Один парень лежал на другом, словно они упали во время борьбы и не могли встать. Латур осторожно подошел и склонился над застывшими лицами. Парни были высокие, светлоглазые, рыжеватые. Должно быть, они братья, подумал Латур и наклонился еще ниже. Он слышал, что покойникам принято закрывать глаза, чтобы они могли покинуть землю, обратив свой взор к вечности. Означает ли это, что мертвые все еще видят, думал он, может, именно поэтому их глаза кажутся такими грустными? Латур закрыл глаза парню, лежавшему снизу, и хотел закрыть глаза тому, который был застрелен первым. Все его лицо было залито кровью. Латур положил было пальцы на его веки, но тут парень повернул голову на другой бок. Он посмотрел на Латура мутным взглядом, в нем еще теплилась жизнь. Латур не шевелился. Парень открыл рот и попытался что-то сказать. Но не смог. Латур долго смотрел на него. Лицо парня было такое спокойное, умиротворенное. Может быть, это боль сделала его таким умиротворенным? Латуру хотелось испытать хоть каплю его боли, может, тогда они стали бы друзьями. Наконец парню удалось произнести несколько слов. Но Латур не слушал его. Говорить что-либо было уже поздно. По лицу Латура скользнула улыбка, и в ту же минуту парень закрыл глаза. Вскоре Латур понял, что тот умер. Тем не менее продолжал смотреть на спокойное бледное лицо и испытал то же облегчение, что при виде скрывшегося в траве кузнечика.
Этот эпизод не принес Бу-Бу популярности в Онфлёре. Однако восстановил уважение и к ней, и к Гупилю. Их сотрудничество перешло в новую фазу. Гупиль отказался от своей роли непрактичного посредника, а Бу-Бу признала за ним право на тридцать пять процентов общего дохода. Они стали злыми близнецами Онфлёра и гребли деньги лопатой. Гупиль все чаще приходил в дом Бу-Бу, иногда он засиживался у нее далеко за полночь, обсуждая проценты и надежность должников. Бу-Бу обнаружила, что ей нравится его общество, вежливое внимание, которое он ей оказывал, и талант к расчетам. Наконец, к собственному удивлению, она поняла, что ждет его посещений. Она начала прихорашиваться, причесывать волосы и пудрить щеки. Хотя приход злоумышленников и «убийство в целях самообороны» (как лаконично выразился лейтенант полиции) не изменили жизни Бу-Бу, она все-таки была напугана. Она убедила Гупиля снизить проценты, и он согласился с ней, рассудив, что это улучшит их отношения с горожанами.
Гупиль быстро объявил всем эту новость. «У нас самые низкие проценты во всей Нормандии!» — хвастался он в трактире. Но канатчики, дубильщики и местные лодочные мастера не слишком обрадовались. Это попахивало подкупом. Горожан оскорбляла сама мысль, что их расположение можно купить за их же кровные деньги. Люди поговаривали о том, чтобы исключительно из принципа и гордости перейти к более дорогим ростовщикам в Лизьё. И хотя большинство продолжали ходить в контору Гупиля и платить сниженные проценты, кое-кто распрощался с ним и больше к нему не возвращался. Гордость бедняков. Для Гупиля это было равносильно пощечине, он понимал, что ему следовало это предвидеть. С тех пор он меньше показывался в городе и больше времени проводил в доме Бу-Бу. Там деньги и будущее, думал он, признаваясь себе, что тоскует по ее крупным формам. Гупиль не понимал, была ли то жажда денег или любви, но не видел причин задаваться столь неприятным вопросом.
Для Бу-Бу эта новая неприязнь со стороны жителей Онфлёра не значила вообще ничего. Она была уверена, что снижение процентов ослабило ненависть к ней, независимо от того, воспринималось это как жест доброй воли или нет. Ее расчет оказался верным. Непрошеные гости больше не являлись в дом. Теперь она снова спокойно спала по ночам. У Латура была отдельная спальня, и Бу-Бу осмелилась пригласить Гупиля остаться у нее на ночь. Она наслаждалась видом его улыбающегося лица между своими грудями, и его прерывистое дыхание заставляло ее чувствовать себя совершенной.
Латур понимал: по вине Гупиля мать перестала думать о нем. Бу-Бу совсем потеряла голову от захвативших ее чувств. Она гордилась тем, что Гупиль принюхивается к ее юбкам, как дворовый пес в поисках суки. Объяснить ей что-либо было невозможно. Латур знал, что она рассердится, если он попытается открыть ей глаза на недостатки Гупиля, на его жадность, трусость, бесчестность и лживость, не говоря уже о его бесстыдстве и мелочности. Если бы Латур сказал это матери, она, несомненно, решила бы, что он хочет испортить ей жизнь. А это было опасно.
По ночам Латур лежал и придумывал план действий. Он не спал, прислушиваясь к звукам этой отвратительной любви, которые проникали к нему сквозь стену из соседней комнаты. Он думал о счастливом лице Гупиля. О способах, какими можно его убить. А их было множество. Что лучше, отравить эту скользкую тварь или устроить ему смертельную ловушку? Можно, к примеру, залезть на дерево у тропинки и уронить на голову Гупиля большой камень, когда тот поедет под деревом на лошади, которую, ухмыляясь, окрестил Бу в честь матери. Латур мог бы притащить труп адвоката к дому, плакать и говорить о камне, сорвавшемся с вершины. Какое несчастье! Он зажмурил глаза и попытался занять свои мысли чем-нибудь другим, что помогло бы ему заснуть. К утру ненависть так переполнила его, что он не заметил, как провалился в сон.
Проснувшись, Латур разработал план. Пока Гупиль еще спал в объятиях Бу-Бу, он выскользнул из дома, прихватив с собой лопату. У каменистого обрыва, где тропинка сворачивала к Онфлёру, он вырыл на склоне яму и прикрыл ее сверху ветками и листьями. Потом залез на ближайшее дерево и стал ждать. Он сидел на вершине дерева, и в лицо ему дул соленый морской ветер, тело его налилось тяжестью от недостатка сна, ему казалось, что он видит эту тропинку с какой-нибудь далекой звезды. Все было таким отдаленным, даже дерево, за ветки которого он цеплялся. Он глядел на свои руки и думал, что они принадлежат не ему. Они нисколько не походили на его руки. Думать так было приятно. В нем больше не осталось ненависти, и, когда он смотрел на тропинку и представлял себе, что вот-вот на ней должно случиться, мысли его были совершенно ясными. Гупиль всегда ездил в Онфлёр по этой дороге и обычно рассказывал Бу-Бу, как прошла его поездка. В то утро его ждал сюрприз. Выглядеть все должно было так: Бу выйдет из-за поворота и рухнет в яму, Гупиль упадет с лошади и покатится по обрыву. Латур будет безмолвно сидеть на дереве и следить за его схваткой со смертью. Оставалось только придумать, что делать потом и какую историю рассказать матери. Но как только Гупиль выехал из леса и направился к яме, Латур понял, что его план провалился. Гупиль ехал слишком медленно. Лошадь едва переставляла ноги, и Гупиль, по-видимому, не спешил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54