ну-ну-ну, — вступает Киаран. — Я полагаю, Трикси имеет в виду нечто иное… А как вы? — Он поворачивается к двоим оставшимся членам компании. — Леон и Нэнси, верно?
Те в ответ кивают и выражают готовность присоединиться.
— Отлично, — говорю я. — Чуть позже напишу вам адрес. Как насчет половины девятого?
Утвердительное бормотание. Я уже собираюсь уходить, когда слышу писк:
— Трикси? Как ты смотришь, если я тоже приду? — Это Кейт. Она работает в отделе валютного обмена и сидит через три стула от Сэма. Типичная — архитипичная, я бы сказала, — провинциалочка. Далекая от мира выпускников Оксбриджа девочка из Лейтонстона. Из тех, что все свои знания о торговле приобретают, продавая овощи и фрукты из папиного сада. Она — один из лучших работников отдела и словно наперед знает, как валютные курсы отзовутся на очередные политические или там экономические пертурбации. Но ей никогда не достичь настоящих высот по одной простой причине: она полная. А в наше время это большая беда. Алкоголь или наркотики еще можно простить, но проблемы с весом — никогда. Между тем мы с ней неплохо друг к другу относимся. Возможно, благодаря памяти о маленькой пухленькой школьнице — обо мне то есть. Я ей ужасно сочувствую, хотя, разумеется, не стану этого оглашать…
Способ Кейт бороться с проблемой — постоянно подшучивать над своими габаритами. Сейчас она стоит в курилке, возле автомата со сладостями, ив руках у нее батончик «Марс», батончик «Твикс» и пачка «Роло». На ней широкое платье, украшенное надписью: «Моя мамочка ездила на Бали и привезла мне только этот проклятый балахон». Я-то знаю, что ее матушка на Бали никогда не бывала, а платье куплено в Камденском пассаже.
— Ну, не знаю, не знаю, — поддразниваю я. — Не уверена, что у меня дома найдется столько еды.
— Что же делать?
— Ну, для начала перестать пихать монетки в этот автомат. Ты разоришься.
— Брось. Я отдам тебе свой последний «Роло». Я делаю вид, что серьезно задумалась.
— Ну, тогда ладно. Ты знаешь мой адрес. Но слушай, может, ты приедешь к десяти? Дай нам часа полтора на раскачку. — Кейт смеется, но радостная улыбка сползает с ее лица, когда я прибавляю: — Оставишь «Роло» у меня на столе… — Бедняжка, она поверила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— А что вы делаете вечером в следующую пятницу? — И взмахиваю незажженной сигаретой, так, чтобы охватить жестом всех разом…
Ответа нет. Все четверо продолжают общаться между собой, словно меня и нет на свете. Какая бестактность!
— Прошу прощения… — Я выдаю ослепительную улыбку и взмахиваю на сей раз обеими руками. Может, это привлечет их внимание? Или для того, чтобы меня заметили, я должна сначала зажечь сигарету? Но я ведь не умею курить! — Я хотела узнать, какие у вас планы на следующую пятницу?
Никакого эффекта. Они и глазом не моргнули. Зато другие обитатели курилки взирают на меня озадаченно. Две секретарши подталкивают друг друга локтями. Мэри что-то им шепчет — не иначе разъясняет, что я за птица. Я перевожу дыхание (здесь это непросто). Последний шанс.
— Привет! Не хочу прерывать вашу беседу, но что вы делаете в пятницу? На будущей неделе?
Я подсаживаюсь поближе, вдвигаюсь в их кружок, и тут на меня нападает жутчайший кашель. Да, это привлекло их внимание. Манфред, наш немецкий коллега, с вечно жирными волосами и тонкой бородкой, глядит на меня.
— Прости, это ты нам? — спрашивает он, поправляя очки в черепаховой оправе, которые сползли с переносицы. Потом смахивает пепел со штанины. Я всегда полагала, что зеленый цвет следует оставить эльфам, но Манфреду он почему-то нравится.
— Да, разумеется, Манфред. А кому же еще? — Я выдаю самую что ни на есть любезную свою улыбку.
— Я засомневался. В последний раз мы с тобой разговаривали очень давно… — Манфред кажется смущенным. Неудивительно, что он курит — с такими-то нервами.
— Да брось. Неужели давно?
— Я хорошо это помню. Месяцев девять назад. (Какая, к дьяволу, разница, когда это было?)
Очки снова сползли. Манфред глубоко затягивается.
— Ну, так и что же?
Но прежде чем я успеваю в очередной раз завести речь о вечеринке, Манфред прибавляет:
— Да-да, ты как раз вернулась после длительного ланча — в сумрачном состоянии духа — и спросила, нельзя ли тебе потереть пальцы о мои волосы. Сказала, что тебе нужно немного жира, чтобы смазать заклинивший ящик в столе…
О, пожалуйста, хватит! Не надо! Как он может так со мной поступать?! Вот свой разговор с Сэмом, к примеру, Манфред не находит нужным упоминать. Да-да, тот самый, когда он расспрашивал Сэма, какова я в постели… Но сейчас не время для мести. Время налаживать отношения.
