Но это ему не удалось. — Пульези сильно потеет и от жары, и от спиртного, но главным образом из-за нервного напряжения, искажающего его черты. — Я взялся за очень нужное дело. А ты как поступил бы на моем месте?
— Отчего бы не передать пленки в суд или в нашу Службу безопасности?
— Я не так наивен. Теперь я уже ненужный свидетель, которого необходимо убрать. По крайней мере этим озабочены те, кто во что бы то ни стало хочет получить записи. На месте Давида теперь нахожусь я. — Он шумно вздыхает. — Могу попытаться только одним-единственным способом. Тебе ясно как?
— Это не так уж трудно. Если верно, что ты действительно в таком же положении, как Давид, то и действовать должен точно так же, как он.
Энергично кивая, Пульези охотно соглашается:
— Вот видишь, ты тоже умеешь рассуждать. Потому-то я и захотел посоветоваться с тобой.
— Тебе надо попытаться продать записи «шакалам».
— И скрыться от них. — Пульези недобро улыбается. — Это может оказаться главным выигрышем в моей жизни. Получу уйму нефтедолларов и найму себе для охраны целую армию одалисок.
Открываю балконную дверь и выхожу на террасу — хочется немного пройтись. Терраса на втором этаже окружена зеленью ухоженного сада. Когда возвращаюсь в комнату, Пульези предлагает:
— Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Все равно и ты завяз в этом деле по самые уши.
Медлю с ответом. В горле совершенно пересохло.
— Что… Как… Как это понимать?
— А так, что ты — сволочь. И заявляю тебе это совершенно хладнокровно, по-дружески. Я знал, что, мечтая о всяких конспирациях и интригах, ты дойдешь и до этого.
Я повышаю голос:
— Пульези, перестань наконец обращаться со мной как с ребенком!
Он даже не шелохнулся.
— И в самом деле. Тебе шестьдесят. Не знаю, смешон ты или жалок. Не могу понять, чего больше. Признаюсь, ты поразил меня. Никогда бы не подумал, что ты способен подложить бомбу в машину. В каком самоучителе ты это вычитал? — Он отвел от меня взгляд, более того, теперь вообще избегает смотреть на меня. — Ты был настолько неосторожен, что не позаботился даже надеть перчатки. На бомбе твоих отпечатков более чем достаточно. И только твоих.
— А почему ты вдруг подумал обо мне?
— Постепенно до всего доходишь. Извини, что до сих пор не поздравил тебя с новой должностью, которая тебе поручена.
— Можешь обойтись без поздравлений.
— Да, потому что ты опять вел себя как отпетый дурак — согласился издавать журнал ВОКТО за три миллиона триста шестьдесят тысяч лир. Тебе эта сумма показалась головокружительной. — Он не дает мне вставить слово. — Я знаю все о докторе Сакко и о международном туристическом журнале. Мне все известно также о мистере Барбере. Жмоты. Все, что утаивают, имея дело с каким-нибудь дураком вроде тебя, кладут себе в карман.
— Пульези, прекрати эту комедию.
— Моя жизнь стоит гораздо больше. Но честно говоря, ни ты, ни Барбер не пугаете меня. Есть люди куда опаснее вас. — Он разражается истерическим смехом. — Это же прекрасно, это же так возбуждающе — быть мишенью стольких тайных организаций, которые все работают на один и тот же результат и каждая старается подставить ножку другой. Это сюжет вполне достойный Грэма Грина, тебе не кажется? Спорю, ты даже не знаешь, на кого работаешь!
— Почему бы тебе не сообщить мне это?
— Конечно. Ты работаешь на англичан. Они тоже хотят получить пленки и узнать, что в них содержится. И израильтяне, и русские хотят, и французы, и китайцы. Все. Даже итальянцы. Разве тебе неизвестно главное правило таких служб — чем больше информации, тем лучше. Информация — это товар, который можно продать и которым можно обмениваться. Сколько тебе предложил Барбер за мою жизнь? Он пообещал тебе, надеюсь, особо крупное вознаграждение?
— Ему нужны были только пленки.
— Значит, идея подсунуть бомбу — твоя. Почему ты решил убить меня?
— Не спрашивай меня об этом.
— Не потому же, что я полицейский. Не думаю.
— Потому что ты единственный друг, какой у меня есть.
От изумления он осекается и отступает к стене.
— Послушай, послушай… От Грэма Грина мы подходим к Достоевскому. Литература может иной раз и навредить.
Я смотрю, как он наливает виски в наши рюмки. Маска веселости на его лице больше уже не может скрыть другое выражение — злобное и трагическое, как у зверя, борющегося за свою жизнь. Я же, напротив, испытываю полное равнодушие и даже облегчение.
Мы сдвигаем рюмки.
— За нашу дружбу, Кино. — Он ненадолго выходит из комнаты, когда же возвращается, замечаю, что за ремень брюк у него засунут пистолет. — Ты на своей машине?
— Нет. Приехал на такси.
— Диана знает, что ты здесь?
— Она никогда не знает, где я.
— Тем проще… сейчас мы с тобой совершим небольшую прогулку. Поедем в одно еще совсем дикое место в сельской местности. Выроем тебе яму. Я сам позабочусь похоронить тебя как следует. И будь спокоен, никто никогда не найдет твое тело.
Мы встаем и направляемся к двери. Пульези останавливается, охваченный приступом злобного смеха.
— Какой идиотизм! Ты расплачиваешься жизнью, да и я тоже, наверное, поплачусь ею из-за какой-то глупой операции, которая на девяносто девять процентов никогда не будет осуществлена. Одна из сотен, из тысяч, какую идиоты, называемые экспертами, беспрестанно готовят, чтобы оправдать свой оклад. Операции, в которых удачным бывает иной раз лишь одно название… «Кастрировать шакала»! Ну еще бы, это производит впечатление… Операции, которые останутся, если все пройдет хорошо, в памяти компьютера. Ты хоть понимаешь, что все это может быть не чем иным, как просто выдумкой Давида или какого-нибудь другого типа, какого-нибудь маньяка или безумца? Какого-то подлеца, который придумал себе профессию торговца политико-военными затеями. Он сочиняет их, подготавливает и пытается продать тому, кто попадется на эту удочку.
— Ты пьян, Пульези.
— Ты тоже, если уж на то пошло. Ну и что?
— Факты остаются фактами.
— Это верно, Кино. Факты — это факты. Пошли. Ночь не так длинна, как мне хотелось бы.
Memow остановился.
Было шесть часов вечера 11 октября. К этому времени помещения «Ай-Эс-Ти» уже опустели, и все же через полминуты на экране появилась лаконичная фраза, которую ждал Аликино.
ОД Аликино Маскаро. Закончена запрошенная проверка. Подтверждена омонимия с мистером Маскаро, сотрудником «Ай-Эс-Ти».
Аликино передал информацию компьютеру административного центра.
Свершилось. Аликино выиграл спор. Но он не испытывал ни облегчения от сознания, что избежал смерти, ни восторга от фантастической затеи, какую задумал и осуществил.
14
Спасибо, Memow.
Мы хорошо поработали.
Твой мозг стал просто удивительным. Не так уж много времени прошло с тех пор, когда твои короткие сентенции дня казались просто поразительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53