Напиши еще что-нибудь.
Короткую сентенцию дня? Зачем?
Это стало хорошей привычкой. Мне нравится.
Memow выдержал долгую паузу, словно собираясь с мыслями, затем медленно, едва ли не с опаской вывел:
Говорят
Курсор вернулся назад и удалил слово.
Они говорят
И эти слова тоже были удалены.
Человек говорит нет люди говорят.
Опять все быстро удаляется.
Аликино с недоумением наблюдал происходящее. Казалось, изощренный мозг Memow внезапно деградировал. Компьютер выглядел необъяснимо беспомощным, нерешительным, неточным, и это после того, как без малейшей запинки настрочил столько страниц. Теперь курсор писал отдельные буквы, какие-то бессвязные слова и тут же спешил удалить их.
Сочинить роман
Опять не то. Опять удаляется.
«Выходит, — подумал Аликино, — мозг Memow в состоянии заметить свою ошибку, но не знает, как правильно и до конца выразить то, что хочет сказать. Что-то не ладилось в теснейшем лабиринте тончайших электрических цепей, составлявших мозг компьютера. Или, если посмотреть с еще более близкой точки зрения, казалось, будто электронам стало трудно ориентироваться в этой сети, содержавшей миллионы чипов — первичных силиконовых структур, которые действовали подобно клеткам человеческого мозга».
Курсор Memow наконец вновь повел строку. Медленно и довольно ровно.
Моя нет наша жизнь мы говорим это роман да но никто не может сказать не уточнить хорошо ли он написан.
Результат был определенно ничтожный, жалкий. Этот мозг работал ниже минимальных возможностей, заложенных еще в те компьютеры, которые были прародителями Memow.
«Невероятно», — подумал Аликино, холодея от ужаса, но набрал на клавиатуре похвалу:
Молодец, Memow. Получилось. Мы с тобой заслужили немного отдыха. Я имею в виду себя, естественно. Вот уже четверо суток как я сижу тут взаперти.
Ровно 86 часов и 27 минут.
Завтра суббота. Надеваю халат и сижу дома, остановив все часы. В воскресенье и понедельник тоже.
В понедельник, 14 октября, — День Колумба. Это праздник.
Знаешь, что я думаю.
Я не могу этого знать.
Извини. Думаю, что теперь, когда я уже больше не ОД, я проживу…
Ты больше не ОД. Ты — мистер Маскаро Аликино.
Memow прервал его. Он никогда раньше не делал этого. Кроме того, он повторил старую схему — написал сначала фамилию, а потом имя. Аликино не захотелось поправлять его.
Я хотел сказать, что проживу по крайней мере до ста лет, как Альсацио Гамберини. У меня в запасе уйма времени. Многие годы, которые смогу прожить спокойно.
Гамберини Альсацио работал до ста лет.
Слишком много.
Конечно. Твоя работа заканчивается сегодня.
Аликино прочитал эту фразу. Затем, нахмурившись, перечитал заново.
Не понял. Повтори, пожалуйста.
Твоя служба здесь, в «Ай-Эс-Ти», заканчивается сегодня, в пятницу, 11 октября 1985 года.
Он уже подумывал уйти со службы, но собирался сделать это немного позже. Вот и все.
Это вполне может устроить меня, но все же я хотел бы сам принять решение.
Ты проработал сорок лет. Тебя порадуют пенсия и премия, которую получишь в Риме.
Премия в Риме?
Денежная премия. Сукин сын.
Аликино выдержал удар. Закрыл глаза, но перед ним так и стояли эти строки на экране. Они слегка дрожали и сверкали, словно были впечатаны в сетчатку глаза. Потом он набрал фразу, почти не глядя на клавиатуру. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы набирать нужные буквы.
Ты не Memow.
Ответ последовал не сразу.
Вы соединены с компьютером центрального архива.
A Memow?
«Memowriter 402» отключен. Он закончил свою работу.
Что вы заставите его делать? Его мозг исключителен! Исключителен. Именно. Его нельзя выпускать серийно. Во всяком случае пока. Его промышленная ценность равна нулю.
Аликино с возмущением повторил вопрос:
Что вы заставите его делать?
«Memowriter 402» будет заниматься другими программами. Возможно, сельским хозяйством для фермеров Огайо.
Это преступление. Я думал показать его работу ученым, которые занимаются искусственным интеллектом.
Вы путаете «Ай-Эс-Ти» с Луна-парком или Диснейлендом. Вы забываете, что единственная наша задача — оказывать услуги, которые должны приносить прибыль. А что мы используем для этой цели — калькуляторы или же счеты с костяшками, — ни в коей мере не интересует акционеров.
Счеты с костяшками.
Мистер Маскаро, вы не должны переоценивать собственные достижения в работе с «Memowriter 402». Вы, же знаете, что большая часть результата, несомненно исключительного, обусловлена информацией, которую ему передали отсюда.