— А! Так это шутка была. Ха-ха-ха. — Я разражаюсь смехом, но быстро умолкаю, осознав, что смеюсь в полном одиночестве. Замечаю, что Мэри и ее секретарши глядят на меня. И знать не желаю, о чем они думают! — Так как насчет ужина?
Чувствую, что Манфред готов отказаться, но в это время подходит Киаран. Он, должно быть, заметил меня через стеклянную дверь и решил принять участие в представлении. Только четыре дня мы знакомы, а он уже всюду ходит за мной! Отлично, кстати, выглядит веером в полосочку костюме, кремовой рубашке и галстуке — естественно, от «Эрмес».
— Трикси! — громко говорит Киаран. — Ты о вечеринке в пятницу?
Он переводит взгляд на Манфреда:
— Ты ведь там будешь, я полагаю? Заодно мы смогли бы обсудить одну идею, которая недавно пришла мне в голову…
Манфред неуверенно пожимает плечами, а затем кивает. Слишком резко. Прическа распадается на две половины, подобно расступающимся водам Красного моря, и обнажает тщательно прикрытую до того лысину. Так ему и надо!
Довольно-таки миленькая брюнетка глядит на Киарана. Намерения, написанные на ее мордашке, явно шокировали бы ее мамочку. Не знаю, как ее зовут. Кажется, она из новеньких.
— А я бы пришла. Позволь представиться. Я — Лиз. — Она исполняет небрежное рукопожатие, а потом протягивает руку Киарану. — Знаешь, Трикси, — говорит она, не сводя с него глаз. — У нас с тобой есть кое-что общее: Сэм. Я стала его французским флажком. Примерно месяц назад… — Она машет ресницами Киарану и крепко стискивает его ладонь. — Надеюсь, мы подружимся…
Мне хочется вцепиться ей в волосы. Сэм — отнюдь не наша общая черта. Я никогда не была девицей на одну ночь. Иначе бы не переживала так из-за печального окончания нашего романа. И если бы я тогда знала о Сэме то, что знаю теперь, я бы и вовсе не тратила попусту сил…
— Буду рада тебя видеть, — любезно отвечаю я. (Трикси, сосчитай до десяти. Иначе тебе не сдержаться.) — Надеюсь, мы отлично проведем время…
— Сэм обычно говорил точно так же! — И Лиз разражается хохотом. Пустоголовая трещотка!
— Ну-ну-ну, — вступает Киаран. — Я полагаю, Трикси имеет в виду нечто иное… А как вы? — Он поворачивается к двоим оставшимся членам компании. — Леон и Нэнси, верно?
Те в ответ кивают и выражают готовность присоединиться.
— Отлично, — говорю я. — Чуть позже напишу вам адрес. Как насчет половины девятого?
Утвердительное бормотание. Я уже собираюсь уходить, когда слышу писк:
— Трикси? Как ты смотришь, если я тоже приду? — Это Кейт. Она работает в отделе валютного обмена и сидит через три стула от Сэма. Типичная — архитипичная, я бы сказала, — провинциалочка. Далекая от мира выпускников Оксбриджа девочка из Лейтонстона. Из тех, что все свои знания о торговле приобретают, продавая овощи и фрукты из папиного сада. Она — один из лучших работников отдела и словно наперед знает, как валютные курсы отзовутся на очередные политические или там экономические пертурбации. Но ей никогда не достичь настоящих высот по одной простой причине: она полная. А в наше время это большая беда. Алкоголь или наркотики еще можно простить, но проблемы с весом — никогда. Между тем мы с ней неплохо друг к другу относимся. Возможно, благодаря памяти о маленькой пухленькой школьнице — обо мне то есть. Я ей ужасно сочувствую, хотя, разумеется, не стану этого оглашать…
Способ Кейт бороться с проблемой — постоянно подшучивать над своими габаритами. Сейчас она стоит в курилке, возле автомата со сладостями, ив руках у нее батончик «Марс», батончик «Твикс» и пачка «Роло». На ней широкое платье, украшенное надписью: «Моя мамочка ездила на Бали и привезла мне только этот проклятый балахон». Я-то знаю, что ее матушка на Бали никогда не бывала, а платье куплено в Камденском пассаже.
— Ну, не знаю, не знаю, — поддразниваю я. — Не уверена, что у меня дома найдется столько еды.
— Что же делать?
— Ну, для начала перестать пихать монетки в этот автомат. Ты разоришься.
— Брось. Я отдам тебе свой последний «Роло». Я делаю вид, что серьезно задумалась.
— Ну, тогда ладно. Ты знаешь мой адрес. Но слушай, может, ты приедешь к десяти? Дай нам часа полтора на раскачку. — Кейт смеется, но радостная улыбка сползает с ее лица, когда я прибавляю: — Оставишь «Роло» у меня на столе… — Бедняжка, она поверила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62