у «National geographic» читатели — люди с высшим образованием, с широким кругом интересов, мои же не обязаны обладать этими качествами, поэтому я должен не столько углубляться в тему, сколько развивать ее вширь; я, конечно же, основательно прорабатываю материал, но мне надо подавать его более пространно. Жители Хельсинки отличаются некоторой нелюдимостью, что является результатом более стесненных условий, в которые они попали, выбрав городскую жизнь, пишу я далее, иногда это ошибочно истолковывается как скептическое негостеприимное отношение к приезжим. Однако финны живут в суровом климате и знают по горькому опыту, что тепло нужно расходовать экономно, поэтому не ожидайте от них теплоты, пишу я, за теплотой надо ехать в средиземноморские страны, там люди непосредственны, не так критичны и более жизнерадостны, за то они простоваты и неинтересны, их душу можно узнать за несколько минут, а вот для того, чтобы понять финскую душу, потребуется весь отпуск, а иной раз даже и целая жизнь, зато в финнах есть то, что стоит этих усилий, это такая душевная глубина, точнее сказать — бездонная глубина, у финнов есть внутренняя сила, которую сами они называют sisu, тут я открываю словарь, там написано: стойкость, упорство, воинственность как в душевном, так и в физическом смысле слова; должно быть, это хорошие качества, думаю я, нам нравится в людях упорство и сила, нам нравится, когда человек не сдается, а стоит на своем, так ведь. Обычные звуки Хельсинки, пишу я, — это скрип лебедок, басовитое рокотание больших подъемных кранов и крики чаек, переписываю я из «National geographic»; переводить с английского оказывается не так-то просто, хотя я хорошо знаю язык, но думаю, что скрип лебедок, басовитое рокотание подъемных кранов и крики чаек — это вполне удовлетворительно, никто же не станет придираться к каждому слову; пускай будет «рокотание». А какое еще слово есть для этого в норвежском языке? Норвежский язык так беден, приходится обходиться тем, что есть, думаю я; Норвегия ведь бедная страна, у нее бедная история, бедный язык, бедные культура и искусство, она почти во всем бедная, одно только и есть богатство — нефть, по нефть — это временный источник богатства, скоро мы опять обеднеем, и тогда уже никто не поедет отдыхать за границу, так что надо поскорее дописывать брошюру, пока не кончились деньги и отпуска; в Хельсинки есть пять портов, пишу я дальше, в портах всегда кипит работа, это великолепное, царственное зрелище, налегаю я на эпитеты, можно целый день любоваться приплывающими и отплывающими, нагружаемыми и разгружаемыми судами, и это будет день, богатый впечатлениями; кроме того, финны чертовски здорово строят ледоколы, как сказано в «National geographic», это их ниша, то же самое пишу и я, по стоимости они не могут конкурировать с судостроительными заводами Азии, зато конкурентоспособны в отношении качества, потому что азиатские судостроители не имеют понятия о настоящих ледоколах, для них нелепа самая идея ледокола, поэтому ледоколы у них получаются паршиво, а вот финны знают, что такое лед, и строят потрясающие ледоколы, способные пробить лед Ботнического залива Балтийского моря, достигающий местами толщины в шестьдесят сантиметров; вот опять встретилось море, а море — это вода, но тут уж никуда от нее не денешься; вообще-то Балтийское море можно пожалеть, подумал я, мне и раньше всегда было его жалко до слез, не один я так отношусь к этому неудачливому морю, это же внутреннее море, застойное, а стоячая вода — это вода-неудачница, стоячая вода — это как-то несерьезно, а к стоячей воде Балтийского моря это относится в особенно сильной степени, его вода «посажена» на голодный паек, она малоподвижна, так что воды Балтийского моря — это в общем то, что меня устраивает, не то что типичная вода, тут вода'— тихая, она ничего не изменяет, не разрушает, как остальная вода, эта вода — тихоня, она — больная, и потому она меня устраивает, я ведь тоже, в общем-то, больной человек, все мы в каком-то смысле больные и спятившие, природе надо потратить десять лет, чтобы сменить соленую воду в Балтийском море, так что не мочитесь в Балтийское море, пишу я, потому что, если вы один раз помочитесь, финнам и шведам придется несколько лет разбираться с вашей мочой.
Финляндия — благоустроенная страна, пишу я дальше; так сказано в «National geographic», и это хорошо, что она благоустроенная, так что я переписываю это к себе без смущения; итак, Финляндия — благоустроенная страна, заботящаяся о своем народе посредством тщательно разработанного законодательства, способствующего повышению жизненного уровня. Все трудящиеся в закрытых помещениях должны иметь доступ к дневному освещению, говорится в журнале, и я тоже пишу это у себя, и величина транспортных отчислений зависит от доходов лица, пользующегося услугами транспорта. В Финляндии все хорошо работает. Работают автоматы на улицах, туалеты, телефоны. Фарфор предприятий «Арабия», ножи и вилки завода «Фискарс», деревянные изделия из Африки, текстильные товары «Маримекко»… Снова «Маримекко»! Значит, автор «National geographic» тоже счел необходимым упомянуть о «Маримекко»; знай наших; на мне вон тоже надет свитер от «Маримекко»! Но там сказано, что все вышеперечисленное не только входит в перечень товаров финского экспорта, но является также зримым выражением финского национального характера, финского вкуса, стиля и настроений. Мотивы почерпнуты из текстуры морских волн, льда и гранитных скал. Последнее, то есть гранит, пришлось мне особенно по душе, за то что гранит так тяжел, так неизменен; наверное, в Финляндии очень много гранита, раз он упоминается в «National geographic», подумал я, и мысль о том, что там много гранита, отчасти примиряет меня с тем неприятным обстоятельством, что там так много воды, благодаря этому я начинаю более благосклонно относиться к Финляндии. Финляндия — это гранит, пишу я, и ради гранита всегда стоит выбрать Финляндию местом проведения своего отпуска; гранит служит нам залогом надежности, ведь мы, норвежцы, любим наш родной гранит и любим гранит в других странах; и тут я делаю себе заметку па память, что надо будет потом, если успею, посвятить отдельную главку финскому граниту; в этот момент вдруг звонит телефон, это Сестра, и, что характерно, она звонит именно в ту минуту, когда я в кои-то веки совладал с Финляндией, поставил ее на колени, Финляндия стала у меня как шелковая, и тут-то, конечно, мне звонит Сестра, она сообщает, что Бим окончательно сорвался и ей необходима моя помощь. Это очень некстати, говорю я, работа над текстом у меня в самом разгаре, я весь в работе по самую макушку, если так можно сказать, я насквозь проникся Финляндией, Финляндия просто фантастическая страна, я вижу это все ясней и ясней, статья из «National geographic» послужила для меня тем толчком, после которого свободно вылилось все, что я давно вынашивал в себе, но не мог выразить, сейчас бы мне только писать и писать, я наконец расписался;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61