— И весьма неразумно с вашей стороны, если не сказать — глупо, — сказал на это Ренделл. — С того самого момента, как я узнал о том, что ваша книга, “Простой Христос”, не будет опубликована в связи с появлением Международного Нового Завета, я рассматривал вас в качестве слабого звена в системе нашей безопасности. Мне следовало знать, что кто-то, столь обиженный нашим проектом — и столь нуждающийся в деньгах — может пойти на все, считая себя вправе, лишь бы только получить их.
Жестянка в руках доктора Найта дрожала уже заметнее.
— Так вы знаете обо мне все?
— Я знал об этом с самого начала, еще в Лондоне. Но я был настолько впечатлен вашими достоинствами, вашей потенциальной ценностью для проекта — что, если принять просьбы Валери в вашу пользу…
— Ах, Валери!
— … что отбросил всякие сомнения и убедил себя, будто вам можно доверять. Но я ошибался. Вы предали нас. И я собираюсь доложить обо всем, что мне известно. Все, что мне известно о вас.
— Нет, — очень быстро, чуть ли не взбешенно.
Его безмятежный британский фасад пошел трещинами, более того — он начал рассыпаться прахом. Прямо перед глазами Ренделла он предстал живым портретом Дориана Грея, меняясь, делаясь глубоким стариком.
— Нет, только не говорите им, — умолял он. — Не дайте им изгнать меня.
— Не дайте? — изумленно переспросил Ренделл. — Вы же согласились с тем, что передали конфиденциальный меморандум де Фроому…
— Поверьте, я ничего не передавал ему прямо, ничего. Если я и проявил слабость, если предавал вас в чем-то, то это были мелочи, не имеющие никакой ценности. Но сейчас все переменилось. Теперь мне можно верить, полностью. Я предан всей душой Воскрешению Два. В нем вся моя жизнь. Я не могу позволить, чтобы меня отделили от моей работы.
Возбужденный, он вскочил на ноги и начал ходить туда-сюда по комнате, размахивая руками.
Ренделл недоуменно наблюдал за ним. Противоречие между поведением Найта и его словами было совершенно бессмысленным. Он просто болен, решил Ренделл, он заболел, у него истерия. И он решил вернуть его к реальному миру.
— Доктор Найт, как же вы можете говорить, что, с одной стороны, полностью готовы посвятить себя Воскрешению Два, но, с другой стороны, буквально минуту назад, вы соглашаетесь с тем, что передавали наши секреты домине де Фроому? Неужто вы ожидаете, что мы станем терпеть предателя среди себя?
— Я не предатель! — вскричал доктор Найт. Он подошел к Ренделлу, буквально нависая над ним. — Как вы не поймете? Я намеревался стать предателем. Я даже начал становиться им. Но теперь я не могу — как только узнал правду — не могу! И теперь вы должны позволить мне остаться. Я покончу с собой, если не смогу остаться.
— Черт побери, о чем это вы говорите? — вскипел Ренделл. — То, что вы говорите — совершеннейшая бессмыслица. Это даже смешно. Мне уже достаточно…
Он начал было подниматься на ноги, но Найт вцепился ему в плечо, заставляя сесть.
— Нет, нет, погодите, Ренделл, дайте мне этот шанс. Я все объясню. Я расскажу вам обо всем, и тогда вы увидите, что все имеет смысл. Я очень боялся, но теперь вижу, что обязан, иначе все будет потеряно. Выслушайте меня, пожалуйста.
До тех пор, пока Ренделл не уселся снова в кресле, Найт не отходил от него, затем он сам отступил к кровати, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением, собрать все нужные слова. Наконец, кое-как успокоившись, он присел на краешке кровати, уставился в пол и начал говорить.
— Когда вы пришли сюда, я не пытался увертываться. Я думал, что моя откровенность сможет разоружить вас, откроет путь к пониманию — ну, даже тем, что я позволю удовлетворить вас тем, будто лично я сам участвовал в каких-то нехороших делах, но что все это было помимо меня, что на самом деле я изменился и теперь на меня можно будет положиться. Но я вижу, что вы все так же видите во мне изменника, и собираетесь выкинуть меня из дела. И теперь я вижу, что никак нельзя избежать исповеди по всей правде. Полагаю, что нет никакого смысла, чтобы я должен был бы покрывать других…
Других, насторожился Ренделл. Он начал слушать внимательнее.
— … и нет смысла скрывать от вас то, что произошло вчера вечером и сегодня утром. — Найт поднял голову. — Если вы все еще думаете, будто в моих словах нет смысла…
— Продолжайте, — предложил Ренделл.
— Спасибо. Что касается моего разочарования, моей злости, направленной против доктора Джеффриса — это все правда. Со стороны милой Валери было не совсем хорошо рассказывать вам об этом, но я ее могу простить. Валери лишь пыталась спасти меня от меня самого и, — тут он слабо усмехнулся, — спасти меня ради себя. Да, она умоляла меня присоединиться к Воскрешению Два. Я согласился, но вовсе не по тем причинам, о которых думала она. Я прибыл сюда, как вы и подозревали, с настроениями, которые не позволяли мне доверять. Я знал, что у Воскрешения Два имеются враги. Я знал, кто они такие. Я читал интервью Пламмера с Мартином де Фроомом и еще пару его статей, посвященных той же теме. Специальных планов у меня не было, но где-то на задворках сознания мелькала мысль, что, участвуя в проекте, я смогу найти и спасение для себя.
— Вы имеете в виду — деньги?
— Ну — да. Если уж быть совершенно откровенным, я считал, будто деньги — это мое единственное спасение, те самые деньги, что ушли от меня из-за публикации Международного Нового Завета, те самые деньги, что помогут мне вернуть слух, которые позволят мне жениться на Валери и содержать ее, и жить жизнью, достойной молодого британского ученого-теолога.
— И вы нашли Седрика Пламмера?
— В этом не было необходимости, — сказал англичанин. — Как раз это Пламмер нашел меня. А если быть совсем точным, это был некто, кого Пламмер представлял.
Брови Ренделла полезли вверх.
— Кто-то еще? Кто-то в Краснапольском?
— Да.
Ренделл сунул руку в карман пальто и вытащил оттуда миниатюрный магнитофон.
— Вы не против?
— Вы хотите записать меня? Ради каких целей?
— Если наряду с вами были вовлечены и другие…
— Понятно. Это поможет подтвердить мои слова?
— Я не могу гарантировать этого, доктор Найт. Если ваша защита будет ясной и законной, тогда эта пленка будет говорить в вашу пользу, если такая необходимость возникнет. Если же я буду неудовлетворен вашим рассказом, я верну эту пленку вам — и тогда вы сможете сами рассказать свою историю издателям.
— Достаточно честно. — Найт подождал, пока Ренделл не отрегулировал уровень записи на миниатюрном устройстве и не поставил его на полу между ними. Доктор Найт обратился прямо к магнитофону. — Уважаемые присяжные, — сказал он. — Это позволит мне сделать мою исповедь по возможности полной и бесстрастной.
— Вы уже говорили, что когда прибыли сюда и приступили к работе в отеле “Краснапольски”, к вам обратился некто, но не Пламмер, — настроил его на серьезный лад Ренделл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214