Оператор компьютера в центральном архиве хотел получить свою долю похвалы. Это было вполне по-человечески. Аликино невольно улыбнулся. И точно так же, совершенно невольно перестал употреблять в разговоре с компьютером дружеское «ты».
Получу премию в Риме? Почему премию и почему в Риме?
Вы поедете в Рим. Вы давно хотели поехать туда. Теперь вы это сделаете.
Но я уже был в Риме, согласно истории, которую написал Memow, и даже умер там.
Мистер Маскаро, вы знаете, что та история еще не закончена. Только вы можете завершить ее.
А если откажусь?
Это последняя услуга, о которой просит вас «Ай-Эс-Ти». Вы ничем не рискуете. Все как следует подготовлено.
Не учтено только мое желание. Выйдя на пенсию, буду жить где захочу. Может быть, в Калифорнии. Вот и все.
Эта схватка, похожая на соревнование в армрестлинге, возбуждала Аликино. Он вновь почувствовал атмосферу, которая так увлекала его, — атмосферу игры, соперничества, спора.
Экран оставался пустым. Часы, занимавшие небольшой прямоугольник в нижнем углу экрана, отсчитывали секунды — светящаяся точка мигала между цифрами, обозначавшими часы и минуты. Наконец курсор быстро вывел короткую строку.
ОД Ангели Ортензио.
На этот раз несколько мгновений лихорадило электрические цепи в мозгу Аликино. Он никак не ожидал увидеть на экране это имя. Успокоившись, он написал ответ, но допустил некоторые ошибки и вынужден был набрать его снова:
Он оплатил свой долг в 1961 году.
Это верно.
Ортензио Ангели не имеет ко мне никакого отношения.
А это мы сейчас посмотрим. Мистер Маскаро, вы не курите и уверяете, будто никогда не курили.
Я курил примерно один год, только тогда.
Вы курили, когда случилась история с ОД Ангели Ортензио. Эта подробность, касающаяся вашего курения, нужна лишь для того, чтобы вы поняли, каким количеством информации располагает наш архив.
Аликино похоронил этот давний эпизод в таких глубинах памяти, где самые старые и неприятные воспоминания стараются затонуть в грязной топи из обрывков видений и впечатлений, лишенных временных опор. Теперь компьютер выудил его оттуда и вывел на суд совести.
Тогда, в октябре 1961 года, вернувшись после короткого отпуска, Аликино вновь приступил к своим обязанностям в Ссудном банке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Короткую сентенцию дня? Зачем?
Это стало хорошей привычкой. Мне нравится.
Memow выдержал долгую паузу, словно собираясь с мыслями, затем медленно, едва ли не с опаской вывел:
Говорят
Курсор вернулся назад и удалил слово.
Они говорят
И эти слова тоже были удалены.
Человек говорит нет люди говорят.
Опять все быстро удаляется.
Аликино с недоумением наблюдал происходящее. Казалось, изощренный мозг Memow внезапно деградировал. Компьютер выглядел необъяснимо беспомощным, нерешительным, неточным, и это после того, как без малейшей запинки настрочил столько страниц. Теперь курсор писал отдельные буквы, какие-то бессвязные слова и тут же спешил удалить их.
Сочинить роман
Опять не то. Опять удаляется.
«Выходит, — подумал Аликино, — мозг Memow в состоянии заметить свою ошибку, но не знает, как правильно и до конца выразить то, что хочет сказать. Что-то не ладилось в теснейшем лабиринте тончайших электрических цепей, составлявших мозг компьютера. Или, если посмотреть с еще более близкой точки зрения, казалось, будто электронам стало трудно ориентироваться в этой сети, содержавшей миллионы чипов — первичных силиконовых структур, которые действовали подобно клеткам человеческого мозга».
Курсор Memow наконец вновь повел строку. Медленно и довольно ровно.
Моя нет наша жизнь мы говорим это роман да но никто не может сказать не уточнить хорошо ли он написан.
Результат был определенно ничтожный, жалкий. Этот мозг работал ниже минимальных возможностей, заложенных еще в те компьютеры, которые были прародителями Memow.
«Невероятно», — подумал Аликино, холодея от ужаса, но набрал на клавиатуре похвалу:
Молодец, Memow. Получилось. Мы с тобой заслужили немного отдыха. Я имею в виду себя, естественно. Вот уже четверо суток как я сижу тут взаперти.
Ровно 86 часов и 27 минут.
Завтра суббота. Надеваю халат и сижу дома, остановив все часы. В воскресенье и понедельник тоже.
В понедельник, 14 октября, — День Колумба. Это праздник.
Знаешь, что я думаю.
Я не могу этого знать.
Извини. Думаю, что теперь, когда я уже больше не ОД, я проживу…
Ты больше не ОД. Ты — мистер Маскаро Аликино.
Memow прервал его. Он никогда раньше не делал этого. Кроме того, он повторил старую схему — написал сначала фамилию, а потом имя. Аликино не захотелось поправлять его.
Я хотел сказать, что проживу по крайней мере до ста лет, как Альсацио Гамберини. У меня в запасе уйма времени. Многие годы, которые смогу прожить спокойно.
Гамберини Альсацио работал до ста лет.
Слишком много.
Конечно. Твоя работа заканчивается сегодня.
Аликино прочитал эту фразу. Затем, нахмурившись, перечитал заново.
Не понял. Повтори, пожалуйста.
Твоя служба здесь, в «Ай-Эс-Ти», заканчивается сегодня, в пятницу, 11 октября 1985 года.
Он уже подумывал уйти со службы, но собирался сделать это немного позже. Вот и все.
Это вполне может устроить меня, но все же я хотел бы сам принять решение.
Ты проработал сорок лет. Тебя порадуют пенсия и премия, которую получишь в Риме.
Премия в Риме?
Денежная премия. Сукин сын.
Аликино выдержал удар. Закрыл глаза, но перед ним так и стояли эти строки на экране. Они слегка дрожали и сверкали, словно были впечатаны в сетчатку глаза. Потом он набрал фразу, почти не глядя на клавиатуру. Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы набирать нужные буквы.
Ты не Memow.
Ответ последовал не сразу.
Вы соединены с компьютером центрального архива.
A Memow?
«Memowriter 402» отключен. Он закончил свою работу.
Что вы заставите его делать? Его мозг исключителен! Исключителен. Именно. Его нельзя выпускать серийно. Во всяком случае пока. Его промышленная ценность равна нулю.
Аликино с возмущением повторил вопрос:
Что вы заставите его делать?
«Memowriter 402» будет заниматься другими программами. Возможно, сельским хозяйством для фермеров Огайо.
Это преступление. Я думал показать его работу ученым, которые занимаются искусственным интеллектом.
Вы путаете «Ай-Эс-Ти» с Луна-парком или Диснейлендом. Вы забываете, что единственная наша задача — оказывать услуги, которые должны приносить прибыль. А что мы используем для этой цели — калькуляторы или же счеты с костяшками, — ни в коей мере не интересует акционеров.
Счеты с костяшками.
Мистер Маскаро, вы не должны переоценивать собственные достижения в работе с «Memowriter 402». Вы, же знаете, что большая часть результата, несомненно исключительного, обусловлена информацией, которую ему передали отсюда.
Оператор компьютера в центральном архиве хотел получить свою долю похвалы. Это было вполне по-человечески. Аликино невольно улыбнулся. И точно так же, совершенно невольно перестал употреблять в разговоре с компьютером дружеское «ты».
Получу премию в Риме? Почему премию и почему в Риме?
Вы поедете в Рим. Вы давно хотели поехать туда. Теперь вы это сделаете.
Но я уже был в Риме, согласно истории, которую написал Memow, и даже умер там.
Мистер Маскаро, вы знаете, что та история еще не закончена. Только вы можете завершить ее.
А если откажусь?
Это последняя услуга, о которой просит вас «Ай-Эс-Ти». Вы ничем не рискуете. Все как следует подготовлено.
Не учтено только мое желание. Выйдя на пенсию, буду жить где захочу. Может быть, в Калифорнии. Вот и все.
Эта схватка, похожая на соревнование в армрестлинге, возбуждала Аликино. Он вновь почувствовал атмосферу, которая так увлекала его, — атмосферу игры, соперничества, спора.
Экран оставался пустым. Часы, занимавшие небольшой прямоугольник в нижнем углу экрана, отсчитывали секунды — светящаяся точка мигала между цифрами, обозначавшими часы и минуты. Наконец курсор быстро вывел короткую строку.
ОД Ангели Ортензио.
На этот раз несколько мгновений лихорадило электрические цепи в мозгу Аликино. Он никак не ожидал увидеть на экране это имя. Успокоившись, он написал ответ, но допустил некоторые ошибки и вынужден был набрать его снова:
Он оплатил свой долг в 1961 году.
Это верно.
Ортензио Ангели не имеет ко мне никакого отношения.
А это мы сейчас посмотрим. Мистер Маскаро, вы не курите и уверяете, будто никогда не курили.
Я курил примерно один год, только тогда.
Вы курили, когда случилась история с ОД Ангели Ортензио. Эта подробность, касающаяся вашего курения, нужна лишь для того, чтобы вы поняли, каким количеством информации располагает наш архив.
Аликино похоронил этот давний эпизод в таких глубинах памяти, где самые старые и неприятные воспоминания стараются затонуть в грязной топи из обрывков видений и впечатлений, лишенных временных опор. Теперь компьютер выудил его оттуда и вывел на суд совести.
Тогда, в октябре 1961 года, вернувшись после короткого отпуска, Аликино вновь приступил к своим обязанностям в Ссудном банке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53